"Вы напрасно так нехорошо говорите о людях, Климков. Разве вам не в чем упрекнуть себя?"
Слушая её, он всегда чувствовал, что Ольга говорит верно. И теперь у него тоже не было причин сомневаться этом, но было голое желание видеть её испуганной, жалкой, в слезах.
Вдали затрещали по камням колёса экипажа, застучали подковы. Климков прижался к воротам и ждал. Мимо него проехала карета, он безучастно посмотрел на неё, увидел два хмурых лица, седую бороду кучера, большие усы околодочного рядом с нею.
"Вот и всё! - подумал он. - И не пришлось увидеть её..."
Но в конце улицы снова дребезжал экипаж, он катился торопливо, были слышны удары кнута о тело лошади и её усталое сопение. Ему казалось, что звуки неподвижно повисли в воздухе и будут висеть так всегда.
Кутаясь в платок, в пролётке сидела Ольга рядом с молодым жандармом, на козлах, рядом с извозчиком, торчал городовой. Мелькнуло знакомое лицо, белое и доброе; Евсей скорее понял, чем увидал, что Ольга совершенно спокойна, нимало не испугана. Он почему-то вдруг обрадовался и, как бы возражая неприятному собеседнику, мысленно сказал:
"Она - не заплачет!"
Закрыв глаза, простоял ещё несколько времени, потом услышал шаги, звон шпор, понял, что это ведут арестованных мужчин, сорвался с места и, стараясь не топать ногами, быстро побежал по улице, свернул за угол и, усталый и облитый потом, явился к себе домой.
Вечером на другой день Филипп Филиппович, обливая его синими лучами, говорил торжественно, ещё более тонким голосом, чем всегда:
- Поздравляю тебя, Климков, с добрым успехом и желаю, чтобы этот успех был первым звеном в длинной цепи удач!
Климков переступил с ноги на ногу и тихонько развёл руками, точно желая освободить себя из невидимых пут.
В комнате было несколько шпионов, они молча слушали звук пилы и смотрели на Евсея, он чувствовал их взгляды на своей коже, и это было неловко.
Когда начальник кончил говорить, Евсей тихо попросил его о переводе в другой город.
- Ну, ерунда, брат! - сухо сказал Филипп Филиппович. - Стыдно быть трусом. Что такое? Первое удачное дело - и бежать? Я сам знаю, когда нужно перевести... Ступай!
Награду ему дал Саша.
- Эй, ты, сморчок! - позвал он его. - На вот, получи...
Коснувшись своей влажной, жёлтой рукой руки Евсея, он сунул ему бумажку и ушёл прочь. Подскочил Яков Зарубин.
- Сколько?
- Двадцать пять рублей, - ответил Климков, развёртывая билет непослушными пальцами.
- А сколько людей было?
- Семеро...
Зарубин поднял глаза к потолку и забормотал:
- Трижды семь - двадцать один, четыре на семь - по три с полтиной!
Он тихонько свистнул и, оглянувшись, шёпотом сообщил:
- Саше - полтораста дали, да счёт расходов он представил по этому делу в шестьдесят три рубля. Надувают нас, дураков! Ну, что же, угощай на радостях...
- Идём, - сказал Климков, искоса поглядывая на деньги и не решаясь положить их в карман.
Пошли, и дорогою Зарубин деловито заговорил:
- А всё-таки, видно, твои люди дрянь были...
- Почему это? - обидчиво спросил Климков. - Вовсе не дрянь...
- Мало дали за них, мало! Я ведь знаю порядки, меня не обманешь, нет! Красавин одного революционера поймал, - сто рублей получил здесь, да из Петербурга прислали сто! Соловьеву - за нелегальную барыню - семьдесят пять. Видишь? А Маклаков? Положим, он ловит адвокатов, профессоров, писателей, им цена особая.
Он говорил не уставая, Климков был доволен его болтовнёй, она мешала ему думать.
Пришли в публичный дом. Зарубин крикливым голосом завсегдатая начал спрашивать у высокой, худой и кривой экономки:
- Лида здорова? А - Капа? Вот, Евсей, ты познакомься с Капой, - это такая девица! Изверг! Она тебя тому научит, чего ты во сто лет без неё не узнаешь. Дайте нам лимонаду и коньяку. Прежде всего, Евсей, надо хватить коньяку с лимонадом - это вроде шампанского, сразу поднимешься на дыбы!
- Мне всё равно, - ответил Климков.
Дом был дорогой, на окнах висели пышные занавески, мебель казалась Евсею необыкновенной, красиво одетые девицы - гордыми и неприступными; всё это смущало его. Он жался в угол, уступая дорогу девицам, они как будто не замечали его, проходя мимо и касаясь своими юбками его ног. Лениво проплывало подавляющими массами полуголое тело, ворочались в орбитах подведённые глаза.
- Студенты? - спросила рыжая девица подругу, толстую брюнетку с высокой голой грудью и голубой лентой на шее. Та что-то шепнула в ухо ей, рыжая сделала Евсею гримасу, он отвернулся от неё и сказал Зарубину недовольно:
- Знают, кто мы...
- А как же! Конечно! Потому и берут за вход половину цены, и скидка со счёта двадцать пять процентов.
Евсей выпил два бокала шипучего, вкусного напитка, и хотя ему не стало веселее, но окружающее сделалось более безразличным.
К ним за стол сели две девицы - высокая, крепкая Лидия и огромная, тяжёлая Капитолина. Голова Лидии была несоразмерно с телом маленькая, лоб узкий, острый, сильно выдвинутый подбородок и круглый рот с мелкими зубами рыбы, глаза тёмные и хитрые, а Капитолина казалась сложенной из нескольких шаров разной величины; выпученные глаза её были тоже шарообразны и мутны, как у слепой.
Чёрненький, неугомонный, подобно мухе, Зарубин вертел головой, двигал ногами, его тонкие, тёмные руки летали над столом, он всё хватал, щупал, обнюхивал. Евсей вдруг почувствовал, что Зарубин вызывает у него тяжёлое, тупое раздражение.
"Мерзавец! - думал он. - За мои деньги привёл мне урода, а себе красивую выбрал".
Он налил рюмку коньяку, проглотил её и, обожжённый, открыл рот, вращая глазами.
- Ловко? - воскликнул Яков.
Девицы засмеялись, и на минуту Евсей оглох и ослеп, точно заснул.
- Вот, Евсей, Лида, мой верный друг, умница и разумница!- разбудил его Зарубин, дёргая за рукав. - Когда я заслужу внимание начальства, я её возьму отсюда, женюсь на ней и пристрою к своему торговому делу. Так, Лидочка?
- Поживём - увидим, - ответила девица, томно скосив на него свои масляные глаза.
- Ты что молчишь, дружок? - басом спросила Капитолина, хлопая по плечу Евсея тяжёлой рукой.
- Она всем говорит - ты, - заметил Яков.
- Это мне все равно! - сказал Евсей, не глядя на девицу и отодвигаясь от неё. - Только - скажи ей, что она мне не нравится и пускай уйдёт...
Несколько секунд все молчали.
- Чёрт с вами! - густо и спокойно сказала Капитолина и, упираясь рукой в стол, медленно подняла со стула своё тяжёлое тело.
Евсею стало досадно, что она не обиделась, он взглянул на неё и проговорил:
- Вроде слона, какая-то...
- Аи, как это невежливо! - с сожалением вскричала Лидия.
- Да, Евсей, это, брат, невежливо! - убеждённо подтвердил Зарубин. Капитолина Николаевна девица замечательная, и все понимающие люди её ценят.
- А мне всё равно, - сказал Евсей. - Я хочу пива!
- Эй, пива! - крикнул Зарубин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53