Мне пришлось изобразить гриппозное состояние в виде легкого кашля и соответствующей хрипоты. Очень уж не хочется открываться, подставлять себя депутатскому окружению. Вдруг многоопытная секретарша запомнила голос депутата украинской Рады Громобоева,
— Могу я переговорить с господином Севастьяновым?
Фомин весь обратился во внимание, он слушал телефонный разговор, как верующий — молитву, искал в нем похвалу своему усердию и удачливости. Не знаю — находил или нет, мне это, как часто выражался на зоне Костюк: до фени.
— Кто спрашивает Бориса Демьяновича?
— Один из его избирателей. Это может подтвердить сидящий со мной рядом господин Фомин.
Упоминание усатого ловкача напоминало военный пароль или пропуск в зону особого режима, куда простому смертному вход строго воспрещен. Голос помощника помягчел, из него выпали оттенки служебной подозрительности и официальной сухости.
— Ефим Григорьевич у вас? Будьте добры, передайте ему трубку.
Я поспешил выполнить просьбу. Кажется, кроме пароля и пропуска для входа в законодательную крепость, требуется гарантия влиятельного лица. Не возражаю, пусть будет гарантия.
Фомин превратился в немтыря, единственные употребляеме им слова: «да», «конечно», «нет», «возможно». Вставляя в промежутки между ними пропущенные выражения вместе с вопросами, задаваемыми помощником депутата, я с большей или меньшей достоверностью сконструировал диалог.
— Ты находишься у Волина?
— Да.
— Знаешь человека, с которым говоришь?
— Нет.
— Как же ты решился открыться ему? Вдруг — предательство?
— Возможно.
Дальше — непереводимая игра слов, далекая от парламентской изящности. Облегчив душу абонент малость успокоился и продолжил «допрос».
— Этот мужик близок с Волиным?
— Конечно.
— Обещает свое содействие? Гарантированы ли мы от предательства? Не продаст ли он нас журналистам?
— Все возможно.
Очередной взрыв негодования, сдобренный коктейлем из площадного мата и профессионального сленга. Прослушивается несомненный талант опытного полемиста, не раз учавствующего в словесных баталиях в кулуарах Думы. Если таков помощник, то что из себя представляет депутат, удастся ли слабосильному сыщику-зеку справиться с ветераном словоизвержения?
Деятель хозяйственного управления вытер со лба выступивший пот, разгладил усы и протянул мне трубку.
— Что вы хотите? — подавив раздражение, грубо спросил помощник депутата.
— Говорить непосредственно с гоподином Севастьяновым.
— Вас не устроит беседа, предположим, со мной?
— Нет, не устроит. Предпочитаю иметь дело с… первоисточниками.
— Прошу подождать.
Понятно, предстоит получить согласование шефа, помощник считает себя слишком незначительной личностью, чтобы принимать столь важные решения. Впрочем, так оно и есть — такова чиновничья сущность: выполнять повеления хозяина и, Боже избавь, не проявлять опасной инициативы. Такой, к примеру, какую проявляю я, подменяя Волина.
Прошло минут десять. Я, будто воочью, видел растерянные физиономии совещающихся законодателей, которых грызут сомнения и подталкивают надежды получить «крышу над головой». В наш скорбный век ни одна организация — государственная либо частная — не рискует вести дела без «прикрытия». Тем более, это относится к депутатам-бизнесменам, занимающихся, практически, подпольным бизнесом.
— Вы слушаете?
— Да. С нетерпением.
— В принципе вопрос решен. Борис Демьянович согласен на переговоры. Но вот как это осушествить… Сами понимаете, приезд депутата в вашу фирму невозможен. Точно так же, как и ваше появление у него в кабинете…
Я задумался. Встретиться где-нибудь на улице или в парке — на это Севастьянов тоже не пойдет, посчитает слишком опасным… Пригласить на Поклонную гору, там легко затеряться среди посетителей? Ни за что не поедет по той же самой причине.
Остается одно…
— Почему бы вашему боссу и мне вместе не пообедать? Ресторан выберете сами, время — тоже…
Новый «антракт». Хитроумные политические мужи анализируют предложенную ситуацию, колеблются и «колышатся». Обычные парламентские переживания. А что, спрашивается, опасного в моем предложении?
— Сегодня, восемь вечера вас устроит?
— Вполне.
— Название ресторана узнаете в девятнадцать. Вам позвонят.
Тоже понятно. За час, задумай я покушение на священную особу депутата, почти невозможно подготовиться, нацелить киллера, подложить под ресторанный столик адскую машинку…
— Вы довольны? — облегченно улыбнулся Фомин. — Думаю, теперь все проблемы разрешены…
— Только благодаря вашим усилиям, — изящно поклонился я. — Мне хотелось бы выяснить ещё один вопрос. Почему вы в Росбетоне интересовались Вартаньяном?
Кажется, мой невинный вопрос показался Фомину излишне колючим. Он поморщился, но все же ответил.
— Тогда я не знал о смерти Сурена Ивановича. У нас с ним были некоторые общие дела, связанные…
— Только не говорите мне об архитектурных украшениях парламентского интерьера и о мусорных урнах с российской символикой. Не поверю.
Усач картинно развел руками. Насмешливо улыбнулся. Дескать, не могу ничего добавить, верить либо не верить — ваши проблемы.
Я молча ожидал более внятного ответа. И дождался.
— Кажется, вы подозреваете меня или других думцев в причастности к убийству Вартаньяна. Большей глупости трудно себе представить! Кто же решит зарезать курицу, несущую золотые яйца?
— Значит, главный экономист Росбетона все же работал на вас? И что подразумевается под «золотыми яйцами»?
— Сейчас, после его гибели, нет смысла отрицать. Да, Сурен Иванович был связан с нами. Правда, не со мной, ибо я — простой исполнитель, старший кто куда пошлет. И тем не менее, уверен — гибель главного экономиста связана с конкурентами…
Второй мой вопрос, касающийся услуг Вартаньяна, усач пропустил мимо ушей. Ну, что ж, настаивать не стану, и без этого все ясно. К тому же, о переправленном с помощью Светки конверте с сертификатом Фомин может и не знать — слишком он мелкая сошка.
— Вот как! У Госдумы, высшего законодательного органа имеются конкуренты?
Фомин ехидно улыбнулся, кончики усов зашевелились и он успокоительно пригладил их двумя пальцами.
— Сейчас не старые времена, дорогой Константин Сергеевич, все подчинено бизнесу. В том числе, и властные структуры… К сожалению, у меня нет свободного времени для бесплодной дискуссии. Одно могу сказать: ищите убийц не у нас. Верить или не верить — ваши проблемы.
Я понял: настаивать, расспрашивать — зряшное дело. Видимо, причастность депутатской команды к убийству главного экономиста Росбетона можно считать не доказанной.
Пришлось самолично проводить усача к выходу. Не дай Бог, встретится с Волиным!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Могу я переговорить с господином Севастьяновым?
Фомин весь обратился во внимание, он слушал телефонный разговор, как верующий — молитву, искал в нем похвалу своему усердию и удачливости. Не знаю — находил или нет, мне это, как часто выражался на зоне Костюк: до фени.
— Кто спрашивает Бориса Демьяновича?
— Один из его избирателей. Это может подтвердить сидящий со мной рядом господин Фомин.
Упоминание усатого ловкача напоминало военный пароль или пропуск в зону особого режима, куда простому смертному вход строго воспрещен. Голос помощника помягчел, из него выпали оттенки служебной подозрительности и официальной сухости.
— Ефим Григорьевич у вас? Будьте добры, передайте ему трубку.
Я поспешил выполнить просьбу. Кажется, кроме пароля и пропуска для входа в законодательную крепость, требуется гарантия влиятельного лица. Не возражаю, пусть будет гарантия.
Фомин превратился в немтыря, единственные употребляеме им слова: «да», «конечно», «нет», «возможно». Вставляя в промежутки между ними пропущенные выражения вместе с вопросами, задаваемыми помощником депутата, я с большей или меньшей достоверностью сконструировал диалог.
— Ты находишься у Волина?
— Да.
— Знаешь человека, с которым говоришь?
— Нет.
— Как же ты решился открыться ему? Вдруг — предательство?
— Возможно.
Дальше — непереводимая игра слов, далекая от парламентской изящности. Облегчив душу абонент малость успокоился и продолжил «допрос».
— Этот мужик близок с Волиным?
— Конечно.
— Обещает свое содействие? Гарантированы ли мы от предательства? Не продаст ли он нас журналистам?
— Все возможно.
Очередной взрыв негодования, сдобренный коктейлем из площадного мата и профессионального сленга. Прослушивается несомненный талант опытного полемиста, не раз учавствующего в словесных баталиях в кулуарах Думы. Если таков помощник, то что из себя представляет депутат, удастся ли слабосильному сыщику-зеку справиться с ветераном словоизвержения?
Деятель хозяйственного управления вытер со лба выступивший пот, разгладил усы и протянул мне трубку.
— Что вы хотите? — подавив раздражение, грубо спросил помощник депутата.
— Говорить непосредственно с гоподином Севастьяновым.
— Вас не устроит беседа, предположим, со мной?
— Нет, не устроит. Предпочитаю иметь дело с… первоисточниками.
— Прошу подождать.
Понятно, предстоит получить согласование шефа, помощник считает себя слишком незначительной личностью, чтобы принимать столь важные решения. Впрочем, так оно и есть — такова чиновничья сущность: выполнять повеления хозяина и, Боже избавь, не проявлять опасной инициативы. Такой, к примеру, какую проявляю я, подменяя Волина.
Прошло минут десять. Я, будто воочью, видел растерянные физиономии совещающихся законодателей, которых грызут сомнения и подталкивают надежды получить «крышу над головой». В наш скорбный век ни одна организация — государственная либо частная — не рискует вести дела без «прикрытия». Тем более, это относится к депутатам-бизнесменам, занимающихся, практически, подпольным бизнесом.
— Вы слушаете?
— Да. С нетерпением.
— В принципе вопрос решен. Борис Демьянович согласен на переговоры. Но вот как это осушествить… Сами понимаете, приезд депутата в вашу фирму невозможен. Точно так же, как и ваше появление у него в кабинете…
Я задумался. Встретиться где-нибудь на улице или в парке — на это Севастьянов тоже не пойдет, посчитает слишком опасным… Пригласить на Поклонную гору, там легко затеряться среди посетителей? Ни за что не поедет по той же самой причине.
Остается одно…
— Почему бы вашему боссу и мне вместе не пообедать? Ресторан выберете сами, время — тоже…
Новый «антракт». Хитроумные политические мужи анализируют предложенную ситуацию, колеблются и «колышатся». Обычные парламентские переживания. А что, спрашивается, опасного в моем предложении?
— Сегодня, восемь вечера вас устроит?
— Вполне.
— Название ресторана узнаете в девятнадцать. Вам позвонят.
Тоже понятно. За час, задумай я покушение на священную особу депутата, почти невозможно подготовиться, нацелить киллера, подложить под ресторанный столик адскую машинку…
— Вы довольны? — облегченно улыбнулся Фомин. — Думаю, теперь все проблемы разрешены…
— Только благодаря вашим усилиям, — изящно поклонился я. — Мне хотелось бы выяснить ещё один вопрос. Почему вы в Росбетоне интересовались Вартаньяном?
Кажется, мой невинный вопрос показался Фомину излишне колючим. Он поморщился, но все же ответил.
— Тогда я не знал о смерти Сурена Ивановича. У нас с ним были некоторые общие дела, связанные…
— Только не говорите мне об архитектурных украшениях парламентского интерьера и о мусорных урнах с российской символикой. Не поверю.
Усач картинно развел руками. Насмешливо улыбнулся. Дескать, не могу ничего добавить, верить либо не верить — ваши проблемы.
Я молча ожидал более внятного ответа. И дождался.
— Кажется, вы подозреваете меня или других думцев в причастности к убийству Вартаньяна. Большей глупости трудно себе представить! Кто же решит зарезать курицу, несущую золотые яйца?
— Значит, главный экономист Росбетона все же работал на вас? И что подразумевается под «золотыми яйцами»?
— Сейчас, после его гибели, нет смысла отрицать. Да, Сурен Иванович был связан с нами. Правда, не со мной, ибо я — простой исполнитель, старший кто куда пошлет. И тем не менее, уверен — гибель главного экономиста связана с конкурентами…
Второй мой вопрос, касающийся услуг Вартаньяна, усач пропустил мимо ушей. Ну, что ж, настаивать не стану, и без этого все ясно. К тому же, о переправленном с помощью Светки конверте с сертификатом Фомин может и не знать — слишком он мелкая сошка.
— Вот как! У Госдумы, высшего законодательного органа имеются конкуренты?
Фомин ехидно улыбнулся, кончики усов зашевелились и он успокоительно пригладил их двумя пальцами.
— Сейчас не старые времена, дорогой Константин Сергеевич, все подчинено бизнесу. В том числе, и властные структуры… К сожалению, у меня нет свободного времени для бесплодной дискуссии. Одно могу сказать: ищите убийц не у нас. Верить или не верить — ваши проблемы.
Я понял: настаивать, расспрашивать — зряшное дело. Видимо, причастность депутатской команды к убийству главного экономиста Росбетона можно считать не доказанной.
Пришлось самолично проводить усача к выходу. Не дай Бог, встретится с Волиным!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78