Хитер более не было.
Орр уже не пытался позвать кого-то на помощь Хаберу. Доктору ничем не поможешь. Как, впрочем, и ему самому. Орр и так уже сделал все, что только мог. Он шагал теперь по причудливо искривленным улочкам, лишь по угловым табличкам определяя, что находится где-то в северо-восточных кварталах. Орр и прежде здесь не очень-то ориентировался. Его окружали убогие приземистые строения, а на перекрестках открывался вид на Маунт-Худ. Извержение уже закончилось, вернее, оно вообще здесь не начиналось. Сумеречно-фиолетовый конус, спокойно дремлющий, вздымался к вечереющему апрельскому небу. Вулкан беспробудно спал.
Сны, сны, сны – сновидения.
Орр петлял без всякой видимой цели, шагая то по одной улочке, то по другой. Он бесконечно устал и порой даже хотел присесть, а то и прилечь прямо на тротуаре, чтобы перевести дух, и держался из последних сил. Похоже, он все-таки приблизился к деловым кварталам, и скоро набережная. Город, отчасти разрушенный, отчасти трансформированный, куча мала из осколков грандиозных прожектов и незавершенных воспоминаний, кишел и роился, как бедлам, новый Вавилон, пожары и безумие блохами перескакивали от дома к дому. И все же многие прохожие с отрешенными лицами спешили, очевидно, по своим обычным житейским делам. Двое громил сосредоточенно потрошили витрину ювелирной лавки, а мимо них с орущим краснощеким младенцем на руках безучастно проходила дамочка, определенно торопясь к себе домой.
Где бы ни был теперь этот дом.
11
Свет (звезды) вопросил Небытие: «Ты есть, или нет тебя вовсе?» И не дождался ответа…
«Чжуан-цзы», XXII
Пытаясь в эту безумную ночь держаться верного пути сквозь предместья Хаоса к родимой Корбетт-авеню, Джордж утратил всякое представление о времени. Он был уже сам не свой, на самой грани отчаяния, когда дорогу внезапно заступил пришелец с Альдебарана. И предложению идти следом, выраженному весьма непреклонно, Орр покорился безропотно, почти бессознательно. Лишь спустя какое-то время, совершенно изнеможенный, Орр вдруг сообразил поинтересоваться, не зовут ли спутника Тьюа'к Эннби Эннби
– вопрос был чисто риторическим, продиктованным остатками присущей ему вежливости, – но выслушать и понять старательно составленный ответ: «Личность называющийся Йор Йор есть приглашаемый гоститься к личность называющийся Э'нимемен Асфах», оказался уже совершенно не в силах. Джордж целиком сосредоточился на одном – удержаться бы на ногах.
Пьяно ковыляющего Орра привели в квартиру где-то на набережной, машинально он еще отметил скромную вывеску велосипедной мастерской по соседству и за ней другую, понаряднее – «Миссия Неизменной Надежды на Благую Весть», сегодня там, похоже, яблоку негде упасть. Должно быть, в этот вечер здесь, в Портленде, как и во всем остальном свете, извлекали из бабушкиных сундуков траченных молью богов и идолов всех сортов и мастей, протирали от пыли и умащали, чтобы подвергнуть затем самому пристрастному допросу. И всем им с той или иной степенью деликатности предлагался один и тот же вопрос: что стряслось с миром в промежутке между 6:25 и 7:08 пополудни по стандартному тихоокеанскому времени?
Пока Орр с пришельцем взбирались (а Орр скорее карабкался) по крутой темной лестнице на второй этаж, звук их шагов елейным диссонансом заглушал доносящийся снизу псалом «Столпы веков». В квартире хозяин сразу же витиевато предложил валящемуся с ног гостю занять единственную кровать.
– Сон есть возможность заштопывать где прохудиться рукав от ткань подопечность, – деликатно, но весьма туманно пояснил он.
– Во сне случается видеть сны – вот ведь где собака зарыта, – едва шевеля непослушными губами, ответил Орр. Что-то в манере речи хозяина показалось не вполне обычным, но понять, что именно, сил уже недостало. – А вы-то сами где уляжетесь? – спросил он еще, тяжело оседая на кровать.
– Ни где, – отозвался пришелец, четко разделив своим безжизненным голосом слово «нигде» на две равно значимые половинки.
Орр скорчился в три погибели, пытаясь избавиться от опостылевшей обуви, мелькнувшая было мысль раскинуться на чистом нарядном покрывале как есть показалась ему недопустимой, верхом неприличия – и тут же испытал дичайший приступ головокружения.
– Господи, как же все-таки я устал, – посетовал он. – А ведь немало потрудился сегодня. Вернее, кое-что сделал. Если же до конца быть честным, то всего лишь одно. Нажал на кнопку. И каких же адских усилий, какого жуткого напряжения воли потребовала эта единственная кнопка, проклятый выключатель.
– Ты прожить достойно, – заметил хозяин.
Пришелец по-прежнему высился в углу статуей командора, собираясь, очевидно, простоять так до конца времен.
Его там вовсе нет, вдруг подумалось Орру, точно с тем же успехом он мог бы сидеть или лежать, ведь для персонажа сновидения это все едино. Пришелец здесь лишь в том совершенно абстрактном смысле, что каждый где-то все-таки есть.
И Орр улегся. Он явственно, как некую защитную волну, ощущал жалость и милосердие, исходящие от фигуры в темном дальнем углу. Существо определенно видело его, но не глазами, как лишенные панцирей и потому недолговечные существа из плоти и крови, как видит нечто беспредельно уязвимое, брошенное на волю стихий в бездну всемогущего вероятия, нечто совершенно беспомощное. Орр не тревожился. Он нуждался в поддержке. Изнеможение брало свое, захлестывало с головой, он медленно утопал в нем, как в морской пучине.
– Вэй'р'перенну , – шепнул он непослушными губами, уступая неодолимому сну.
– Вэй'р'перенну , – беззвучным эхом откликнулась из угла темнота.
Орр спал. И видел сны. Сны без каких-либо преткновений, без скелета в шкафу. Волны снов, точно мягкие волны открытого моря вдали от любых берегов, омывали проникновенной мудростью и абсолютно ничего не меняли. Они исполняли неспешный свой танец среди иных волн в безбрежном океане бытия. И еще сквозь сон Орра с очаровательно-неуклюжей грацией неутомимо скользили гигантские галапагосские черепахи, погружаясь в родные стихии.
Пришло лето. Деревья нарядились в необычно пышную листву, и воздух был напоен ароматом роз. По всему городу, как в незапамятные времена, поднялся на колючих своих стеблях и буйно зацвел неистребимый сорняк, исстари именуемый портлендской розой. Положение выправлялось. Восстанавливалась экономика, люди вновь взялись за газонокосилки. Каждый возделывал свой сад.
Орр находился в федеральном приюте для душевнобольных в Линнтоне, чуть к северу от Портленда. Здания приюта стояли на высоком обрывистом берегу, откуда открывалась восхитительная панорама на Вильяметту, украшенную элегантной готической диадемой моста св.Джонса. В конце апреля – начале мая здесь произошло чудовищное столпотворение, приют оказался не в силах вместить всех нуждающихся в исцелении после известных событий, окрещенных с легкой руки безвестного журналиста Великим Разломом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Орр уже не пытался позвать кого-то на помощь Хаберу. Доктору ничем не поможешь. Как, впрочем, и ему самому. Орр и так уже сделал все, что только мог. Он шагал теперь по причудливо искривленным улочкам, лишь по угловым табличкам определяя, что находится где-то в северо-восточных кварталах. Орр и прежде здесь не очень-то ориентировался. Его окружали убогие приземистые строения, а на перекрестках открывался вид на Маунт-Худ. Извержение уже закончилось, вернее, оно вообще здесь не начиналось. Сумеречно-фиолетовый конус, спокойно дремлющий, вздымался к вечереющему апрельскому небу. Вулкан беспробудно спал.
Сны, сны, сны – сновидения.
Орр петлял без всякой видимой цели, шагая то по одной улочке, то по другой. Он бесконечно устал и порой даже хотел присесть, а то и прилечь прямо на тротуаре, чтобы перевести дух, и держался из последних сил. Похоже, он все-таки приблизился к деловым кварталам, и скоро набережная. Город, отчасти разрушенный, отчасти трансформированный, куча мала из осколков грандиозных прожектов и незавершенных воспоминаний, кишел и роился, как бедлам, новый Вавилон, пожары и безумие блохами перескакивали от дома к дому. И все же многие прохожие с отрешенными лицами спешили, очевидно, по своим обычным житейским делам. Двое громил сосредоточенно потрошили витрину ювелирной лавки, а мимо них с орущим краснощеким младенцем на руках безучастно проходила дамочка, определенно торопясь к себе домой.
Где бы ни был теперь этот дом.
11
Свет (звезды) вопросил Небытие: «Ты есть, или нет тебя вовсе?» И не дождался ответа…
«Чжуан-цзы», XXII
Пытаясь в эту безумную ночь держаться верного пути сквозь предместья Хаоса к родимой Корбетт-авеню, Джордж утратил всякое представление о времени. Он был уже сам не свой, на самой грани отчаяния, когда дорогу внезапно заступил пришелец с Альдебарана. И предложению идти следом, выраженному весьма непреклонно, Орр покорился безропотно, почти бессознательно. Лишь спустя какое-то время, совершенно изнеможенный, Орр вдруг сообразил поинтересоваться, не зовут ли спутника Тьюа'к Эннби Эннби
– вопрос был чисто риторическим, продиктованным остатками присущей ему вежливости, – но выслушать и понять старательно составленный ответ: «Личность называющийся Йор Йор есть приглашаемый гоститься к личность называющийся Э'нимемен Асфах», оказался уже совершенно не в силах. Джордж целиком сосредоточился на одном – удержаться бы на ногах.
Пьяно ковыляющего Орра привели в квартиру где-то на набережной, машинально он еще отметил скромную вывеску велосипедной мастерской по соседству и за ней другую, понаряднее – «Миссия Неизменной Надежды на Благую Весть», сегодня там, похоже, яблоку негде упасть. Должно быть, в этот вечер здесь, в Портленде, как и во всем остальном свете, извлекали из бабушкиных сундуков траченных молью богов и идолов всех сортов и мастей, протирали от пыли и умащали, чтобы подвергнуть затем самому пристрастному допросу. И всем им с той или иной степенью деликатности предлагался один и тот же вопрос: что стряслось с миром в промежутке между 6:25 и 7:08 пополудни по стандартному тихоокеанскому времени?
Пока Орр с пришельцем взбирались (а Орр скорее карабкался) по крутой темной лестнице на второй этаж, звук их шагов елейным диссонансом заглушал доносящийся снизу псалом «Столпы веков». В квартире хозяин сразу же витиевато предложил валящемуся с ног гостю занять единственную кровать.
– Сон есть возможность заштопывать где прохудиться рукав от ткань подопечность, – деликатно, но весьма туманно пояснил он.
– Во сне случается видеть сны – вот ведь где собака зарыта, – едва шевеля непослушными губами, ответил Орр. Что-то в манере речи хозяина показалось не вполне обычным, но понять, что именно, сил уже недостало. – А вы-то сами где уляжетесь? – спросил он еще, тяжело оседая на кровать.
– Ни где, – отозвался пришелец, четко разделив своим безжизненным голосом слово «нигде» на две равно значимые половинки.
Орр скорчился в три погибели, пытаясь избавиться от опостылевшей обуви, мелькнувшая было мысль раскинуться на чистом нарядном покрывале как есть показалась ему недопустимой, верхом неприличия – и тут же испытал дичайший приступ головокружения.
– Господи, как же все-таки я устал, – посетовал он. – А ведь немало потрудился сегодня. Вернее, кое-что сделал. Если же до конца быть честным, то всего лишь одно. Нажал на кнопку. И каких же адских усилий, какого жуткого напряжения воли потребовала эта единственная кнопка, проклятый выключатель.
– Ты прожить достойно, – заметил хозяин.
Пришелец по-прежнему высился в углу статуей командора, собираясь, очевидно, простоять так до конца времен.
Его там вовсе нет, вдруг подумалось Орру, точно с тем же успехом он мог бы сидеть или лежать, ведь для персонажа сновидения это все едино. Пришелец здесь лишь в том совершенно абстрактном смысле, что каждый где-то все-таки есть.
И Орр улегся. Он явственно, как некую защитную волну, ощущал жалость и милосердие, исходящие от фигуры в темном дальнем углу. Существо определенно видело его, но не глазами, как лишенные панцирей и потому недолговечные существа из плоти и крови, как видит нечто беспредельно уязвимое, брошенное на волю стихий в бездну всемогущего вероятия, нечто совершенно беспомощное. Орр не тревожился. Он нуждался в поддержке. Изнеможение брало свое, захлестывало с головой, он медленно утопал в нем, как в морской пучине.
– Вэй'р'перенну , – шепнул он непослушными губами, уступая неодолимому сну.
– Вэй'р'перенну , – беззвучным эхом откликнулась из угла темнота.
Орр спал. И видел сны. Сны без каких-либо преткновений, без скелета в шкафу. Волны снов, точно мягкие волны открытого моря вдали от любых берегов, омывали проникновенной мудростью и абсолютно ничего не меняли. Они исполняли неспешный свой танец среди иных волн в безбрежном океане бытия. И еще сквозь сон Орра с очаровательно-неуклюжей грацией неутомимо скользили гигантские галапагосские черепахи, погружаясь в родные стихии.
Пришло лето. Деревья нарядились в необычно пышную листву, и воздух был напоен ароматом роз. По всему городу, как в незапамятные времена, поднялся на колючих своих стеблях и буйно зацвел неистребимый сорняк, исстари именуемый портлендской розой. Положение выправлялось. Восстанавливалась экономика, люди вновь взялись за газонокосилки. Каждый возделывал свой сад.
Орр находился в федеральном приюте для душевнобольных в Линнтоне, чуть к северу от Портленда. Здания приюта стояли на высоком обрывистом берегу, откуда открывалась восхитительная панорама на Вильяметту, украшенную элегантной готической диадемой моста св.Джонса. В конце апреля – начале мая здесь произошло чудовищное столпотворение, приют оказался не в силах вместить всех нуждающихся в исцелении после известных событий, окрещенных с легкой руки безвестного журналиста Великим Разломом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62