*
Второй приход Красной армии и установившаяся почти на семь месяцев советская власть на Украине показали большевизм в отчаянном размахе ожесточенной борьбы против своих противников — контрреволюции и буржуазии, когда ничем не ограниченный классовый террор стал основным методом борьбы, когда арестованного, согласно рецепту председателя Всеукраинской ЧК Лациса, «ставили к стенке», «посылали в штаб Духонина» только за то, что он «буржуй», или «поп», или «офицерня», или «очкарик», или «длинноволосый вития», не утруждая себя поисками доказательств виновности арестованного.
Во второй приход большевиков всякий след мессианизма уже совершенно исчез. Наоборот, в казни врагов «Нового мира» уже вмешивался какой-то элемент расчета, притом расчета не идеалистического и не героического, а скорее утилитарного характера: принесет ли казнь арестованного пользу «Новому миру» (т.е. советскому обществу), хотя арестованный еще не сделал и не сказал ничего преступного или вредного против советского строя. Большевизм, можно сказать, повзрослел и уничтожал своих врагов, действительных и возможных, веря в себя и в свои силы создать «Новый мир», построенный на более рационалистических началах, чем старый. Он расчищал на данном этапе пока еще только население России, как расчищают строительную площадку перед началом большой стройки. Он присвоил себе право очищать население России от вредных на его взгляд людей, как садовник очищает заросли, удаляя те плевелы, которые мешают росту и развитию полезных трав и злаков.
Сущность и характер третьего прихода Советской власти на Украину были раскрыты в приказе, опубликованном 15 декабря 1919 г. в газетах: «Красная армия в третий и последний раз заняла Киев».
Хотя это утверждение из-за интервенции поляков формально оказалось ошибочным, но по существу оно было верным. Оно было осознанием того факта, что большевизм (советский строй) победил своих противников — Колчака, Деникина, Петлюру и пр. — и утвердил свое господство почти на всей огромной территорией бывшей Российской империи.."Героически-фанфарный" период борьбы этим окончился. Белая гвардия была не только разбита, но потерпела и нравственный крах, став в своем последнем выражении — в «Добровольческой армии» — из армии «Освобождения России», какой она претендовала быть, — «Грабьармией». Все понимали, что Врангель и Петлюра уже не в состоянии оспорить господства Советской власти в России.
Но вместе с тем победа Советской власти означала, что попытка партии большевиков молниеносно, мощным порывом, превратить РОССИЮ из страны капиталистической в страну социалистическую потерпела крах. Эта попытка была разрекламирована партией большевиков еще до Октябрьского переворота, и сам Октябрьский переворот, судя по пропаганде большевиков в 1917-1920 гг., был предпринят именно для этого, ибо строительство социализма в России, правда, в более длительный срок, обещали и эсдеки-меньшевики, считавшие эту попытку партии большевиков бакунизмом, а не марксизмом, и эсеры.
Разруха в России, вызванная Первой мировой войной и усиленная гражданской войной и интервенцией, "достигла таких размеров, что, утвердив свою власть над Россией, советский строй в следующем, 1921 году, после Кронштадтского мятежа (в основе которого лежало разочарование масс в обещаниях большевиков) был принужден отказаться от задачи построения социализма в кратчайший срок и отступить назад — к НЭПу (политике меньшевиков).
Вот тогда эта политика построения социализма в России в кратчайший срокв порядке оправдания или хотя бы объяснения ее перед массами была задним числом — ретроспективно — приписана, приурочена к годам гражданской войны и была названа политикой военного коммунизма.
Когда я вышел из больницы, я был еще очень слаб, работать почти не работал и с трудом передвигался по Киеву. Я не мог узнать Киева и советской власти в Киеве.
Никаких фанфар, все тускло и блекло, какие-то большевистские будни. Даже у партийцев серое и скучное настроение, точно большевики полиняли и выдохлись по сравнению с двумя прошлыми приходами. Вместо проповеди «великих свершений» — проповедь мелких и будничных дел и борьбы с голодом («посевная кампания»), так как крестьяне неохотно засевали землю, и в хлебной Украине на горизонте маячил недостаток хлеба.
В марте и апреле 1920 г. самой характерной чертой жизни Киева был голод или, по меньшей мере, сильное недоедание. Вопрос о том, как прокормиться и что я буду есть завтра, висевший надо мной, да и надо всем трудовым людом с зимы 1916-1917 гг., стал вопросом жизни. Только «счастливцы», то есть специалисты, взяточники и воры, которых в советском строе становилось все больше и больше, могли прокормить свою семью и даже прикопить что-нибудь «на черный день» или «детишкам на молочишко».
Но лично мое положение улучшилось. Посетив П.Г.Курца, я узнал, что по докладу его и доц. П.П. Смирнова Совет историке-филологического факультета университета утвердил меня на 2 года профессорским стипендиатом по кафедре «История России». Но профессорский стипендии хватало в апреле 1920 г. лишь на покупку хлеба и овощей на несколько дней. Снова приходилось думать об «извозе» и какой-либо физической работе.
Однако неожиданный поворот событий на 5 недель осложнил жизнь киевского обывателя. Польская интервенция нарушила все расчеты. В апреле 1920 г. Западный фронт с Польшей, где в конце 1919 г. нашел убежище Петлюра с атаманами своих войск, внезапно оживился. Петлюра заключил соглашение с Пилсудским, добившись ценой больших жертв (в Киеве ходили слухи, что он отказался в пользу Польши от включения в Украинскую Народную Республику Галиции со Львовом) помощи Польши в изгнании Советской власти с Украины. Первым сигналом похода Пилсудского — Петлюры было появление в двадцатых числах апреля над Киевом польского самолета, который сбросил на Киев несколько бомб. Польская армия потеснила советские войска под Коростенем и Овручем, и 28 апреля совершенно неожиданно для киевского обывателя началась эвакуация советских властей и войск из Киева. Эвакуация происходила, выражаясь вежливо, «в большой спешке» и скорей походила на бегство. Поляки не могли поспеть за уходящей Красной армией. Советское командование опасалось, что части Красной армии на Правобережной Украине и в Киеве могут оказаться отрезанными и окруженными польскими войсками.
Советские войска покинули Киев 29-30 апреля, польские — вступили в Киев 7 мая. Почти неделю Киев жил в состоянии междувластия. Обыватели оборонялись, и притом довольно успешно (имелся богатый опыт прошлых смен власти), от киевских налетчиков. Но с продовольствием стало еще хуже.
Польские войска, щеголеватые и расфранченные, вступили в Киев чуть ли не церемониальным маршем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Второй приход Красной армии и установившаяся почти на семь месяцев советская власть на Украине показали большевизм в отчаянном размахе ожесточенной борьбы против своих противников — контрреволюции и буржуазии, когда ничем не ограниченный классовый террор стал основным методом борьбы, когда арестованного, согласно рецепту председателя Всеукраинской ЧК Лациса, «ставили к стенке», «посылали в штаб Духонина» только за то, что он «буржуй», или «поп», или «офицерня», или «очкарик», или «длинноволосый вития», не утруждая себя поисками доказательств виновности арестованного.
Во второй приход большевиков всякий след мессианизма уже совершенно исчез. Наоборот, в казни врагов «Нового мира» уже вмешивался какой-то элемент расчета, притом расчета не идеалистического и не героического, а скорее утилитарного характера: принесет ли казнь арестованного пользу «Новому миру» (т.е. советскому обществу), хотя арестованный еще не сделал и не сказал ничего преступного или вредного против советского строя. Большевизм, можно сказать, повзрослел и уничтожал своих врагов, действительных и возможных, веря в себя и в свои силы создать «Новый мир», построенный на более рационалистических началах, чем старый. Он расчищал на данном этапе пока еще только население России, как расчищают строительную площадку перед началом большой стройки. Он присвоил себе право очищать население России от вредных на его взгляд людей, как садовник очищает заросли, удаляя те плевелы, которые мешают росту и развитию полезных трав и злаков.
Сущность и характер третьего прихода Советской власти на Украину были раскрыты в приказе, опубликованном 15 декабря 1919 г. в газетах: «Красная армия в третий и последний раз заняла Киев».
Хотя это утверждение из-за интервенции поляков формально оказалось ошибочным, но по существу оно было верным. Оно было осознанием того факта, что большевизм (советский строй) победил своих противников — Колчака, Деникина, Петлюру и пр. — и утвердил свое господство почти на всей огромной территорией бывшей Российской империи.."Героически-фанфарный" период борьбы этим окончился. Белая гвардия была не только разбита, но потерпела и нравственный крах, став в своем последнем выражении — в «Добровольческой армии» — из армии «Освобождения России», какой она претендовала быть, — «Грабьармией». Все понимали, что Врангель и Петлюра уже не в состоянии оспорить господства Советской власти в России.
Но вместе с тем победа Советской власти означала, что попытка партии большевиков молниеносно, мощным порывом, превратить РОССИЮ из страны капиталистической в страну социалистическую потерпела крах. Эта попытка была разрекламирована партией большевиков еще до Октябрьского переворота, и сам Октябрьский переворот, судя по пропаганде большевиков в 1917-1920 гг., был предпринят именно для этого, ибо строительство социализма в России, правда, в более длительный срок, обещали и эсдеки-меньшевики, считавшие эту попытку партии большевиков бакунизмом, а не марксизмом, и эсеры.
Разруха в России, вызванная Первой мировой войной и усиленная гражданской войной и интервенцией, "достигла таких размеров, что, утвердив свою власть над Россией, советский строй в следующем, 1921 году, после Кронштадтского мятежа (в основе которого лежало разочарование масс в обещаниях большевиков) был принужден отказаться от задачи построения социализма в кратчайший срок и отступить назад — к НЭПу (политике меньшевиков).
Вот тогда эта политика построения социализма в России в кратчайший срокв порядке оправдания или хотя бы объяснения ее перед массами была задним числом — ретроспективно — приписана, приурочена к годам гражданской войны и была названа политикой военного коммунизма.
Когда я вышел из больницы, я был еще очень слаб, работать почти не работал и с трудом передвигался по Киеву. Я не мог узнать Киева и советской власти в Киеве.
Никаких фанфар, все тускло и блекло, какие-то большевистские будни. Даже у партийцев серое и скучное настроение, точно большевики полиняли и выдохлись по сравнению с двумя прошлыми приходами. Вместо проповеди «великих свершений» — проповедь мелких и будничных дел и борьбы с голодом («посевная кампания»), так как крестьяне неохотно засевали землю, и в хлебной Украине на горизонте маячил недостаток хлеба.
В марте и апреле 1920 г. самой характерной чертой жизни Киева был голод или, по меньшей мере, сильное недоедание. Вопрос о том, как прокормиться и что я буду есть завтра, висевший надо мной, да и надо всем трудовым людом с зимы 1916-1917 гг., стал вопросом жизни. Только «счастливцы», то есть специалисты, взяточники и воры, которых в советском строе становилось все больше и больше, могли прокормить свою семью и даже прикопить что-нибудь «на черный день» или «детишкам на молочишко».
Но лично мое положение улучшилось. Посетив П.Г.Курца, я узнал, что по докладу его и доц. П.П. Смирнова Совет историке-филологического факультета университета утвердил меня на 2 года профессорским стипендиатом по кафедре «История России». Но профессорский стипендии хватало в апреле 1920 г. лишь на покупку хлеба и овощей на несколько дней. Снова приходилось думать об «извозе» и какой-либо физической работе.
Однако неожиданный поворот событий на 5 недель осложнил жизнь киевского обывателя. Польская интервенция нарушила все расчеты. В апреле 1920 г. Западный фронт с Польшей, где в конце 1919 г. нашел убежище Петлюра с атаманами своих войск, внезапно оживился. Петлюра заключил соглашение с Пилсудским, добившись ценой больших жертв (в Киеве ходили слухи, что он отказался в пользу Польши от включения в Украинскую Народную Республику Галиции со Львовом) помощи Польши в изгнании Советской власти с Украины. Первым сигналом похода Пилсудского — Петлюры было появление в двадцатых числах апреля над Киевом польского самолета, который сбросил на Киев несколько бомб. Польская армия потеснила советские войска под Коростенем и Овручем, и 28 апреля совершенно неожиданно для киевского обывателя началась эвакуация советских властей и войск из Киева. Эвакуация происходила, выражаясь вежливо, «в большой спешке» и скорей походила на бегство. Поляки не могли поспеть за уходящей Красной армией. Советское командование опасалось, что части Красной армии на Правобережной Украине и в Киеве могут оказаться отрезанными и окруженными польскими войсками.
Советские войска покинули Киев 29-30 апреля, польские — вступили в Киев 7 мая. Почти неделю Киев жил в состоянии междувластия. Обыватели оборонялись, и притом довольно успешно (имелся богатый опыт прошлых смен власти), от киевских налетчиков. Но с продовольствием стало еще хуже.
Польские войска, щеголеватые и расфранченные, вступили в Киев чуть ли не церемониальным маршем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117