Где-то после двух часов ночи поезд по расписанию сделал остановку в Познани. На польскую пограничную станцию Збажинь мы прибыли с опозданием. Отсюда до немецкой пограничной станции Нойбенчен (ныне Збоншинек) было всего лишь несколько километров. Стрельбы не было. Но то здесь, то там – я не мог определить, на немецкой это или на польской стороне, – в воздух взлетали сигнальные ракеты.
Моя сделка с проводником удалась – я часто прибегал к ней, совершая один воскресные поездки в Берлин, чтобы встретиться с товарищами-коммунистами. Польские пограничники в Збажине ограничились вопросом, нет ли у нас с собой запрещенных к провозу вещей. Стоянка затянулась, было уже 4 часа утра. В 4 часа 30 минут начнет светать. Это время я считал критическим, потому что именно в этот ранний час обычно начинались военные действия. Внезапно поезд тронулся. На платформе Нойбенчен было полно людей в фашистских гимнастерках и в военной форме. Наш поезд быстро отправили в Берлин. Прибыв туда, я снял номер в гостинице «Центральная» у вокзала Фридрихштрассе. В 10 часов утра 26 августа я, как мне и было предписано, явился в министерство иностранных дел, расположенное на тогдашней улице Вильгельмштрассе.
Там я оставил список прибывших со мной сотрудников посольства в Варшаве, попросив немедленно уведомить о нашем приезде советника посольства фон Вюлиша. Дежурный сотрудник министерства, который не знал об указании отправить из Варшавы в Берлин группу людей, даже вначале не поверил, что мы беспрепятственно пересекли германо-польскую границу именно в эту зловещую ночь. Он также предполагал, что вторжение в Польшу начнется ранним утром 26 августа. Один добрый знакомый по секрету сообщил мне, что нападение было отложено в самый последний час.
Неувязки при переносе срока нападения
Фашистский вермахт действительно получил 25 августа приказ начать военные действия против Польши на всех предусмотренных фронтах на следующий день, то есть 26 августа в 4 часа 15 минут. О приказе обеспечить полную боевую готовность к 0 часов 26 августа уже говорилось выше. Но еще 25 августа около 19 часов 30 минут приказ о нападении был отменен, судя по всему, из-за международных осложнений. Позднее срок нападения был окончательно назначен на 1 сентября 1939 года. Хотя механизм агрессии уже заработал, еще удалось дать отбой, правда, при этом произошло несколько неувязок.
Так, «особая команда» переодетых в польскую военную форму нацистов начала на рассвете 26 августа атаку на польскую пограничную заставу на важном участке польско-словацкой границы, откуда крупные танковые соединения фашистского вермахта должны были нанести удар по важным промышленным центрам Польши. В соответствии с приказом «особая команда» уничтожила польскую пограничную заставу и захватила горные проходы, открыв путь для фашистских танков. Но танковой атаки на сей раз не последовало. Танковые части были своевременно уведомлены об отмене приказа о нападении. В то же время ввиду неисправности своей радиоаппаратуры «особая команда» фашистских солдат в польской военной форме, которая уже продвинулась далеко в глубь польской территории, сообщения об отмене приказа не получила. Вечером 26 августа, еще до соприкосновения с крупными подтягивавшимися к границе польскими частями, она отошла на территорию Словакии. Но об этих деталях я узнал намного позднее.
Начало второй мировой войны перенесено на неделю
1 сентября 1939 года военным нападением на Польшу была начата большая война. В течение недели между 26 августа и 1 сентября английское и французское правительства предприняли попытку добиться какого-то решения на основе ограниченной капитуляции. Но фашистское руководство хотело только кардинального решения проблемы путем войны. Западные державы, которые непрестанно пытались побудить Варшаву к принятию территориальных требований Германии, мешали правительству Польши хотя бы своевременно объявить всеобщую мобилизацию. В результате не успела еще Польша осуществить свои важнейшие мобилизационные мероприятия, как фашистские танковые дивизии уже глубоко вклинились в глубь страны. Правительства Великобритании и Франции, взявшие на себя торжественное обязательство оказать Польше в случае нападения на нее Германии военную помощь, не могли в конечном итоге не объявить гитлеровской Германии войну. Это произошло 3 сентября 1939 года. Теперь уже было совершенно очевидно, что вторая мировая война началась.
В те дни я повстречал в министерстве иностранных дел на улице Вильгельмштрассе посла Германии в Варшаве фон Мольтке, ставшего уже бывшим послом. Я спросил его, как долго может продлиться такая война. «Когда и как начать войну, – ответил он, – ее участники знают почти всегда. Но когда война окончится, это становится известно лишь потом, когда все позади».
Однако, видимо, уже пришло время, чтобы я рассказал о том, как молодой немецкий коммунист, активный участник борьбы против преступного гитлеровского режима стал сотрудником посольства фашистской Германии в Варшаве и, стало быть, министерства иностранных дел на улице Вильгельмштрассе. И пусть извинит меня читатель за то, что я начну этот рассказ несколько издалека.

МАЛЬЧИК ИЗ «МАНЬЧЖУРСКОГО ХАРБИНА»
В августе 1959 года в одной из своих публикаций времен «холодной войны» против социалистической Германской Демократической Республики «восточное бюро» СДПГ занялось вопросом о происхождении некоего Герхарда Кегеля, который чем-то ему досадил. И вот «свободный голос западного мира свободы» выпустил мою краткую биографию, десятки тысяч экземпляров которой были сброшены над территорией ГДР с самолетов и воздушных шаров. Я хотел бы ознакомить с ней моих читателей.
В листовке «восточного бюро» говорилось:
«Герхард Кегель родился в 1907 году в маньчжурском Харбине. Первым языком, который постигает ребенком Кегель на этой узловой станции, только что построенной Китайско-Восточной железной дороги, был русский. Затем он с родителями возвращается в Германию и изучает в Бреслау государственно-правовые науки. В коммунистическом молодежном союзе Герхард Кегель уже считался самым примерным, что, видимо, объяснялось его знанием русского языка и плохой осведомленностью немецких молодых коммунистов о том, где находится Харбин. Когда в 1931 году способный юноша с высшим образованием вступает в КПГ, пролетарские товарищи относятся к нему как к личному посланцу Сталина. Это побуждает ставшего корреспондентом в Варшаве дельного молодого журналиста неоднократно выезжать в Москву, где на него обращает внимание Коминтерн, который побуждает его вступить в местную группу зарубежной организации НСДАП в Варшаве, что он и делает в мае 1934 года, став членом этой партии за № 3453917.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156