Но я не намеревался говорить с ним о своих финансовых делах, а попросил его рассказать обо мне посланнику фон Мольтке и сообщить, когда тот смог бы принять меня с визитом для представления. При удобном случае, заметил я, мне также хотелось бы познакомиться с коллегами, представляющими в Варшаве немецкую прессу. Штайн обещал свое содействие. Он дал мне несколько деловых советов относительно моей аккредитации при польском министерстве иностранных дел и вступления в варшавский союз зарубежных корреспондентов.
Я был дружелюбно принят в отделе печати министерства иностранных дел Польши, и через несколько дней получил официальное удостоверение аккредитованного в Польше корреспондента. У меня создалось впечатление, что министерству представилось важным направление в Польшу собственного корреспондента одной из наиболее крупных газет Силезии, которая к тому же не отличалась в прошлом особенно объективным, не говоря уже дружественным, освещением польских дел.
Теперь мне предстояло найти более или менее подходящую и по возможности недорогую комнату, что удалось довольно быстро. Затем наступила очередь решения другой чрезвычайно важной для меня проблемы: я располагал аккредитацией, разрешением на жительство и крышей над головой, но еще совсем не имел постоянного заработка. Чрезвычайно неприятным являлось то, что я даже не мог прочесть польскую газету или понять радиопередачу на польском языке. Газет на немецком языке в Польше выходило мало, и они приходили в Варшаву с большим опозданием. По финансовым соображениям я и думать не мог о том, чтобы прибегнуть к услугам помощника, знавшего бы польский язык и обладавшего хоть небольшими навыками журналистской работы, – таких помощников имело большинство корреспондентов крупных немецких газет в Варшаве.
Чтобы решить не терпевшую отлагательства проблему языка, я решил вставать каждый день в 5 часов утра и до завтрака, до 8 часов, в течение двух – двух с половиной часов учить польский язык. Кроме того, раз в неделю я брал двухчасовой урок польского языка у студента, которому необходимо было заработать несколько злотых. Примерно через три месяца я уже мог говорить и понимать обычные передовые статьи польских газет на политические и экономические темы, лишь изредка прибегая к словарю. По моим наблюдениям, которые затем подтвердились во время пребывания в других странах, авторы передовых статей, особенно по обычным вопросам внутренней и внешней политики и экономики, в основном обходятся весьма скудным словарным запасом, чрезвычайно облегчающим чтение таких статей.
Через два года, слушая мою речь в небольших беседах, во мне уже нельзя было сразу узнать иностранца. Благодаря своим успехам в польском языке я позднее, когда на официальных германо-польских переговорах о совместных мерах борьбы со свекольным вредителем вдруг почему-то не оказалось переводчика, смог, хотя и не блестяще, выступить в такой роли. При этом я не имел никакого понятия ни об упомянутом вредителе, ни о борьбе с ним, а в начале беседы даже не знал, как он называется по-польски. Примерно в тот же год я вместе со своей женой и соратницей по борьбе проводил двухнедельный отпуск в польском пансионате в Закопане. И лишь на третий день во время оживленной беседы за общим столом один из поляков задал мне вопрос: «Извините меня, пожалуйста, не ошибаюсь ли я, думая, что вы откуда-то из-под Познани? Вы говорите иногда с заметным немецким акцентом».
С финансовыми проблемами я управился собственными силами. Конечно, невозможно было жить длительное время на скудные доходы, получаемые от публикации в «Бреслауер нойесте нахрихтен». И тогда, ссылаясь на свою прежнюю редакторскую деятельность и нынешнюю работу в качестве зарубежного корреспондента, аккредитованного при германской дипломатической миссии и польском МИД, фамилия которого, разумеется, значилась в «списке немецких редакторов», я начал готовить почву для постоянного сотрудничества и с другими разбросанными по всей Германии газетами концерна Хука. Это были газеты среднего калибра, которые не могли позволить себе собственных зарубежных корреспондентов. Почти все редакции, которым я предложил свои услуги, ответили, что принимают мое предложение о сотрудничестве. В конечном итоге я стал представлять в Варшаве шесть или семь газет и большинство своих статей заготавливал в соответствующем количестве экземпляров. Этого мне оказалось вполне достаточно, чтобы прожить; к тому же я был не особенно прихотлив.
Я сосредоточил внимание прежде всего на экономических проблемах, на происходивших в польской экономике процессах, на вопросах внешней торговли. Скоро я приобрел репутацию хорошего знатока в этой области. И когда меня стали привлекать для консультаций по данной проблематике миссия и позже посольство, а широко известный экономический еженедельник «Дер дойче фольксвирт» начал не только от случая к случаю публиковать мои небольшие статьи, но и заказывать мне также закрытые информационные обзоры, я мог сказать, что добился признания как корреспондент по вопросам экономики.
Мое решение при любых обстоятельствах стать в ряды подпольных борцов против ненавистного фашистского режима еще более окрепло в связи с лейпцигским процессом о поджоге рейхстага. Как и десятки тысяч других антифашистов, я с волнением и с растущим воодушевлением следил за процессом в Лейпциге. Я был очень рад тому, что имел в Варшаве возможность читать зарубежные газеты. При этом меня интересовали прежде всего газеты, которые ежедневно печатали подробные, со всеми деталями сообщения о ходе процесса.
Мудрость и мужество, которые каждодневно проявлял Георгий Димитров, защищая КПГ, международное коммунистическое движение и свою честь коммуниста и борца за лучшее будущее, укрепляли также и мою уверенность в нашей конечной победе. Его всегда выдержанное в наступательном духе противоборство с Герингом, гитлеровским имперским судом и другими высокопоставленными представителями «тысячелетнего» фашистского рейха разоблачало преступный характер фашистского режима и в то же время его гнилость и слабость. Я восхищался этим коммунистом, который из беззащитного, закованного в цепи пленника, положение которого казалось почти безнадежным, в результате бескомпромиссной борьбы превратился в беспощадного обвинителя. Я впервые видел запятнавший себя кровью фашистский режим на скамье подсудимых перед всей мировой общественностью.
Восстановление прерванной связи
С первого же дня в Варшаве я стремился восстановить связь с активными борцами против гитлеризма, которая была прервана в результате массовых арестов в Бреслау.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156