И я рассказал ей, как только смог, о «Звездном танце».
– Она изгнала их своим танцем за пределы Солнечной системы, Норри.
Она показала все, что было в ее душе – а в ней были все мы. Она своим танцем открыла им, что есть ее душа и что есть человек, и они до смешного напугались. Они не боялись военных лазеров, но она устрашила их так, что они вернулись в глубокий космос. О, они вернутся когда-нибудь – я не знаю почему, но чувствую это всеми печенками. Возможно, не при нашей жизни.
Шера рассказала им, что значит быть человеком. Она дала им «Звездный танец».
Норри долго молчала, а потом кивнула.
– Угу. – Ее лицо внезапно передернулось.
– Но почему ей пришлось умереть, Чарли?
– Она завершила свой путь, дорогая, – сказал я и взял ее руку. – К этому времени она полностью привыкла к невесомости, а это – дорога с односторонним движением. Она никогда не смогла бы теперь вернуться ни на Землю, ни даже к одной шестой g в Скайфэке. О, она могла бы жить в невесомости. Но в невесомости реем владеет Кэррингтон – всем, кроме военных железяк, – а у нее не было больше причины принимать что-либо от него. Она сделала свой «Звездный танец», я записал его на пленку, и для Шеры все было кончено.
– Кэррингтон, – сказала Норри, и ее пальцы яростно стиснули мою руку.
– Где он теперь?
– Я только сегодня утром сам это выяснил. Он попробовал захватить все фильмы и все деньги для «Скайфэк инкорпорейтед», то есть для себя. Но он пренебрег заключением контракта с Шерой, а Том Мак-Джилликади обнаружил спрятанную голограмму завещания в ее работах. Она оставила все нам с тобой пополам. Так что Кэррингтон попробовал было подкупить стажера-судью, но выбрал не того. Это попало бы сегодня в новости. Он не смог вынести саму мысль о приговоре к заключению даже на короткий срок при одном g. Я думаю, он в конце концов убедил себя, что действительно любил Шеру, так как попытался скопировать ее смерть. Ему не удалось. Он ничего не знал о том, как покидать вращающееся Кольцо, и слишком поздно отцепился. Самая типичная ошибка новичка.
Норри удивленно посмотрела на меня.
– Вместо того, чтобы сгореть над Землей метеоритом, как она, он полетел куда-то в направлении Бетельгейзе. Я думаю, что это уже передали в но– востях. – Я взглянул на часы. – Собственно говоря, по моим оценкам, у него прямо сейчас кончается воздух. Если только у него хватило силы воли подождать.
Норри улыбнулась, и пальцы разжались.
– Это интересно представить, – промурлыкала она.
Если вас возьмут в плен, постарайтесь, чтобы вас не отдали женщинам.
Тут прибыл салат. «Тысяча островов» для Норри и французский для меня, как раз то, что мы бы заказали, если б хорошенько подумали. Порции были неравные, и в каждой было ровно столько, сколько каждому хотелось съесть.
Не знаю, как Толстяку Хэмфри это удается. В какой момент опыт становится телепатией?
Мы болтали во время еды, но ничего серьезного не обсуждали. Кухня Толстяка Хэмфри требовала уважительного внимания. Главное блюдо прибыло, как только мы закончили салат, а в тот момент, когда мы почувствовали, что наелись, тарелки оказались пусты и кофе достаточно охладился, чтобы пить. Кусочки свежего абрикосового пирога принесли прямо из духовки, и мы отдали им должное. Налили еще кофе. Я принял псевдо-эфедрин от насморка. Беседа мало-помалу возобновилась. У Норри оставался только один вопрос, который она могла бы мне задать, так что я спросил ее первым:
– Ну, и что происходит с тобой, Норри?
Она скорчила гримасу.
– Ничего особенного.
«Вот тебе и ответик. Давай, настаивай».
– Норри, в тот день, когда в твоей жизни не станет происходить ничего особенного, в Оттаве придет к власти честное правительство. Мне говорили, будто ты однажды простояла на одном месте больше часа – но тип, который болтал об этом, был знаменитый лжец. Выкладывай, ты же знаешь, что я вообще был не в курсе дела все это время.
Она нахмурилась, и это послужило для меня стартовым сигналом. Я бешено размышлял с тех самых пор, как вышел из своей тупой заторможенности в объятиях Норри в ее студии, и уже во многом разобрался.
Но зрелище того, как она нахмурилась, завершило процесс; мгновенно вся путаница в моем подсознании с почти слышимым щелчком обрела форму.
Так бывает, вы знаете. Вспышка озарения. На середине предложения, за микросекунду, вы совершаете квантовый прыжок в понимание. Вы смотрите назад на двадцать лет слепой тупости без содрогания и воспринимаете непосредственное будущее в подробностях. Позже вы будете этим восхищаться, но в тот момент воспринимаете все, как должное. Сицилийцы определяют этот феномен, как «гром среди ясного неба». Говорят, что он приносит глубокую невозмутимость и сосредоточенность. Меня это заста– вило рассмеяться.
– Что тут забавного?
– Не знаю, смогу ли я объяснить, крошка. По-моему, я только что догадался, как это получается у Толстяка Хэмфри.
– Ну?
– Расскажу позже. Ты говорила…
Она вновь нахмурилась.
– В основном я не говорила. Рассказать, что со мной происходит, в двадцати пяти словах или меньше? Я сама себя довольно долго об этом не спрашивала. Возможно, слишком долго. – Она глотнула кофе. – Ладно. Ты знаешь тот коммерческий альбом Джона Кернера, тот последний, что он вы– пустил? «Бегом прыгая стоя спокойно»? Это я и делала, наверное. Я потратила много энергии, делая вещи, которые казались мне нормальными, но я не удовлетворена. Я… Я почти заскучала.
Она совсем запуталась, и я решил сыграть роль адвоката дьявола.
– Но ты сейчас там, где всегда хотела быть, – сказал я и начал сворачивать сигарету.
Она состроила гримасу.
– Может, в этом и беда. Возможно, мечта всей жизни не должна быть достигнута – ибо что ты будешь делать потом? Ты помнишь фильм Кернера?
– Да. «Звук сна». Картина что надо.
– Помнишь, что там сказано о смысле жизни?
– Конечно. «Делайте следующее дело». – Я подкрепил слово действием, скрутил сигарету, заклеил ее языком, а затем закурил. – Всегда думал, что это был отличный совет. Он мне помог преодолеть несколько по-настоящему крутых моментов.
Она затянулась, задержала дым и выдохнула перед ответом.
– Я готова делать следующее дело, но в чем оно? Я была в турне с группой, я солировала в Нью-Йорке, я занималась хореографией, я руководила всей этой чертовой школой, а теперь я – художественный директор. Я получила полную независимость; могу даже снова обучать класс, если захочу. Каждый год, начиная с этого момента и до тех пор, пока не замерзнет ад, в репертуар ТДТ будет включаться что-нибудь из моих вещей, и у меня всегда будут прекрасные партнеры. Я осуществляла свои детские мечты всю жизнь, Чарли, и вот дошла до того предела, дальше которого в детстве не думала! Я не знаю, что такое «следующее дело».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Она изгнала их своим танцем за пределы Солнечной системы, Норри.
Она показала все, что было в ее душе – а в ней были все мы. Она своим танцем открыла им, что есть ее душа и что есть человек, и они до смешного напугались. Они не боялись военных лазеров, но она устрашила их так, что они вернулись в глубокий космос. О, они вернутся когда-нибудь – я не знаю почему, но чувствую это всеми печенками. Возможно, не при нашей жизни.
Шера рассказала им, что значит быть человеком. Она дала им «Звездный танец».
Норри долго молчала, а потом кивнула.
– Угу. – Ее лицо внезапно передернулось.
– Но почему ей пришлось умереть, Чарли?
– Она завершила свой путь, дорогая, – сказал я и взял ее руку. – К этому времени она полностью привыкла к невесомости, а это – дорога с односторонним движением. Она никогда не смогла бы теперь вернуться ни на Землю, ни даже к одной шестой g в Скайфэке. О, она могла бы жить в невесомости. Но в невесомости реем владеет Кэррингтон – всем, кроме военных железяк, – а у нее не было больше причины принимать что-либо от него. Она сделала свой «Звездный танец», я записал его на пленку, и для Шеры все было кончено.
– Кэррингтон, – сказала Норри, и ее пальцы яростно стиснули мою руку.
– Где он теперь?
– Я только сегодня утром сам это выяснил. Он попробовал захватить все фильмы и все деньги для «Скайфэк инкорпорейтед», то есть для себя. Но он пренебрег заключением контракта с Шерой, а Том Мак-Джилликади обнаружил спрятанную голограмму завещания в ее работах. Она оставила все нам с тобой пополам. Так что Кэррингтон попробовал было подкупить стажера-судью, но выбрал не того. Это попало бы сегодня в новости. Он не смог вынести саму мысль о приговоре к заключению даже на короткий срок при одном g. Я думаю, он в конце концов убедил себя, что действительно любил Шеру, так как попытался скопировать ее смерть. Ему не удалось. Он ничего не знал о том, как покидать вращающееся Кольцо, и слишком поздно отцепился. Самая типичная ошибка новичка.
Норри удивленно посмотрела на меня.
– Вместо того, чтобы сгореть над Землей метеоритом, как она, он полетел куда-то в направлении Бетельгейзе. Я думаю, что это уже передали в но– востях. – Я взглянул на часы. – Собственно говоря, по моим оценкам, у него прямо сейчас кончается воздух. Если только у него хватило силы воли подождать.
Норри улыбнулась, и пальцы разжались.
– Это интересно представить, – промурлыкала она.
Если вас возьмут в плен, постарайтесь, чтобы вас не отдали женщинам.
Тут прибыл салат. «Тысяча островов» для Норри и французский для меня, как раз то, что мы бы заказали, если б хорошенько подумали. Порции были неравные, и в каждой было ровно столько, сколько каждому хотелось съесть.
Не знаю, как Толстяку Хэмфри это удается. В какой момент опыт становится телепатией?
Мы болтали во время еды, но ничего серьезного не обсуждали. Кухня Толстяка Хэмфри требовала уважительного внимания. Главное блюдо прибыло, как только мы закончили салат, а в тот момент, когда мы почувствовали, что наелись, тарелки оказались пусты и кофе достаточно охладился, чтобы пить. Кусочки свежего абрикосового пирога принесли прямо из духовки, и мы отдали им должное. Налили еще кофе. Я принял псевдо-эфедрин от насморка. Беседа мало-помалу возобновилась. У Норри оставался только один вопрос, который она могла бы мне задать, так что я спросил ее первым:
– Ну, и что происходит с тобой, Норри?
Она скорчила гримасу.
– Ничего особенного.
«Вот тебе и ответик. Давай, настаивай».
– Норри, в тот день, когда в твоей жизни не станет происходить ничего особенного, в Оттаве придет к власти честное правительство. Мне говорили, будто ты однажды простояла на одном месте больше часа – но тип, который болтал об этом, был знаменитый лжец. Выкладывай, ты же знаешь, что я вообще был не в курсе дела все это время.
Она нахмурилась, и это послужило для меня стартовым сигналом. Я бешено размышлял с тех самых пор, как вышел из своей тупой заторможенности в объятиях Норри в ее студии, и уже во многом разобрался.
Но зрелище того, как она нахмурилась, завершило процесс; мгновенно вся путаница в моем подсознании с почти слышимым щелчком обрела форму.
Так бывает, вы знаете. Вспышка озарения. На середине предложения, за микросекунду, вы совершаете квантовый прыжок в понимание. Вы смотрите назад на двадцать лет слепой тупости без содрогания и воспринимаете непосредственное будущее в подробностях. Позже вы будете этим восхищаться, но в тот момент воспринимаете все, как должное. Сицилийцы определяют этот феномен, как «гром среди ясного неба». Говорят, что он приносит глубокую невозмутимость и сосредоточенность. Меня это заста– вило рассмеяться.
– Что тут забавного?
– Не знаю, смогу ли я объяснить, крошка. По-моему, я только что догадался, как это получается у Толстяка Хэмфри.
– Ну?
– Расскажу позже. Ты говорила…
Она вновь нахмурилась.
– В основном я не говорила. Рассказать, что со мной происходит, в двадцати пяти словах или меньше? Я сама себя довольно долго об этом не спрашивала. Возможно, слишком долго. – Она глотнула кофе. – Ладно. Ты знаешь тот коммерческий альбом Джона Кернера, тот последний, что он вы– пустил? «Бегом прыгая стоя спокойно»? Это я и делала, наверное. Я потратила много энергии, делая вещи, которые казались мне нормальными, но я не удовлетворена. Я… Я почти заскучала.
Она совсем запуталась, и я решил сыграть роль адвоката дьявола.
– Но ты сейчас там, где всегда хотела быть, – сказал я и начал сворачивать сигарету.
Она состроила гримасу.
– Может, в этом и беда. Возможно, мечта всей жизни не должна быть достигнута – ибо что ты будешь делать потом? Ты помнишь фильм Кернера?
– Да. «Звук сна». Картина что надо.
– Помнишь, что там сказано о смысле жизни?
– Конечно. «Делайте следующее дело». – Я подкрепил слово действием, скрутил сигарету, заклеил ее языком, а затем закурил. – Всегда думал, что это был отличный совет. Он мне помог преодолеть несколько по-настоящему крутых моментов.
Она затянулась, задержала дым и выдохнула перед ответом.
– Я готова делать следующее дело, но в чем оно? Я была в турне с группой, я солировала в Нью-Йорке, я занималась хореографией, я руководила всей этой чертовой школой, а теперь я – художественный директор. Я получила полную независимость; могу даже снова обучать класс, если захочу. Каждый год, начиная с этого момента и до тех пор, пока не замерзнет ад, в репертуар ТДТ будет включаться что-нибудь из моих вещей, и у меня всегда будут прекрасные партнеры. Я осуществляла свои детские мечты всю жизнь, Чарли, и вот дошла до того предела, дальше которого в детстве не думала! Я не знаю, что такое «следующее дело».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78