– Не бойся! Они не кусаются.
– Мамочка!
Она совсем не подумала, что они могут кусаться. Девочка разжала руки: жучки, оказавшись в воздухе, распустили крылышки, красивые краски исчезли, остался только рой жесткокрылых, которые летели обратно к каллам.
– Жалко. Мне хочется сделать тебе подарок, а ты ничего не хочешь.
– Мне надо идти домывать посуду. Если синьора увидит, что я ушла, она опять будет кричать на меня.
– Ты не хочешь, чтобы я тебе что-то подарил?
– А что ты мне подаришь?
– Пойдем.
И, взявшись за руки, они снова пошли по дорожкам.
– Мне нужно скорей на кухню, Либерезо. Я еще курицу не ощипала.
– Фу!
– Почему "фу"?
– Мы не едим мяса мертвых животных.
– Значит, все время поститесь?
– Как ты сказала?
– Что же вы едите?
– Да много чего: артишоки, салат, помидоры. Мой отец не хочет, чтобы мы ели мясо убитых животных. Мы и кофе не пьем и сахар не едим.
– А сахар по карточкам?
– Мы его продаем на черном рынке.
Они подошли к зарослям мясистых растений, усеянных красными цветами.
– Какие красивые цветы! – сказала Мария Нунциата. – Ты никогда их не рвешь?
– А зачем?
– Чтобы относить мадонне. Зачем же еще цветы, если не относить их мадонне?
– Месембриантемум.
– Чего?
– Их зовут месембриантемум, эти цветы. По-латыни. Все растения называют по-латыни.
– Мессу тоже служат на латыни.
– Не знаю.
Прищурясь, Либерезо смотрел сквозь ветви на стену, огораживающую сад.
– Ага, вон она! – сказал он.
– Кто там?
На стене, греясь на солнце, сидела зеленая, разрисованная черными узорами ящерица.
– Сейчас я ее поймаю.
– Не надо.
Но Либерезо уже подкрадывался к ящерице. Он приближался к ней с поднятыми руками, медленно-медленно, потом вдруг рванулся вперед и прижал ящерицу к стене. На бронзовом лице Либерезо вспыхнула белозубая улыбка – он смеялся, довольный.
– Смотри, как вырывается!
Из зажатых рук мальчика высовывалась то растерянная головка ящерицы, то ее хвост. Мария Нунциата тоже смеялась, но всякий раз, как ящерица высовывала голову, она отскакивала назад, зажимая юбку между коленями.
– Значит, ты совсем не хочешь, чтобы я тебе что-нибудь подарил? – сказал немного обиженный Либерезо.
Он осторожно-осторожно посадил обратно на стену ящерицу, которая тотчас же метнулась прочь. Мария Нунциата стояла, опустив глаза.
– Пойдем со мной, – сказал Либерезо и взял ее за руку.
– Мне хочется губную помаду. Накрасить в воскресенье губы и чтобы пойти на танцы… И еще черную вуаль, не сейчас, а потом, накинуть на голову, когда идти под благословенье.
– В воскресенье, – сказал Либерезо, – я с братом хожу в лес, и мы набираем по мешку шишек. А потом, вечером, отец читает вслух книжки Элизе Реклю. У моего отца вот такие длинные волосы, до плеч, и борода вот такая, до груди. И он всегда ходит в коротких штанах – и летом и зимой. А я делаю рекламные рисунки для витрины авиационной компании. Рисую разных людей, финансистов – в цилиндрах, генералов – в кепи, священников – в круглых шляпах. А потом раскрашиваю акварелью.
Перед ними был бассейн, в котором плавали круглые листья кувшинок.
– Тише, – шепнул Либерезо.
Под водой виднелась лягушка, которая плыла наверх, отталкиваясь время от времени зелеными лапками. Всплыв на поверхность, она вспрыгнула на лист кувшинки и уселась посередине.
– Вот, – пробормотал Либерезо и потянулся, чтобы схватить ее, но Мария Нунциата крикнула: "Ой!", и лягушка прыгнула в воду. Либерезо, склонившись лицом к самой воде, принялся высматривать еще одну лягушку.
– Вон, внизу.
Он сунул в воду руку и вытащил что-то зажатое в кулаке.
– Сразу две, – сказал он. – Смотри! Одна на другой.
– Почему? – спросила Мария Нунциата.
– Самец и самка слепились, – ответил Либерезо. – Смотри, что они делают.
И он хотел посадить лягушек ей на ладонь. Мария Нунциата сама не знала, чего она испугалась, того ли, что это были лягушки, или того, что это были слепившиеся самец и самка.
– Оставь, – сказала она, – не надо их трогать.
– Самец и самка, – повторил Либерезо. – Потом выведутся головастики.
Облачко на миг закрыло солнце. Неожиданно Мария Нунциата в отчаянии воскликнула:
– Ой, как поздно! Конечно, синьора давно уже хватилась меня!
Однако она не ушла. Они продолжали бродить по саду. Солнце скрылось совсем. Показалась головка змеи. Она ползла в зарослях бамбука, маленькая змейка, медянка. Либерезо заставил ее обвиться вокруг своей руки и гладил по голове.
– Однажды я дрессировал змей, у меня была целая дюжина, одна – длинная-длинная и желтая, водяная. Потом она сменила кожу и удрала. А эта, посмотри, рот открывает, смотри, какой у нее раздвоенный язык. Погладь ее, она не кусается.
Но Мария Нунциата боялась змей. Тогда они направились к фонтану с искусственными скалами. Прежде всего Либерезо открыл у фонтана все краны и показал ей, как он бьет. Мария Нунциата была очень довольна. Потом он показал ей золотую рыбку. Это была старая одинокая рыбка, чешуя у нее уже начала белеть. Вот золотая рыбка Марии Нунциате понравилась. Либерезо принялся шарить в воде руками, стараясь поймать ее. Поймать рыбу было трудно, но зато потом Мария Нунциата могла посадить ее в банку и держать где угодно, даже в кухне. Наконец он поймал ее, но не стал вытаскивать из воды, чтобы она не задохнулась.
– Опусти руки, погладь ее, – сказал Либерезо. – Можно даже почувствовать, как она дышит. Плавники у нее, как из бумаги, а чешуйки колются, только не сильно, а чуть-чуть.
Но Мария Нунциата не хотела погладить даже рыбку.
На грядке с петуниями земля была рыхлая, и Либерезо, расковыряв ее пальцем, вытащил несколько дождевых червей, длинных-предлинных и очень-очень мягких.
Мария Нунциата, тихонько взвизгивая, отбежала в сторону.
– Положи сюда руку, – сказал Либерезо, показывая на ствол старого персикового дерева. Мария Нунциата, не понимая, зачем это нужно, все-таки приложила руку к стволу. Вдруг она закричала, бросилась к фонтану и сунула руку в воду: когда она отняла ее от ствола, вся кисть была усеяна муравьями. Кора персикового дерева сверху донизу была усыпана маленькими "аргентинскими" муравьями, бегавшими взад и вперед.
– Смотри, – сказал Либерезо и положил руку на ствол. По ней тотчас же забегали муравьи, но мальчик стоял как ни в чем не бывало.
– Ты что? – воскликнула Мария Нунциата. – Почему ты их не стряхнешь?
Пальцы у него стали совсем черными от муравьев, которые ползли дальше, к запястью.
– Отними руку! – умоляюще твердила Мария Нунциата. – Отними! Они же все на тебя переползут!
Муравьи между тем, бегая по голой руке мальчика, добрались до локтя. Вот уже вся рука Либерезо покрылась, словно вуалью, черными движущимися точками, вот уже муравьи добрались до плеча, но Либерезо все не отнимал руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117