В глазах стучит, и они сильно гноятся. Волосы всклокоченные. Голова чешется. Но щетины нет.
Вот загадка. Вчерашний вечер сливается с событиями десятидневной давности. А куда делось то, что было в промежутке? Ничего не записалось. Только дергаются полосы настройки на экране.
– Ну и кто об этом помнит?! Разве что в дневник записывать. Подумаешь, воспоминания о каких-то десяти днях, стоит ли переживать? Все равно ничего путного не происходило. Забывать – твоя профессия. Память вызывает чувство стыда, боль, вспоминаются связи, которые и хотел бы порвать, да не получается. Что, не так? Прекрасный шанс, чтобы наконец-то избавиться от этих чертовых пут.
А я все равно пытаюсь вспомнить. Но на полосатом фоне, светящемся слабым светом, ничего не разглядеть. Только еле слышное звучание. Что это за звук, чей голос, непонятно. Похоже на шум городских улиц. Как будто стоишь на крыше высотного здания, а снизу доносятся в легком тумане звуки и суета города. На земле они создают какофонию, а наверху этот подернутый дымкой шум превращается в странную гармонию. Звуки и голоса, эти неизвестно кем извлеченные и кому принадлежащие сироты, взмывают в пространство, перемешиваются и рождают мелодию. И вот уже в ушах начинает звучать музыка.
Я не спал. Я был чем-то занят. От одного удара битой улетучилась память десяти дней. Сейчас я вслушиваюсь в эту тихую музыку. Наконец появляется женское лицо. Оно улыбается мне через мутное стекло. От него исходит тусклый свет, и поэтому оно напоминает привидение, выступающее из темноты. В следующий момент черты лица становятся четкими. Лица я этого не помню, но принадлежит оно красавице.
Гудит автомобиль! В замешательстве я схожу на обочину. Лицо красавицы расколола трещина. Тихая музыка прекратилась.
Память у меня украдена, так кто же я, падший ангел? Даже этот заброшенный город выглядит частью моей амнезии. Пустые улицы, все в щелях и просветах. Видимость прекрасная. Вот как выглядят «спальные районы», о которых раньше я только слышал. Без машины никуда не доберешься. В пейзаж такого города очень хорошо вписываются картофельные чипсы и кока-кола.
Порывшись в карманах брюк, я обнаружил, что шесть тысячеиеновых купюр, которые я запихал туда, бесследно исчезли. Выходит, поездка на «скорой помощи» обошлась в шесть тысяч иен? Впрочем, украденную память и за десять тысяч иен не вернешь.
Страшно мне что-то, Микаинайт. Спрятаться бы где-нибудь на некоторое время.
– Нам с тобой спрятаться негде. Вон впереди вывеска мотеля. Зайдем туда? Может, на кровати с водяным матрасом приснится что-нибудь хорошее. Не переживай. Этот кошмар скоро кончится. Впереди нас ждет сплошное везенье. Take it easy! Давай поймаем тачку. До мотеля два километра. Пусть подвезут.
– Тебе-то хорошо. Ни боли, ни усталости не чувствуешь.
– Что ты завелся? Сам зовешь меня, только когда тебе плохо. А как радоваться, так в одиночку.
– Начинается паранойя. Ладно, не будем ссориться. А то устанем.
На автобусной остановке стояла телефонная будка. Я побежал к ней, как будто увидел дом родной. Точно, есть способ. Открою телефонную книгу и поищу знакомых, подруг и друзей, братьев и сестер среди трех сотен абонентов от А до Z. Глядишь, что-нибудь придумаю. К сожалению, попадались те, чьих лиц и голосов я никак не мог вспомнить. Кто бы это мог быть? Извините, забыл. Но есть же в мире люди, которые заканчивают свою жизнь, спрятавшись в тень. Грустно, но правда. Да, и со мной может приключиться такое. Если исчезнут те, кто меня знает, то и мне придется раствориться в одиночестве.
Раз в год, когда я беру новую телефонную книгу, я обязательно заношу фамилии в свой список. Все, с кем я встречался до сих пор, живут в нем. И те, о ком я навсегда забыл, и те, кто навсегда забыл обо мне. Этот список спрятан в потайной коробке коляски. Только с его помощью можно увидеть невидимую паутину, которую я соткал в Нью-Йорке и Токио.
Я рассеянно уставился в телефонную книгу, фамилии и имена точными иероглифами отпечатывались у меня в голове и теперь отзывались болью, по форме совпадающей с их написанием. Машинально я положил телефонную книгу в карман. И вздохнул – то ли от жалости к себе, то ли от вселенской тоски, то ли от досады. Все, что я делал до сих пор, умещалось в этой телефонной книге, сожги ее – и кто я такой? – обычный бомж, да и только. От этих мыслей сил становилось все меньше. Захотелось стать волком-оборотнем, крушить все что ни попадя, вцепляться зубами в случайных прохожих. Превратиться бы в пар, подобно воде, становиться то облаком, то дождем, то рекой. Голова, раскалывающаяся от боли, и изможденное тело – что может быть большей обузой? Обернуться бы кем-нибудь, вселиться бы в кого-то здоровенького, подобно духу-хранителю. А, Микаинайт?
– Да что ты, человек – существо совершенной формы. Я тебе завидую. Можешь сексом заниматься, детей делать, жратву вкусную лопать…
– Дурак ты. Знаешь, как притяжение давит? А-а, надоело мне всё.
– Ничего не поделаешь. Опять начнешь всё с начала?
– Когда ничего не клеится, только сном можно привести себя в чувство.
Таким образом, я кое-как пешком протопал два километра до мотеля, использовав энергию из запасного бака. Мотель под названием «Запретный город» оказался заброшенным. Проклятье, на что мне сдался заброшенный мотель. Постепенно я начинал превращаться в волка. Если не направить свою злость вовне, то могу и себя покалечить. И тут вижу – как на заказ валяется на земле кусок бетона, килограмм на десять. Чтобы освободиться от переполнявшей меня энергии, я поднял его и швырнул в окно, забитое досками. Доски разлетелись, стекло разбилось вдребезги. Я просунул руку в окно, открыл замок и вторгся в «Запретный город». Все номера были открыты. Кровать с водяным матрасом, рекомендованная Микаинайтом, находилась в 205-м номере, но матрас прохудился и из водяного превратился в водный. В 209-м номере я обнаружил вращающуюся кровать, которая не вращалась. Она была не очень пыльной, и я решил поспать на ней. В номере была ванна и туалет, но воды не было. Пол во многих местах вздулся, пятна на потолке очертанием напоминали Австралию.
Я запер дверь изнутри и лег на кровать. Закрыл глаза и очутился в полевом госпитале на линии фронта. Солдат, мучающийся головной болью, во сне обнимает медсестру. Я зевнул, выдохнул, а на вздохе уже погрузился в сон.
Я лежу на боку, привязанный к платформе грузового поезда, точно бревно. Поезд движется, мне видна только правая сторона. Направляясь к городу, поезд минует леса, туннели, поселки. Число провожающих все увеличивается. Брюк на мне нет. Трусы трепещутся на ветру, открывая то, что под ними. При этом на мне почему-то надеты носки. Практически я выставлен на всеобщее обозрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82