Обилие густых тропических растений, расставленных в кадках по всему залу, упрятанные в глубокие ниши столики, огромные витринные стекла – все это позволяло без помех наблюдать за окружающей обстановкой, самому оставаясь невидимым. Кроме того, здесь, на берегу южной бухты, не было людской толчеи, которая затрудняла выявление слежки.
Назначая своим информаторам свидание в ресторане, Яков-Блюмкин ко всему перечисленному добавлял еще соображение психологического свойства. Как правило, люди становились негласными агентами Комитета общественной безопасности из-за денег, поэтому даже недорогой завтрак (обед или ужин) за казенный счет был им в удовольствие. Опять же богатство ресторанного меню позволяло Якову демонстрировать недовольство усердием подчиненных, не прибегая к словесным разносам.
Принцип простой: доставил ценные сведения – получи обед подороже: не расстарался – довольствуйся тем, что поплоше, а то и просто чашкой кофе. В тихой Рязани физиолог Павлов увлеченно возился с подопытными собаками, приучая их выделять слюну по сигналу; оперативник КОБа, сам того не ведая, сделал учение об условном рефлексе хорошим подспорьем в политическом сыске.
Вообще-то Блюмкин предпочитал работать в одиночку. В самом начале службы в Комитете он понял одну простую истину: каким бы ты ни был талантливым и усердным, всегда найдутся ловкачи, которые припишут себе твои заслуги. При таких условиях, чтобы подняться по служебной лестнице и непосредственно наслаждаться благоволением начальства, придется долгое время работать «на дядю». Яков ждать не хотел.
Он считал, что революция дала ему право не карабкаться, а взбежать на вершину власти. Сделать это можно было, лишь единолично представляя результаты успешно выполненных заданий. Но порыв молодого человека так и остался бы невостребованным, служи Блюмкин в любом другом ведомстве, кроме Комитета общественной безопасности.
Несмотря на демократические преобразования в России, чиновничество в ней оставалось сплоченной кастой. Велениями Государственной Думы министры приходили и уходили, а легионы бюрократов оставались на своих местах, ловко манипулируя входящими и исходящими бумагами. Вчерашнему изгою нечего было и мечтать пробиться сквозь монолитное единство традиционных носителей государственного вероисповедания. Только Комитет общественной безопасности да еще милиция широко распахнули двери всем желающим служить новому политическому режиму, гарантируя полное отсутствие конкуренции со стороны старых служащих. Именно в этих обстоятельствах способности молодого человека были оценены сполна, а его индивидуализм поставлен на службу делу – Блюмкин стал агентом по особым поручениям. К лету 1919 года он заслуженно считался в Комитете одним из лучших специалистов по выполнению самых деликатных заданий, которые требовали пренебрежения моральными нормами.
Среди сослуживцев Яков выделялся еще и непревзойденным артистизмом в оперативной работе. Поступи он на сцену, может быть, в России стало бы одним хорошим актером больше. Но природный авантюризм толкал его в число тех, кто стремился повелевать людьми не среди картонных декораций, а в реальной жизни. Другой стороной заложенного в нем таланта к лицедейству являлась способность чувствовать партнера. При всем своем индивидуализме, он умел легко сходиться с людьми. Зачастую ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять сущность человека, с ходу определить его слабые и сильные стороны. Единственное, чего он боялся, это встреч с женщинами, у которых природная интуиция была подкреплена умом. Соединение двух таких качеств позволяло их обладательницам видеть истинное лицо Якова под любой маской.
Когда того требовали обстоятельства, в подчинение Блюмкину поступало необходимое количество агентов местных отделений КОБа. Работа по «севастопольскому» делу как раз относилась к такому случаю. Поэтому спустя сутки после гибели линкора он сидел в укромном уголке ресторана «Гранд-Отель» и внимательно слушал сбивчивый рассказ осведомителя – бывшего прапорщика по Адмиралтейству, а ныне курортного жиголо Поволяева. по иронии судьбы носившего имя персонажа «Ревизора» – Иван Александрович. Оперативник давно понял, что перед ним находится довольно дрянной человечишко, но ничем не выдавал своего открытия, а напротив, поощрительно кивая, вежливо внимал собеседнику. Подобно старателю Блюмкин умело выхватывал крупицы ценной информации, а потоку словесной шелухи позволял беспрепятственно уноситься прочь.
– Все разузнал досконально, как вы велели, – докладывал вполголоса молодой человек, косясь на графинчик с водкой. – Шувалов находится в Севастополе более двух недель. Проживал на Корабельной стороне в доме отставного докмейстера Семененко, но сегодня переехал в гостиницу Киста. Управляющий мне по знакомству сказал, что поручик вселился в номер из числа отведенных для петроградской комиссии. Записаться в библиотеку, полагаю, ему помог профессор Щетинин, наш археолог… А вернее, его дочь – весьма пикантная девица. Пользуется повышенным вниманием со стороны мужчин, но в последнее время появляется на людях исключительно в обществе господина Шувалова…
Блюмкин слушал подробный пересказ слухов о романе поручика с Аглаей Щетининой, попутно размышляя о своем собеседнике. Если ему, Якову, революция дала реальный шанс добиться в жизни многого, то Иван Поволяев вполне справедливо мог считаться ее жертвой.
Выходец из тульского дворянства, в 1914 году он весьма посредственно окончил губернскую гимназию, хотя и обладал неплохими способностями к точным наукам. Когда в Европе заполыхал пожар Великой войны, юноша не последовал примеру своих славных предков, свершавших подвиги в баталиях былых времен. Привыкнув в старших классах получать от жизни в первую очередь удовольствия, Иван не собирался подвергать себя опасности под германскими пулями и снарядами. Он собрал волю в кулак и сумел выдержать вступительные испытания на физико-математическое отделение Московского университета. Полтора года молодому человеку удалось продержаться в стенах почтенного учебного заведения, но привычка к праздности взяла свое, и дело закончилось отчислением за неуспеваемость.
Теперь, чтобы избежать призыва, Поводяеву пришлось обзавестись за взятку «белым билетом». Деньги на это он раздобыл, всучив ростовщику вексель с подделанной подписью матери, которая являлась фактической владелицей имения. Но на беду молодого человека доктор-взяточник был через полгода уличен в нарушении долга, и всем, получившим освобождение от службы, пришлось проходить повторное освидетельствование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Назначая своим информаторам свидание в ресторане, Яков-Блюмкин ко всему перечисленному добавлял еще соображение психологического свойства. Как правило, люди становились негласными агентами Комитета общественной безопасности из-за денег, поэтому даже недорогой завтрак (обед или ужин) за казенный счет был им в удовольствие. Опять же богатство ресторанного меню позволяло Якову демонстрировать недовольство усердием подчиненных, не прибегая к словесным разносам.
Принцип простой: доставил ценные сведения – получи обед подороже: не расстарался – довольствуйся тем, что поплоше, а то и просто чашкой кофе. В тихой Рязани физиолог Павлов увлеченно возился с подопытными собаками, приучая их выделять слюну по сигналу; оперативник КОБа, сам того не ведая, сделал учение об условном рефлексе хорошим подспорьем в политическом сыске.
Вообще-то Блюмкин предпочитал работать в одиночку. В самом начале службы в Комитете он понял одну простую истину: каким бы ты ни был талантливым и усердным, всегда найдутся ловкачи, которые припишут себе твои заслуги. При таких условиях, чтобы подняться по служебной лестнице и непосредственно наслаждаться благоволением начальства, придется долгое время работать «на дядю». Яков ждать не хотел.
Он считал, что революция дала ему право не карабкаться, а взбежать на вершину власти. Сделать это можно было, лишь единолично представляя результаты успешно выполненных заданий. Но порыв молодого человека так и остался бы невостребованным, служи Блюмкин в любом другом ведомстве, кроме Комитета общественной безопасности.
Несмотря на демократические преобразования в России, чиновничество в ней оставалось сплоченной кастой. Велениями Государственной Думы министры приходили и уходили, а легионы бюрократов оставались на своих местах, ловко манипулируя входящими и исходящими бумагами. Вчерашнему изгою нечего было и мечтать пробиться сквозь монолитное единство традиционных носителей государственного вероисповедания. Только Комитет общественной безопасности да еще милиция широко распахнули двери всем желающим служить новому политическому режиму, гарантируя полное отсутствие конкуренции со стороны старых служащих. Именно в этих обстоятельствах способности молодого человека были оценены сполна, а его индивидуализм поставлен на службу делу – Блюмкин стал агентом по особым поручениям. К лету 1919 года он заслуженно считался в Комитете одним из лучших специалистов по выполнению самых деликатных заданий, которые требовали пренебрежения моральными нормами.
Среди сослуживцев Яков выделялся еще и непревзойденным артистизмом в оперативной работе. Поступи он на сцену, может быть, в России стало бы одним хорошим актером больше. Но природный авантюризм толкал его в число тех, кто стремился повелевать людьми не среди картонных декораций, а в реальной жизни. Другой стороной заложенного в нем таланта к лицедейству являлась способность чувствовать партнера. При всем своем индивидуализме, он умел легко сходиться с людьми. Зачастую ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять сущность человека, с ходу определить его слабые и сильные стороны. Единственное, чего он боялся, это встреч с женщинами, у которых природная интуиция была подкреплена умом. Соединение двух таких качеств позволяло их обладательницам видеть истинное лицо Якова под любой маской.
Когда того требовали обстоятельства, в подчинение Блюмкину поступало необходимое количество агентов местных отделений КОБа. Работа по «севастопольскому» делу как раз относилась к такому случаю. Поэтому спустя сутки после гибели линкора он сидел в укромном уголке ресторана «Гранд-Отель» и внимательно слушал сбивчивый рассказ осведомителя – бывшего прапорщика по Адмиралтейству, а ныне курортного жиголо Поволяева. по иронии судьбы носившего имя персонажа «Ревизора» – Иван Александрович. Оперативник давно понял, что перед ним находится довольно дрянной человечишко, но ничем не выдавал своего открытия, а напротив, поощрительно кивая, вежливо внимал собеседнику. Подобно старателю Блюмкин умело выхватывал крупицы ценной информации, а потоку словесной шелухи позволял беспрепятственно уноситься прочь.
– Все разузнал досконально, как вы велели, – докладывал вполголоса молодой человек, косясь на графинчик с водкой. – Шувалов находится в Севастополе более двух недель. Проживал на Корабельной стороне в доме отставного докмейстера Семененко, но сегодня переехал в гостиницу Киста. Управляющий мне по знакомству сказал, что поручик вселился в номер из числа отведенных для петроградской комиссии. Записаться в библиотеку, полагаю, ему помог профессор Щетинин, наш археолог… А вернее, его дочь – весьма пикантная девица. Пользуется повышенным вниманием со стороны мужчин, но в последнее время появляется на людях исключительно в обществе господина Шувалова…
Блюмкин слушал подробный пересказ слухов о романе поручика с Аглаей Щетининой, попутно размышляя о своем собеседнике. Если ему, Якову, революция дала реальный шанс добиться в жизни многого, то Иван Поволяев вполне справедливо мог считаться ее жертвой.
Выходец из тульского дворянства, в 1914 году он весьма посредственно окончил губернскую гимназию, хотя и обладал неплохими способностями к точным наукам. Когда в Европе заполыхал пожар Великой войны, юноша не последовал примеру своих славных предков, свершавших подвиги в баталиях былых времен. Привыкнув в старших классах получать от жизни в первую очередь удовольствия, Иван не собирался подвергать себя опасности под германскими пулями и снарядами. Он собрал волю в кулак и сумел выдержать вступительные испытания на физико-математическое отделение Московского университета. Полтора года молодому человеку удалось продержаться в стенах почтенного учебного заведения, но привычка к праздности взяла свое, и дело закончилось отчислением за неуспеваемость.
Теперь, чтобы избежать призыва, Поводяеву пришлось обзавестись за взятку «белым билетом». Деньги на это он раздобыл, всучив ростовщику вексель с подделанной подписью матери, которая являлась фактической владелицей имения. Но на беду молодого человека доктор-взяточник был через полгода уличен в нарушении долга, и всем, получившим освобождение от службы, пришлось проходить повторное освидетельствование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74