И если Люгер испугается и выдаст его КГБ, то ему, Йонзичу, возможно, осталось жить менее часа.
Но ведь в глазах Люгера промелькнули искорки осознания... Что ж, он сделал то, что должен был сделать. Его, Йонзича, миссия в «Физикоусе» закончена.
Люгер выпрямился и громко, отчетливо произнес по-русски:
— Уберите здесь, будьте так добры, — и вернулся к раздаче.
Задание было выполнено.
* * *
«Физикоус», секретное задание,
28 марта, 09.35 по вильнюсскому времени.
Генерал Виктор Габович вошел в комнату Люгера в особо секретном корпусе института. Верхний этаж здания был перестроен, превращен в типичное советское общежитие с дежурным и общим туалетом. Люгер думал, что жил в стандартной советской квартире рядом с другими жильцами, которые, как и он, были научными сотрудниками. На самом деле в других комнатах не было жильцов. Там находилась аппаратура подслушивания и наблюдения за Люгером. И еще медпункт для «промывания мозгов».
Габович нашел Люгера сидящим возле окна. Массивные металлические жалюзи были опущены, через них в комнату проникали лишь тоненькие полоски света.
— Доброе утро, Иван Сергеевич, — любезно поздоровался Габович. — Как вы себя чувствуете, мой друг?
— Жалюзи закрыты, — ответил Озеров. — Они не открываются.
И, хотя перед Люгером находился рычаг, открывавший и закрывавший жалюзи, на самом деле их открывал и закрывал офицер безопасности, сидевший на командном пункте. И сегодня им суждено было оставаться закрытыми весь день, до окончания демонстрации перед Денерокином. Люгеру пришлось выключить телевизор: «помехи» были невыносимы — это чтобы до него не дошли новости о демонстрации, а радио уже два дня находилось в «ремонте». Почти все в этой комнате, начиная от количества кислорода и звуков до содержания наркотиков в водопроводной воде, контролировалось Габовичем и его людьми.
— По-моему, в здании начали мыть окна, — ответил Габович. — Так что окна закрыли изнутри, пока их не вымоют снаружи.
— Я хотел посмотреть на демонстрацию.
Габович с трудом скрыл удивление.
— О какой демонстрации вы говорите, Иван?
— Я слышал, что перед институтом сегодня соберутся несколько сот человек.
— Я ничего об этом не знаю, дружище, — вроде бы искренне заявил Габович, маскируя свою ярость. Предстояло очередное расследование по поводу нарушения режима секретности в его вотчине. Его особо доверенные лица каждый месяц проводили негласные инспекции, но, похоже, что люди из службы безопасности, вместо того чтобы усилить бдительность, все больше расслаблялись.
— Сегодня новой группе практикантов предстоит первый осмотр института. Может, об этом вы и слышали? — предположил Габович.
Смущенный Люгер замолчал. Ему хотелось верить Габовичу, ему нравился этот человек, он доверял ему, но... в голове не было никакой ясности.
Габович воспользовался замешательством Люгера.
— Я принес вам первые распечатки расчетов новой системы дистанционного управления. Отличная работа, Иван. Мы обнаружили несколько погрешностей, но я думаю...
— Меня зовут не Иван, — оборвал его Люгер. — Почему... почему вы называете меня Иваном? — Он принялся массировать висок, пытаясь успокоить нарастающую боль. — Я не... я не Иван Озеров.
— Иван, вы себя плохо чувствуете? О чем вы говорите? Конечно же, вас зовут Иван Сергеевич Озеров. Родились в Ленинграде, учились в Москве...
Люгер покачал головой.
— Чушь, и вы это знаете. — Боль в виске усилилась, Люгер даже зажмурился от боли. — Я не Дэвид... Нет... Я не Иван. Я не...
— Вы путаетесь, Иван. Наверное, слишком много работаете. И вправду сами на себя не похожи в таком состоянии.
— Я не ощущаю себя самим собой! — воскликнул Люгер, раздраженный своей болью и рассеянностью. — Почему я все время думаю, что я Дэвид?
Габович моментально придумал, что ответить.
— Ох, конечно же! Вы — Иван Озеров, но очень давно вы работали на нас в качестве агента в другой стране. Это было ужасное задание. Возможно, к вам просто возвращаются воспоминания тех страшных дней.
Теперь Люгер был окончательно сбит с толку. Но где-то в глубине памяти он услышал слабый голос: «Насилуют мозг. Вот что они делают с тобой, Дэвид».
Люгер открыл глаза, и Габович понял, что боль у его подопечного утихла. Очень хорошо. Значит, все годы гипнозотерапии, все долгие ночи, во время которых Люгера пичкали наркотиками и избивали, не пропали даром. В процессе «переделывания» Люгера Габович и его люди уяснили для себя, что они не могут защитить его подсознание от воспоминаний прошлого. Медики еще не нашли способ стирать подсознание. Они могли только создавать психологические ассоциации с определенными мыслями, поэтому, когда к пациенту возвращались нежелательные мысли, это сопровождалось жестокими, изнурительными болями. Но, когда Люгер переключался на правильные мысли, боли прекращались, сознание обычно было способно подавить подсознание, нежелательные мысли и снять боль. Похоже, как раз это и происходило сейчас с Люгером.
Но в любом случае работу врачей нельзя было считать отличной, Габович сам убедился в этом в течение нескольких последних недель. Он вспомнил пару инцидентов в конструкторском бюро, а также полученные отчеты об испытательном полете над Беларусью.
Настоящим испытанием и настоящей пыткой для Люгера был сон. Когда он спал, боль достигала максимальной силы, он несколько раз за ночь просыпался, крича в шоке. У Люгера уже почти четыре года не было спокойной ночи с быстрым сном. Если некоторые люди за всю жизнь всего один или два раза переживают кошмары во время быстрого сна, то Люгер испытывал их каждую ночь в течение почти трех лет. И только благодаря чуду и, конечно же, прекрасному, сильному и высокоинтеллектуальному сознанию Люгера он не покончил с собой в один из моментов этих ужасных кошмаров.
Но Люгер крепчал физически и умственно, и гипнозотерапия давала все меньший и меньший эффект. Глаза его сужались, он мучался от боли, когда его посещали нежелательные мысли, но он боролся с болью... и побеждал.
— Озеров... Озеров — русская фамилия. А я — не русский, — промолвил Люгер и внезапно продолжил по-английски: — Я — не русский...
— Вы русский пилот и инженер по созданию аэрокосмической техники, которому выпал шанс поработать здесь, в институте «Физикоус», — возразил Габович. — Вы попали в страшную катастрофу, испытывая новый бомбардировщик, но уже полностью выздоровели. Разве вы не помните, Иван? Я — Петр Камински, ваш врач и друг...
— Вы — русский...
— Я эмигрант из Польши, в «Физикоус» меня привели те же причины, что и вас. Мы здесь для того, чтобы помочь Советскому Союзу укрепить свою обороноспособность. — Сейчас для Габовича было главным не потерять терпение. Любое проявление злости или агрессии могло вызвать у Люгера защитную реакцию, и тогда снова пришлось бы начинать его обработку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
Но ведь в глазах Люгера промелькнули искорки осознания... Что ж, он сделал то, что должен был сделать. Его, Йонзича, миссия в «Физикоусе» закончена.
Люгер выпрямился и громко, отчетливо произнес по-русски:
— Уберите здесь, будьте так добры, — и вернулся к раздаче.
Задание было выполнено.
* * *
«Физикоус», секретное задание,
28 марта, 09.35 по вильнюсскому времени.
Генерал Виктор Габович вошел в комнату Люгера в особо секретном корпусе института. Верхний этаж здания был перестроен, превращен в типичное советское общежитие с дежурным и общим туалетом. Люгер думал, что жил в стандартной советской квартире рядом с другими жильцами, которые, как и он, были научными сотрудниками. На самом деле в других комнатах не было жильцов. Там находилась аппаратура подслушивания и наблюдения за Люгером. И еще медпункт для «промывания мозгов».
Габович нашел Люгера сидящим возле окна. Массивные металлические жалюзи были опущены, через них в комнату проникали лишь тоненькие полоски света.
— Доброе утро, Иван Сергеевич, — любезно поздоровался Габович. — Как вы себя чувствуете, мой друг?
— Жалюзи закрыты, — ответил Озеров. — Они не открываются.
И, хотя перед Люгером находился рычаг, открывавший и закрывавший жалюзи, на самом деле их открывал и закрывал офицер безопасности, сидевший на командном пункте. И сегодня им суждено было оставаться закрытыми весь день, до окончания демонстрации перед Денерокином. Люгеру пришлось выключить телевизор: «помехи» были невыносимы — это чтобы до него не дошли новости о демонстрации, а радио уже два дня находилось в «ремонте». Почти все в этой комнате, начиная от количества кислорода и звуков до содержания наркотиков в водопроводной воде, контролировалось Габовичем и его людьми.
— По-моему, в здании начали мыть окна, — ответил Габович. — Так что окна закрыли изнутри, пока их не вымоют снаружи.
— Я хотел посмотреть на демонстрацию.
Габович с трудом скрыл удивление.
— О какой демонстрации вы говорите, Иван?
— Я слышал, что перед институтом сегодня соберутся несколько сот человек.
— Я ничего об этом не знаю, дружище, — вроде бы искренне заявил Габович, маскируя свою ярость. Предстояло очередное расследование по поводу нарушения режима секретности в его вотчине. Его особо доверенные лица каждый месяц проводили негласные инспекции, но, похоже, что люди из службы безопасности, вместо того чтобы усилить бдительность, все больше расслаблялись.
— Сегодня новой группе практикантов предстоит первый осмотр института. Может, об этом вы и слышали? — предположил Габович.
Смущенный Люгер замолчал. Ему хотелось верить Габовичу, ему нравился этот человек, он доверял ему, но... в голове не было никакой ясности.
Габович воспользовался замешательством Люгера.
— Я принес вам первые распечатки расчетов новой системы дистанционного управления. Отличная работа, Иван. Мы обнаружили несколько погрешностей, но я думаю...
— Меня зовут не Иван, — оборвал его Люгер. — Почему... почему вы называете меня Иваном? — Он принялся массировать висок, пытаясь успокоить нарастающую боль. — Я не... я не Иван Озеров.
— Иван, вы себя плохо чувствуете? О чем вы говорите? Конечно же, вас зовут Иван Сергеевич Озеров. Родились в Ленинграде, учились в Москве...
Люгер покачал головой.
— Чушь, и вы это знаете. — Боль в виске усилилась, Люгер даже зажмурился от боли. — Я не Дэвид... Нет... Я не Иван. Я не...
— Вы путаетесь, Иван. Наверное, слишком много работаете. И вправду сами на себя не похожи в таком состоянии.
— Я не ощущаю себя самим собой! — воскликнул Люгер, раздраженный своей болью и рассеянностью. — Почему я все время думаю, что я Дэвид?
Габович моментально придумал, что ответить.
— Ох, конечно же! Вы — Иван Озеров, но очень давно вы работали на нас в качестве агента в другой стране. Это было ужасное задание. Возможно, к вам просто возвращаются воспоминания тех страшных дней.
Теперь Люгер был окончательно сбит с толку. Но где-то в глубине памяти он услышал слабый голос: «Насилуют мозг. Вот что они делают с тобой, Дэвид».
Люгер открыл глаза, и Габович понял, что боль у его подопечного утихла. Очень хорошо. Значит, все годы гипнозотерапии, все долгие ночи, во время которых Люгера пичкали наркотиками и избивали, не пропали даром. В процессе «переделывания» Люгера Габович и его люди уяснили для себя, что они не могут защитить его подсознание от воспоминаний прошлого. Медики еще не нашли способ стирать подсознание. Они могли только создавать психологические ассоциации с определенными мыслями, поэтому, когда к пациенту возвращались нежелательные мысли, это сопровождалось жестокими, изнурительными болями. Но, когда Люгер переключался на правильные мысли, боли прекращались, сознание обычно было способно подавить подсознание, нежелательные мысли и снять боль. Похоже, как раз это и происходило сейчас с Люгером.
Но в любом случае работу врачей нельзя было считать отличной, Габович сам убедился в этом в течение нескольких последних недель. Он вспомнил пару инцидентов в конструкторском бюро, а также полученные отчеты об испытательном полете над Беларусью.
Настоящим испытанием и настоящей пыткой для Люгера был сон. Когда он спал, боль достигала максимальной силы, он несколько раз за ночь просыпался, крича в шоке. У Люгера уже почти четыре года не было спокойной ночи с быстрым сном. Если некоторые люди за всю жизнь всего один или два раза переживают кошмары во время быстрого сна, то Люгер испытывал их каждую ночь в течение почти трех лет. И только благодаря чуду и, конечно же, прекрасному, сильному и высокоинтеллектуальному сознанию Люгера он не покончил с собой в один из моментов этих ужасных кошмаров.
Но Люгер крепчал физически и умственно, и гипнозотерапия давала все меньший и меньший эффект. Глаза его сужались, он мучался от боли, когда его посещали нежелательные мысли, но он боролся с болью... и побеждал.
— Озеров... Озеров — русская фамилия. А я — не русский, — промолвил Люгер и внезапно продолжил по-английски: — Я — не русский...
— Вы русский пилот и инженер по созданию аэрокосмической техники, которому выпал шанс поработать здесь, в институте «Физикоус», — возразил Габович. — Вы попали в страшную катастрофу, испытывая новый бомбардировщик, но уже полностью выздоровели. Разве вы не помните, Иван? Я — Петр Камински, ваш врач и друг...
— Вы — русский...
— Я эмигрант из Польши, в «Физикоус» меня привели те же причины, что и вас. Мы здесь для того, чтобы помочь Советскому Союзу укрепить свою обороноспособность. — Сейчас для Габовича было главным не потерять терпение. Любое проявление злости или агрессии могло вызвать у Люгера защитную реакцию, и тогда снова пришлось бы начинать его обработку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179