– Он состроил угрюмую гримасу. – Мне было сказано, что ее смерть не улучшит отношений. Кэррингтона с общественностью.
– Ладно, Чарли, – настаивала Шера. – Я могу управиться с тремя танцами. Лучше не станем спать, но сделаем.
– Одному человеку я однажды сказал, что нет ничего невозможного. Он спросил, смогу ли я проскочить на лыжах через вращающуюся дверь. Однако у тебя…
Мой мозг схлопнулся в гиперпространство, через него пронеслось множество мыслей, он несколько раз наступил самому себе на пятки и вер– нулся в реальное время как раз в тот момент, чтобы услышать, как мои губы договаривают без перерыва:
– …нет особого выбора. Ладно, Том. Распорядись, чтобы убрали этот чертов холл Кольца-2. Я хочу, чтобы он был пуст и без единого пятнышка, и чтобы закрасили эту проклятую видеостенку таким же цветом, что и остальные три. Обратите внимание, в точности таким же цветом. Шера, сбра– сывай эту одежду и надевай трико. Доктор, встретимся через двенадцать часов; прекратите глазеть разинув рот и шевелитесь, Том – мы начинаем не– медленно; где, черт подери, мои камеры?
Мак-Джилликади что-то заговорил – быстро и невнятно.
– Соберите мне бригаду осветителей – нужно будет, чтобы пробили в шести точках отверстия в стенах, установили камеры позади них и прикрыли их стеклом с односторонним пропусканием света. Понадобится комната, примыкающая к холлу, для управления микшированием, комната размером с кубрик реактивного лайнера. Рядом с креслом нужно поставить кофеварку.
Потребуется еще одна комната для редактирования, полностью изолиро– ванная и затемненная, размером с обычную кухню, и еще одна кофеварка там. Мак-Джилликади в конце концов заглушил меня. – Мистер Армстед, здесь – Главное Кольцо комплекса Скайфэк-1; административные офисы одной из самых богатых существующих корпораций. Если вы думаете, что все это Кольцо собирается ради вас стоять на ушах…
Итак, мы представили проблему Кэррингтону. Он сказал Мак-Джилликади, что с этого момента Кольцо-2 принадлежит нам, кроме того, нам следует оказывать и любую помощь, которую мы затребуем. Он выглядел слегка рассеянным. Мак-Джилликади начал было говорить ему, на сколько недель это задержит открытие комплекса Скайфэк-2. Кэррингтон очень спокойно ответил, что он умеет складывать и вычитать вполне сносно, спасибо, и Мак– Джилликади побелел и замолчал.
Надо отдать Кэррингтону должное. Он предоставил нам полную свободу действий.
Пэнзелла отбыл с нами на Скайфэк-2. Нас отвезли туда типичные астронавты со впалыми щеками верхом на машинах, похожих – ни с чем больше не могу сравнить – на беременные метлы. Хорошо, что с нами был доктор. Шера по дороге потеряла сознание. Я и сам был близок к этому.
Уверен, что на этой метле до сих пор остались следы от моих коленок.
Первый полет в космическом пространстве пугает. Кое-кто так никогда и не привыкает, и таких большинство. Шера пришла в себя, как только снова оказалась внутри, и, к счастью, ее тошнота не возобновлялась. Морская болезнь может быть помехой в невесомости, а в р-костюме это сущая катастрофа. К тому времени, когда прибыли мои камеры и микшер, Шера уже была на ногах, но робела. И пока я вгонял в пот заимствованных техников, чтобы они монтировали быстрее, чем позволяют человеческие возможности, Шера начала учиться двигаться в невесомости. Через три недели мы были готовы к первой записи.
Жилые комнаты с минимальными удобствами на Кольце-2 были расположены так, что мы могли работать в любое время. Но часть свободного времени мы жили на Скайфэке-1. От Шеры требовалось проводить половину трех дней в неделю там, с Кэррингтоном, а в оставшееся время она трени– ровалась, выходя в р-костюме в открытый космос. Вначале это была сознательная попытка преодолеть животный, идущий от печенок, страх пустоты. Но потом это стало ее медитацией, ее убежищем, ее артистической мечтой – попыткой через созерцание черных глубин получить озарение и в танце постичь смысл внеземного существования, чтобы станцевать о нем.
Я проводил время, ругаясь с инженерами, электриками и техниками и с этим идиотом из профсоюза, который настаивал, что второй холл, переделанный или нет, принадлежит мифической следующей бригаде и административному персоналу. Чтобы получить его разрешение работать там, я основательно сорвал себе голос и нервы. Слишком много ночей я провел в стычках, вместо того чтобы спокойно спать. Маленький пример:
весь интерьер чертова Кольца-2 был окрашен в одинаковый бирюзовый цвет.
Но они никак .не могли повторить этот оттенок, чтобы закрасить проклятую видеостенку в нашем холле. Если бы не Мак-Джилликади, я получил бы апоплексический удар. По его предложению я смыл со стены третью неудачную попытку, отсоединил внешнюю камеру, которая подавала изображение на стенной экран, перенес ее внутрь Кольца и закрепил там, чтобы она сканировала внутреннюю стену в соседней комнате. Это снова сдружило нас.
Все так и происходило: приспособления на скорую руку, импровизация; везде подоткнуто, чтобы не развалилось, и закрашено, чтобы никто не видел.
Если камера выходила из строя, вместо сна мне приходилось договариваться со сменными инженерами, выискивать, какие из имеющихся запчастей можно подогнать. Заказывать что-либо с Земли было слишком дорого, а на Луне не было того, что мне нужно.
Но Шере было еще тяжелее. Тело должно полностью изменить координацию для того, чтобы двигаться в невесомости – ей буквально пришлось забыть все, что она когда-либо знала или учила о танце, и приобрести полностью новый набор навыков. Это оказалось даже труднее, чем мы предполагали. Мак-Джилликади был прав: то, что Шера выучила за год в 1/6 g, было преувеличенной попыткой сохранить земные способы координации. Даже мне было легче полностью отказаться от них.
Но я не мог держать темп наравне с Шерой. Мне пришлось оставить мысль о том, чтобы работать с камерой в руках и планировать съемку только на шести фиксированных камерах. К счастью, GLX-5000s снабжена управляемой дисковой подвеской: даже за этим чертовым односторонне прозрачным стеклом у меня было около 40 градусов обзора на каждой камере. То, что я научился чувствовать все шесть камер одновременно на «Хэмилтон Борд», подняло меня еще на одну, последнюю ступеньку к единению с моим искусством. Я обнаружил, что могу держать в уме все шесть мониторов, воспринимать все происходящее как бы сферически – не рассеивать внимание на каждой из шести камер в отдельности, а охватывать их все; видеть, как шестиглазое существо – со многих точек зрения одновременно. Мой мысленный взгляд стал голографическим, мое восприятие – многослойным. Я впервые реально осознал трехмерность пространства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Ладно, Чарли, – настаивала Шера. – Я могу управиться с тремя танцами. Лучше не станем спать, но сделаем.
– Одному человеку я однажды сказал, что нет ничего невозможного. Он спросил, смогу ли я проскочить на лыжах через вращающуюся дверь. Однако у тебя…
Мой мозг схлопнулся в гиперпространство, через него пронеслось множество мыслей, он несколько раз наступил самому себе на пятки и вер– нулся в реальное время как раз в тот момент, чтобы услышать, как мои губы договаривают без перерыва:
– …нет особого выбора. Ладно, Том. Распорядись, чтобы убрали этот чертов холл Кольца-2. Я хочу, чтобы он был пуст и без единого пятнышка, и чтобы закрасили эту проклятую видеостенку таким же цветом, что и остальные три. Обратите внимание, в точности таким же цветом. Шера, сбра– сывай эту одежду и надевай трико. Доктор, встретимся через двенадцать часов; прекратите глазеть разинув рот и шевелитесь, Том – мы начинаем не– медленно; где, черт подери, мои камеры?
Мак-Джилликади что-то заговорил – быстро и невнятно.
– Соберите мне бригаду осветителей – нужно будет, чтобы пробили в шести точках отверстия в стенах, установили камеры позади них и прикрыли их стеклом с односторонним пропусканием света. Понадобится комната, примыкающая к холлу, для управления микшированием, комната размером с кубрик реактивного лайнера. Рядом с креслом нужно поставить кофеварку.
Потребуется еще одна комната для редактирования, полностью изолиро– ванная и затемненная, размером с обычную кухню, и еще одна кофеварка там. Мак-Джилликади в конце концов заглушил меня. – Мистер Армстед, здесь – Главное Кольцо комплекса Скайфэк-1; административные офисы одной из самых богатых существующих корпораций. Если вы думаете, что все это Кольцо собирается ради вас стоять на ушах…
Итак, мы представили проблему Кэррингтону. Он сказал Мак-Джилликади, что с этого момента Кольцо-2 принадлежит нам, кроме того, нам следует оказывать и любую помощь, которую мы затребуем. Он выглядел слегка рассеянным. Мак-Джилликади начал было говорить ему, на сколько недель это задержит открытие комплекса Скайфэк-2. Кэррингтон очень спокойно ответил, что он умеет складывать и вычитать вполне сносно, спасибо, и Мак– Джилликади побелел и замолчал.
Надо отдать Кэррингтону должное. Он предоставил нам полную свободу действий.
Пэнзелла отбыл с нами на Скайфэк-2. Нас отвезли туда типичные астронавты со впалыми щеками верхом на машинах, похожих – ни с чем больше не могу сравнить – на беременные метлы. Хорошо, что с нами был доктор. Шера по дороге потеряла сознание. Я и сам был близок к этому.
Уверен, что на этой метле до сих пор остались следы от моих коленок.
Первый полет в космическом пространстве пугает. Кое-кто так никогда и не привыкает, и таких большинство. Шера пришла в себя, как только снова оказалась внутри, и, к счастью, ее тошнота не возобновлялась. Морская болезнь может быть помехой в невесомости, а в р-костюме это сущая катастрофа. К тому времени, когда прибыли мои камеры и микшер, Шера уже была на ногах, но робела. И пока я вгонял в пот заимствованных техников, чтобы они монтировали быстрее, чем позволяют человеческие возможности, Шера начала учиться двигаться в невесомости. Через три недели мы были готовы к первой записи.
Жилые комнаты с минимальными удобствами на Кольце-2 были расположены так, что мы могли работать в любое время. Но часть свободного времени мы жили на Скайфэке-1. От Шеры требовалось проводить половину трех дней в неделю там, с Кэррингтоном, а в оставшееся время она трени– ровалась, выходя в р-костюме в открытый космос. Вначале это была сознательная попытка преодолеть животный, идущий от печенок, страх пустоты. Но потом это стало ее медитацией, ее убежищем, ее артистической мечтой – попыткой через созерцание черных глубин получить озарение и в танце постичь смысл внеземного существования, чтобы станцевать о нем.
Я проводил время, ругаясь с инженерами, электриками и техниками и с этим идиотом из профсоюза, который настаивал, что второй холл, переделанный или нет, принадлежит мифической следующей бригаде и административному персоналу. Чтобы получить его разрешение работать там, я основательно сорвал себе голос и нервы. Слишком много ночей я провел в стычках, вместо того чтобы спокойно спать. Маленький пример:
весь интерьер чертова Кольца-2 был окрашен в одинаковый бирюзовый цвет.
Но они никак .не могли повторить этот оттенок, чтобы закрасить проклятую видеостенку в нашем холле. Если бы не Мак-Джилликади, я получил бы апоплексический удар. По его предложению я смыл со стены третью неудачную попытку, отсоединил внешнюю камеру, которая подавала изображение на стенной экран, перенес ее внутрь Кольца и закрепил там, чтобы она сканировала внутреннюю стену в соседней комнате. Это снова сдружило нас.
Все так и происходило: приспособления на скорую руку, импровизация; везде подоткнуто, чтобы не развалилось, и закрашено, чтобы никто не видел.
Если камера выходила из строя, вместо сна мне приходилось договариваться со сменными инженерами, выискивать, какие из имеющихся запчастей можно подогнать. Заказывать что-либо с Земли было слишком дорого, а на Луне не было того, что мне нужно.
Но Шере было еще тяжелее. Тело должно полностью изменить координацию для того, чтобы двигаться в невесомости – ей буквально пришлось забыть все, что она когда-либо знала или учила о танце, и приобрести полностью новый набор навыков. Это оказалось даже труднее, чем мы предполагали. Мак-Джилликади был прав: то, что Шера выучила за год в 1/6 g, было преувеличенной попыткой сохранить земные способы координации. Даже мне было легче полностью отказаться от них.
Но я не мог держать темп наравне с Шерой. Мне пришлось оставить мысль о том, чтобы работать с камерой в руках и планировать съемку только на шести фиксированных камерах. К счастью, GLX-5000s снабжена управляемой дисковой подвеской: даже за этим чертовым односторонне прозрачным стеклом у меня было около 40 градусов обзора на каждой камере. То, что я научился чувствовать все шесть камер одновременно на «Хэмилтон Борд», подняло меня еще на одну, последнюю ступеньку к единению с моим искусством. Я обнаружил, что могу держать в уме все шесть мониторов, воспринимать все происходящее как бы сферически – не рассеивать внимание на каждой из шести камер в отдельности, а охватывать их все; видеть, как шестиглазое существо – со многих точек зрения одновременно. Мой мысленный взгляд стал голографическим, мое восприятие – многослойным. Я впервые реально осознал трехмерность пространства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78