Мы уже убедились, что одно убийство не похоже на другое, однако у всех есть общее. Каждое выполнено безукоризненно. Преступники знают больше нас. Они обладают точной информацией и предугадывают шаги своих жертв и наши ответные действия.
- Но на данный момент речь идет о женщине, которую убили в Москве и, как я понял, давно убили.
- А у нас все связано с Москвой. Доктор Кмитт, сам Ветров, Эдуард Чайка, жена Ветрова - все они познакомились в Москве. Медсестра тоже из Москвы. Я позвоню Сычеву. Он сейчас копает старые легенды в столице. Думаю, нам надо знать, кто такая Лариса Сомова.
Куприянов усмехнулся.
- А мне нравится теория Алексея Дмитрича. Мистическое преследование окружения Ветрова сбывается. Странно, что сам Ветров ничего не боится.
- Он автор сценария.
Ответ показался Куприянову слишком двусмысленным и неопределенным, но он не стал углубляться в подробности.
2
Самые состоятельные люди Соснового Бора предпочитали холодные осенние дни проводить в уютном теплом помещении ресторана "Феникс". Высокие цены не смущали завсегдатаев, они тянулись сюда, как мотыльки на свет. Вечером залы всегда заполнялись до отказа, а для особых гостей выносили дополнительные столики.
Эдуард Чайка вышел из своего кабинета и прошел в кухню. Заметив своего любимчика, он подошел к рослому детине в поварском колпаке, глянул на него исподлобья и сказал:
- Не пора ли тебя, Кирюша, в отпуск отправить? Ты ведь у нас уже попал на карандаш к ментам. А нам здесь шухер ни к чему. Не мог себе найти бабу помоложе? Что ты прилепился к Недде? Она тебя на пятнадцать лет старше.
- Побойтесь Бога, Эдуард Кобович. Вы меня сами к ней приставили. Нормальная баба. Не повезло ей в жизни. Что она от своего алкоголика видит? Она еще в соку. Мужик-то ей нужен. Такая и молодой фору дать может. Горит, как бенгальский огонь.
Чайка поморщился.
- Дурак ты! Усадьба Ветровых попала под криминальную волну. Я не хочу, чтобы мы заразились этой бациллой. Бери билет в Сочи и уматывай. Я тебе дам знать, когда тут затихнет.
- Гляньте в зал. Там майор из уголовки сидит. Вряд ли я его интересую. Он вас больше любит. Опять зачастил. К чему бы это?
Широкоплечий великан улыбнулся и начал резать лук.
Чайка застегнул пуговицу пиджака на выдающемся округлом животе и вышел в зал ресторана. Каждый второй клиент здоровался с хозяином, а женщины посылали ему воздушные поцелуи, будто встречали кумира эстрады.
Чайка прошел через танцующую толпу и приблизился к столику у стены. Этих гостей он хорошо знал. Не спрашивая разрешения, хозяин взял свободный стул и присел за столик.
Майор Разживин в модном голубом костюме выглядел франтом. Парень знал себе цену и умел себя преподать как надо. Мужчины наравне с женщинами любовались им и восхищались его манерами. Рядом с ним сидел другой красавчик. Феликс Гончар также слыл профессионалом высокого класса. Правда, он не любил, когда его называли потрошителем и даже патологоанатомом. Он считал себя хирургом. Его красивое лицо портил небольшой шрам на подбородке, но о нем быстро забывали, когда молодой человек начинал рассказывать увлекательные истории. Гончар держал в своей ладони узкую нежную ручку девушки, серые глаза которой покраснели от слез.
- Да-да, слышал, - начал разговор Чайка, забыв поздороваться. - Какая печальная история. Мой лучший клиент, ветеран нашей гильдии холостяков, ушел из жизни. Он очень любил нашу кухню. Ни одна жена не сможет так накормить мужа, как это делают мои повара. Он повернулся к Гончару и спросил: - Каков диагноз, Феликс?
- Говоря на понятном всем языке, острая сердечная недостаточность. Сильные перегрузки. Недавно он перенес на ногах микроинфаркт и вряд ли сам знал об этом. Не следил за своим здоровьем. Нам, врачам, это знакомо.
Чайка перевел взгляд на майора.
- А ты как думаешь, Борис? Нет тут криминала?
- Я бы мог кое-что заподозрить, но вскрытие поставило все точки над "i". Мне добавить нечего. Все мы под Богом ходим. Правда, Трифонов нашел какую-то бумажку, но я ее не видел.
Феликс разлил коньяк по рюмкам и придвинул одну директору ресторана.
- Вообще-то, я с посетителями не пью, но в память о Никите Михайловиче обязан. Святой был человек.
Девушка всхлипнула, а Феликс вставил ей в руку рюмку.
- Ну хватит, Танюша.
- Значит, Трифонов приезжал? - покачал головой Чайка. - Они во всем видят преступления.
- И в чем-то правы, - заедая лимоном, сказал Гончар. - Одна компания. Целый клан вымирает. Один за другим ложатся ко мне на стол, а потом в могилу. Тут есть над чем подумать.
- Только без подробностей, - остановил приятеля Разживин. - Ни слова о потрошиловке, а то я бифштекс есть не смогу.
- Что делать, - Феликс продолжал поглаживать руку девушке, - к смерти надо относиться философски. Ко мне на стол каждый день доставляют стариков из этих цэковских мавзолеев. Их бы давно надо было усыпить, а они воздух коптят. Мучаются сами и других мучают. Апартаменты занимают, а молодые побираются. Вскрываешь грудину, а там труха. Гниль одна. Живого места при жизни не имели, а внимания к себе целой когорты профессоров требовали.
- Что значит "усыпить"? - возмутилась девушка.
- Есть такое понятие "эвтаназия" - легкая смерть в переводе. Когда я был хирургом в одной из известных московских больниц, ко мне попала одна девушка. Манекенщица, супермодель. Она получила от жизни все и уже по-другому существовать не могла. Сильная натура. Судьба, однако, не пощадила ее. Красотка разбилась на своем "мерседесе". Кости превратились в осколки, а от мордашки осталось кровавое месиво. Она умоляла меня сделать ей укол и дать умереть. Я не рискнул, но понимал ее и сочувствовал. Мучилась девчонка полгода. Ее кое-как выходили, но как только она пересела в инвалидную коляску, так тут же выехала на балкон и кинулась с двенадцатого этажа. Человек принял решение, почему не помочь ему? Умерщвляем мы кошек и собак и даже не задумываемся, что отнимаем жизнь у бессловесных тварей.
- Ты говоришь о страшных вещах, Филя! - возмутилась девушка. - Это противоречит клятве Гиппократа.
- Вовсе нет. Мы обязаны помогать больным и лечить их, а беспомощным больным и безнадежным нужно помочь избавиться от мучений. Остановить страдания - это и есть гуманизм. Колоть морфий и успокаивать родню - это лицемерие и притворство. Игра в гуманность - варварство. Обществу не нужны живые мумии, ходячие останки. Посмотрите вокруг себя: десятки санаториев забиты привидениями, а у нас не хватает места для сильных и перспективных.
- В чем-то я с тобой согласен, Феликс, - с грустью сказал Чайка. Лжегуманности еще много.
- В некоторых странах эвтаназия признана. С двадцать пятого по тридцать пятый год она и у нас не возбранялась.
- Смени тему, Феликс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
- Но на данный момент речь идет о женщине, которую убили в Москве и, как я понял, давно убили.
- А у нас все связано с Москвой. Доктор Кмитт, сам Ветров, Эдуард Чайка, жена Ветрова - все они познакомились в Москве. Медсестра тоже из Москвы. Я позвоню Сычеву. Он сейчас копает старые легенды в столице. Думаю, нам надо знать, кто такая Лариса Сомова.
Куприянов усмехнулся.
- А мне нравится теория Алексея Дмитрича. Мистическое преследование окружения Ветрова сбывается. Странно, что сам Ветров ничего не боится.
- Он автор сценария.
Ответ показался Куприянову слишком двусмысленным и неопределенным, но он не стал углубляться в подробности.
2
Самые состоятельные люди Соснового Бора предпочитали холодные осенние дни проводить в уютном теплом помещении ресторана "Феникс". Высокие цены не смущали завсегдатаев, они тянулись сюда, как мотыльки на свет. Вечером залы всегда заполнялись до отказа, а для особых гостей выносили дополнительные столики.
Эдуард Чайка вышел из своего кабинета и прошел в кухню. Заметив своего любимчика, он подошел к рослому детине в поварском колпаке, глянул на него исподлобья и сказал:
- Не пора ли тебя, Кирюша, в отпуск отправить? Ты ведь у нас уже попал на карандаш к ментам. А нам здесь шухер ни к чему. Не мог себе найти бабу помоложе? Что ты прилепился к Недде? Она тебя на пятнадцать лет старше.
- Побойтесь Бога, Эдуард Кобович. Вы меня сами к ней приставили. Нормальная баба. Не повезло ей в жизни. Что она от своего алкоголика видит? Она еще в соку. Мужик-то ей нужен. Такая и молодой фору дать может. Горит, как бенгальский огонь.
Чайка поморщился.
- Дурак ты! Усадьба Ветровых попала под криминальную волну. Я не хочу, чтобы мы заразились этой бациллой. Бери билет в Сочи и уматывай. Я тебе дам знать, когда тут затихнет.
- Гляньте в зал. Там майор из уголовки сидит. Вряд ли я его интересую. Он вас больше любит. Опять зачастил. К чему бы это?
Широкоплечий великан улыбнулся и начал резать лук.
Чайка застегнул пуговицу пиджака на выдающемся округлом животе и вышел в зал ресторана. Каждый второй клиент здоровался с хозяином, а женщины посылали ему воздушные поцелуи, будто встречали кумира эстрады.
Чайка прошел через танцующую толпу и приблизился к столику у стены. Этих гостей он хорошо знал. Не спрашивая разрешения, хозяин взял свободный стул и присел за столик.
Майор Разживин в модном голубом костюме выглядел франтом. Парень знал себе цену и умел себя преподать как надо. Мужчины наравне с женщинами любовались им и восхищались его манерами. Рядом с ним сидел другой красавчик. Феликс Гончар также слыл профессионалом высокого класса. Правда, он не любил, когда его называли потрошителем и даже патологоанатомом. Он считал себя хирургом. Его красивое лицо портил небольшой шрам на подбородке, но о нем быстро забывали, когда молодой человек начинал рассказывать увлекательные истории. Гончар держал в своей ладони узкую нежную ручку девушки, серые глаза которой покраснели от слез.
- Да-да, слышал, - начал разговор Чайка, забыв поздороваться. - Какая печальная история. Мой лучший клиент, ветеран нашей гильдии холостяков, ушел из жизни. Он очень любил нашу кухню. Ни одна жена не сможет так накормить мужа, как это делают мои повара. Он повернулся к Гончару и спросил: - Каков диагноз, Феликс?
- Говоря на понятном всем языке, острая сердечная недостаточность. Сильные перегрузки. Недавно он перенес на ногах микроинфаркт и вряд ли сам знал об этом. Не следил за своим здоровьем. Нам, врачам, это знакомо.
Чайка перевел взгляд на майора.
- А ты как думаешь, Борис? Нет тут криминала?
- Я бы мог кое-что заподозрить, но вскрытие поставило все точки над "i". Мне добавить нечего. Все мы под Богом ходим. Правда, Трифонов нашел какую-то бумажку, но я ее не видел.
Феликс разлил коньяк по рюмкам и придвинул одну директору ресторана.
- Вообще-то, я с посетителями не пью, но в память о Никите Михайловиче обязан. Святой был человек.
Девушка всхлипнула, а Феликс вставил ей в руку рюмку.
- Ну хватит, Танюша.
- Значит, Трифонов приезжал? - покачал головой Чайка. - Они во всем видят преступления.
- И в чем-то правы, - заедая лимоном, сказал Гончар. - Одна компания. Целый клан вымирает. Один за другим ложатся ко мне на стол, а потом в могилу. Тут есть над чем подумать.
- Только без подробностей, - остановил приятеля Разживин. - Ни слова о потрошиловке, а то я бифштекс есть не смогу.
- Что делать, - Феликс продолжал поглаживать руку девушке, - к смерти надо относиться философски. Ко мне на стол каждый день доставляют стариков из этих цэковских мавзолеев. Их бы давно надо было усыпить, а они воздух коптят. Мучаются сами и других мучают. Апартаменты занимают, а молодые побираются. Вскрываешь грудину, а там труха. Гниль одна. Живого места при жизни не имели, а внимания к себе целой когорты профессоров требовали.
- Что значит "усыпить"? - возмутилась девушка.
- Есть такое понятие "эвтаназия" - легкая смерть в переводе. Когда я был хирургом в одной из известных московских больниц, ко мне попала одна девушка. Манекенщица, супермодель. Она получила от жизни все и уже по-другому существовать не могла. Сильная натура. Судьба, однако, не пощадила ее. Красотка разбилась на своем "мерседесе". Кости превратились в осколки, а от мордашки осталось кровавое месиво. Она умоляла меня сделать ей укол и дать умереть. Я не рискнул, но понимал ее и сочувствовал. Мучилась девчонка полгода. Ее кое-как выходили, но как только она пересела в инвалидную коляску, так тут же выехала на балкон и кинулась с двенадцатого этажа. Человек принял решение, почему не помочь ему? Умерщвляем мы кошек и собак и даже не задумываемся, что отнимаем жизнь у бессловесных тварей.
- Ты говоришь о страшных вещах, Филя! - возмутилась девушка. - Это противоречит клятве Гиппократа.
- Вовсе нет. Мы обязаны помогать больным и лечить их, а беспомощным больным и безнадежным нужно помочь избавиться от мучений. Остановить страдания - это и есть гуманизм. Колоть морфий и успокаивать родню - это лицемерие и притворство. Игра в гуманность - варварство. Обществу не нужны живые мумии, ходячие останки. Посмотрите вокруг себя: десятки санаториев забиты привидениями, а у нас не хватает места для сильных и перспективных.
- В чем-то я с тобой согласен, Феликс, - с грустью сказал Чайка. Лжегуманности еще много.
- В некоторых странах эвтаназия признана. С двадцать пятого по тридцать пятый год она и у нас не возбранялась.
- Смени тему, Феликс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134