Мать занималась Викой, гуляла с ней, ходила за продуктами, готовила обед. Кирилл молча ел, то, что она готовила, шел в свою комнату, валялся на кровати, листал журналы. С Викой обменивался парой-тройкой фраз в день. Иногда приезжал отец. Мать, видимо, передала ему суть разговора, он мрачно поглядывал на сына, но в серьезный разговор пока не вступал. Кредиторы как-то поутихли, видимо, ждали истечения положенного срока.
А срок потихоньку подходил к концу.
Через две недели раздался звонок. Подошла мать. Просили Кирилла Владиславовича Воропаева. Голос был серьезный, официальный. Нина Владимировна побледнела и позвала Кирилла. Он, как всегда, валялся на диване и листал журналы с изображениями полуобнаженных женщин.
Он встал, молча подошел к телефону. Да… Да…Да… Я понял… Буду… Приеду. Положил трубку и сказал матери: — Вызывают для беседы. Личной, так сказать. Поеду, что делать? А это не опасно? — вдруг спросила мать. Да нет, — поморщился Кирилл. — Почему это должно быть опасно? Это же не…. Ну, не те, которые грозились голову отрезать… Это отвратительно и унизительно. А опасного ничего нет. Ладно, пойду одеваться и приводить себя в порядок. При такой встрече внешний вид имеет большое значение. И заведется ли еще машина? Больше месяца уже не ездил.
Кирилл долго приводил себя в порядок, брился, принимал душ, чистился, примерял рубашки, костюмы. Побрызгался французским одеколоном, причесал уже отросшие волосы, потом спустился в гараж и долго возился с машиной. Потом опять поднялся в квартиру. Ну все. Машина завелась. Поеду. Скажи хоть, куда едешь, — беспокоилась мать. Еду в офис Интербанка, это на Севастопольском проспекте. Название, конечно, громкое — а это всего лишь маленький коммерческий банк. Мне назначил встречу директор банка. Да ты не беспокойся, скоро приеду. — Одернул длинную дубленку, криво ухмыльнулся и произнес: А и случится что, кому же жалеть о таком ничтожестве, как я.
И, не дав матери произнести ни слова в ответ, хлопнул дверью.
Кирилла не было весь день. Когда стало темнеть, мать потеряла покой. Она позвонила на работу мужу. Рассказала, в чем дело, попросила приехать. Через некоторое время приехал Владислав Николаевич. Что-то случилось, Владик, что-то случилось. Я больше не могу, что за напасти преследуют нашу семью! За что все это нам?! Как можно воспитывать девочку в таких условиях?! Успокойся, Ниночка, успокойся… Странно, что Кирилл даже не догадается позвонить… — говорил отец, умалчивая о том, что он навел справки и узнал, что никакого Интербанка на Севастопольском проспекте нет и в помине. Жене и так было тяжело. — Вообще-то, ты не очень переживай, — добавил он. — Это в его правилах, правилах законченного эгоиста.
Ты не знаешь, Владик, между нами произошел такой неприятный разговор. Я после него места себе не нахожу. Я, наверное, тоже была неправа, била по самому больному месту. Не надо было упрекать его этой шлюхой. Он сам переживает больше всех. А эгоистом он стал, потому что мы с тобой его таким воспитали. Мы не готовили его к трудностям, он вырос в тепличных условиях, он считал, что при всех обстоятельствах должен жить богато, широко, при этом не прилагая никаких усилий. Он всю жизнь искал легких путей. А столкнувшись с трудностями жизни, сник и дался. Теперь он ни на что не способен. Он в полном отчаянии. Да, пожалуй, ты права, Нина. Я чувствую большую вину и за собой.
Так просидели до двенадцати часов ночи. Уложили спать Вику, поужинали, посмотрели телевизор. А от Кирилла никаких сведений не было. Иди спать, Нина, — сказал Владислав Николаевич. — Иди, ты устала, а я еще посижу. Да что ты?! — крикнула мать. — Какой там сон? Я не знаю, что с нашим Кирюшей, может быть, его уже убили, а ты говоришь — иди спать. Буду ждать всю ночь…
Всю ночь, однако, ждать не пришлось. В половине первого пришел Кирилл, бледный, усталый, мрачный. Ну что?! Как там? — бросилась к нему мать. Да все нормально, — ответил Кирилл. Добился еще отсрочки. Да? — подозрительно посмотрел на него отец. — В Интербанке был? Да, — немигающим взглядом глядя в глаза отцу ответил Кирилл. — В Интербанке. Ну, ну. А что так долго? Дела были. Ездил по людям, просил помощи. Ну и как? Да так, с переменным успехом. Так, обещают, восторгов, понятно, никто не испытывает. Подо что занимать-то? Нет ведь ничего. Кушать будешь? — спросила мать. Почему бы и нет? Там меня кормили одними обещаниями.
Отец заметил, что, несмотря на мрачный вид, настроение сына заметно улучшилось.
Кирилл быстро поужинал и лег спать.
Когда мать встала, он уже сидел на кухне, пил кофе и курил. Доброе утро, Кирилл. Доброе утро, мама. Ты знаешь, я думаю, а не поехать ли нам, действительно, на несколько дней на дачу. Устал я — сил нет. Хочется отвлечься ото всего, подышать воздухом, на лыжах походить. Машина на ходу, давай, соберем Вику и поедем. У тебя еще отпуск? Пока да, но что дальше делать, не знаю. Придется, видимо, увольняться. Наверное, мама, — устало произнес Кирилл. — Придется тебе выходить на пенсию. Выйду, мне ведь уже пятьдесят восемь. Жалко, правда, работу бросать, ты не представляешь себе, как жалко.
Вышел из комнаты и отец. Попили вместе кофе и решили, что завтра Кирилл с матерью и Викой поедут на несколько дней на дачу.
Доехали хорошо. Ясная февральская погода, прекрасная машина, отличная дорога. Со стороны могло показаться — едут люди, у которых все хорошо. Иномарка, дубленки, меха… Мать, сын, внучка… Кто бы знал, что таится в душах этих вроде бы благополучных людей…
На даче Кирилл как-то оживился. Они хорошо покушали, погуляли. А на следующее утро он пошел ходить на лыжах. Вернулся разрумянившийся, веселый. Мать просто не узнавала его. Он играл с Викой, чего давно уже не было, шутил с матерью, даже взялся приготовить мясо. Вытащил из холодильника бутылку водки и предложил матери выпить за хорошим обедом. Мать порадовалась его настроению, они вместе приготовили обед, сначала мать накормила Вику, потом сели за стол вдвоем. Кирилл разлил по рюмкам водку. Ты извини меня, мам, за тот разговор. Я был тогда совершенно не в себе. Понимаешь, наверное, ты права насчет Лены, но я не могу выбросить ее из сердца. И ты лучше мне о ней вообще не напоминай. Хорошо? Хорошо, сынок, хорошо, — поддержала его мать. — Я тоже тогда погорячилась. Нельзя так по живому — видимо, хирургическая привычка. Давай, мам, выпьем за все хорошее! За нашу Вику, за н а ш у Вику…
Они подняли рюмки, и тут прозвучал телефонный звонок. Кирилл быстро дернулся с места, но телефон был ближе к матери и она подняла трубку. Тебя, — сказала она. — Голос какой-то с акцентом, вроде бы, иностранец. Да? — Почему-то это встревожило Кирилла, но он быстро взял себя в руки. Взял трубку. Да…Да… Да, да, это я, Кирилл. Здравствуйте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55