Что касается Раймунда, то он даже не заметил этой оригинальности.
В сопровождении Кассулэ, который не для того приехал так издалека, чтобы легко выпустить его, Раймунд вскочил в карету и крикнул кучеру:
— В ратушу Бреста!.. Загоните лошадей, но будьте там до одиннадцати часов!
По тону этих слов кучер ясно понял, что дело идет о жизни и смерти, и пустился с быстротой поезда.
— Восемь километров! — сквозь зубы говорил Раймунд, — это будет славная штука, если мы поспеем вовремя… десять часов тридцать восемь минут… — повторял он, делая мысленно сложение и взглянув на свой хронометр, который не остановился во время всех этих событий.
— В вашем распоряжении двадцать две минуты, предполагая даже, что мэр будет точен, вопреки обычаю всех муниципальных чиновников!
Он вздохнул свободнее и начал надеяться, что его путешествие не окажется бесполезным.
— Еще счастье, что мы столкнулись так близко от выхода! — сказал он, взглянув на Кассулэ.
Вдруг ему пришла мысль, что присутствие молодого пажа здесь, на пути в Брест, являлось чем-то большим, чем простая исправность.
— Объясните мне, сударь, — прибавил он тоном, которому напрасно старался придать суровость, — каким образом вы вместе с Ромпером находитесь здесь, вопреки моему решительному приказанию?
Кассулэ уже заранее ожидал какого-нибудь вопроса в этом роде, и его сокрушенная физиономия ясно говорила, что он сознает важность своей вины.
— Право, господин Раймунд, — ответил он, вертя в своих пальцах угол своей жилетки, — я не знаю, как это вам объяснить… Дело в том, что, увидев, как вы исчезли в этой черной дыре, в Far-Rockaway, я почувствовал, что не выживу до тех пор, пока получу известия о вас… и даже, что не могу ждать их до утра… Что-то говорило мне, что дело не обойдется так просто… Если господину Раймунду суждено погибнуть, думал я, то ведь я желал бы сопровождать его в это время… Если же, наоборот, он прибудет без приключений, то он так добр и извинит, что я последовал за ним. Второй вагон был там, совершенно открытый и вполне готовый… Я вскочил в него и отправился!..
— Что же касается Ромпера, то уверяю вас, это не я его привез. Он отправился сам, или, вернее, ваш помощник решил, что лучше будет отправить его за нами! — прибавил добродетельно Кассулэ, как будто бы этот пункт истории был всего важнее.
— Ромпер думал, наверно, так же, как и ты! — ответил молодой инженер, делая вид, что смеется над своим маленьким другом, но в глубине души очень тронутый этой беззаветной преданностью.
— Единственное, что осталось невыясненным во всем этом, — сказал он, помолчав минуту, — это почему мы в продолжение более четверти часа оставались неподвижными в трубе и что заставило нас выйти из нее?
— Относительно того, что способствовало нам выйти оттуда, так это, я полагаю, очень своевременная помощь господина Бенуа в Val-Tre'gonnec, но что касается причины случившегося с нами, то об этом я не знаю решительно ничего, и никто более меня не был удивлен полученным сотрясением!
— Ты также почувствовал его?
— Я думаю, что я немного виноват в этом, — ответил Кассулэ, сильно покраснев, — так как, очевидно, его произвел удар моего вагона о ваш.
— Для того, чтобы твой вагон ударился о мой, должна быть причина, от которой они оба остановились; не знаешь ли ты ее? Иначе они должны были бы следовать друг за другом, не соединяясь, до скончания веков… Должна быть причина общей остановки, ее-то я и не могу определить!..
— В то время, как мы хлопотали с вами, я слышал, как инженер сказал, что нефть перестала течь в девять часов сорок три минуты! — вскричал Кассулэ.
— Правда?
— И что телеграфное сообщение с Far-Rockaway прервано!..
— Тогда все вполне понятно: случилась какая-нибудь беда с трубой! — сказал Раймунд.
— Какая-нибудь серьезная беда?
— Боюсь этого!
— В таком случае она не станет больше служить, и мы также останемся последними, совершившими за семь часов переезд из Нью-Йорка в Брест, как мы теперь первые! — торжественным тоном заметил Кассулэ.
— Эта точка зрения очень лестна для путешественников, но малоутешительна для собственников трубы! — ответил молодой инженер, внезапно сделавшись озабоченным.
В этот момент карета, которая все время быстро неслась по дороге в Брест, резко остановилась, и одна из лошадей упала на глазах наших путешественников.
Кучер ругался на чем свет стоит; он спустился с козел и изнемогал в напрасных усилиях снова поднять бедное животное.
— Эта помеха много значит для меня, — сказал Раймунд, оценив одним взглядом, что потребуется не менее десяти минут для того, чтобы снова пуститься в путь. — Мы этого никогда не закончим, если будем так поступать! — прибавил он, выходя из кареты, чтобы помочь кучеру распрячь.
И видя, что одна из лошадей не пострадала от происшедшего, он освободил ее от упряжи, оставив только уздечку, и затем, легко вскочив на нее, галопом помчался к городу.
— Ну, ну! Вот это я называю не стесняться! — сказал кучер, когда, спустя добрую минуту онемения, снова обрел дар речи.
— Это позволит вам не погонять ту лошадь, которая еще осталась, чтобы доехать до ратуши! — философски заметил Кассулэ.
Бравый парень решил взглянуть на дело с этой утешительной точки зрения и, подняв, наконец, свою лошадь, отправился далее шагом.
Тем временем Раймунд доскакал до Бреста, и направился галопом к ратуше. Изумленные горожане выходили из домов, чтобы взглянуть, как лошадь без седла несется во весь опор, а всадник безжалостно все погоняет ее. Раймунд, к счастью, знал дорогу, так как имел уже случай посетить этот город; в одиннадцать часов и три минуты он достиг подъезда ратуши, со всех сторон окруженного каретами. Он одним прыжком вскочил на крыльцо, не заботясь о своей лошади.
— Свадебная зала? — спросил он, входя в прихожую.
Один из агентов показал ему, и через двадцать секунд он уже входил в нее.
Зала была буквально битком набита. Но Раймунд видел лишь, как мэр, стоя на возвышении, опоясанный своим шарфом, предлагал решительный вопрос какому-то белому видению, склонившемуся перед ним:
— Сузанна-Генриетта-Магда Куртисс, согласны ли вы взять в мужья Генри-Георга-Ахилла де Келерна, присутствующего здесь?
Раймунд не замедлил с ответом.
— Нет, господин мэр, она не согласна! — вскричал он громовым голосом с порога открытой двери. — Ахилл Келерн — вор и убийца!.. Я нарочно приехал из Нью— Йорка, чтобы доказать это!.. Мисс Куртисс — дочь честного человека… она не выйдет замуж за этого негодяя!
Бомба, упавшая среди свадебной залы, не вызвала бы большего изумления, чем эти слова. Все головы повернулись к тому, кто высказал такое ужасное обвинение. Все остолбенели. Наконец, мэр, думая, что имеет дело с сумасшедшим, хотел отдать приказ схватить его, чтобы снова мирно приступить к церемонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
В сопровождении Кассулэ, который не для того приехал так издалека, чтобы легко выпустить его, Раймунд вскочил в карету и крикнул кучеру:
— В ратушу Бреста!.. Загоните лошадей, но будьте там до одиннадцати часов!
По тону этих слов кучер ясно понял, что дело идет о жизни и смерти, и пустился с быстротой поезда.
— Восемь километров! — сквозь зубы говорил Раймунд, — это будет славная штука, если мы поспеем вовремя… десять часов тридцать восемь минут… — повторял он, делая мысленно сложение и взглянув на свой хронометр, который не остановился во время всех этих событий.
— В вашем распоряжении двадцать две минуты, предполагая даже, что мэр будет точен, вопреки обычаю всех муниципальных чиновников!
Он вздохнул свободнее и начал надеяться, что его путешествие не окажется бесполезным.
— Еще счастье, что мы столкнулись так близко от выхода! — сказал он, взглянув на Кассулэ.
Вдруг ему пришла мысль, что присутствие молодого пажа здесь, на пути в Брест, являлось чем-то большим, чем простая исправность.
— Объясните мне, сударь, — прибавил он тоном, которому напрасно старался придать суровость, — каким образом вы вместе с Ромпером находитесь здесь, вопреки моему решительному приказанию?
Кассулэ уже заранее ожидал какого-нибудь вопроса в этом роде, и его сокрушенная физиономия ясно говорила, что он сознает важность своей вины.
— Право, господин Раймунд, — ответил он, вертя в своих пальцах угол своей жилетки, — я не знаю, как это вам объяснить… Дело в том, что, увидев, как вы исчезли в этой черной дыре, в Far-Rockaway, я почувствовал, что не выживу до тех пор, пока получу известия о вас… и даже, что не могу ждать их до утра… Что-то говорило мне, что дело не обойдется так просто… Если господину Раймунду суждено погибнуть, думал я, то ведь я желал бы сопровождать его в это время… Если же, наоборот, он прибудет без приключений, то он так добр и извинит, что я последовал за ним. Второй вагон был там, совершенно открытый и вполне готовый… Я вскочил в него и отправился!..
— Что же касается Ромпера, то уверяю вас, это не я его привез. Он отправился сам, или, вернее, ваш помощник решил, что лучше будет отправить его за нами! — прибавил добродетельно Кассулэ, как будто бы этот пункт истории был всего важнее.
— Ромпер думал, наверно, так же, как и ты! — ответил молодой инженер, делая вид, что смеется над своим маленьким другом, но в глубине души очень тронутый этой беззаветной преданностью.
— Единственное, что осталось невыясненным во всем этом, — сказал он, помолчав минуту, — это почему мы в продолжение более четверти часа оставались неподвижными в трубе и что заставило нас выйти из нее?
— Относительно того, что способствовало нам выйти оттуда, так это, я полагаю, очень своевременная помощь господина Бенуа в Val-Tre'gonnec, но что касается причины случившегося с нами, то об этом я не знаю решительно ничего, и никто более меня не был удивлен полученным сотрясением!
— Ты также почувствовал его?
— Я думаю, что я немного виноват в этом, — ответил Кассулэ, сильно покраснев, — так как, очевидно, его произвел удар моего вагона о ваш.
— Для того, чтобы твой вагон ударился о мой, должна быть причина, от которой они оба остановились; не знаешь ли ты ее? Иначе они должны были бы следовать друг за другом, не соединяясь, до скончания веков… Должна быть причина общей остановки, ее-то я и не могу определить!..
— В то время, как мы хлопотали с вами, я слышал, как инженер сказал, что нефть перестала течь в девять часов сорок три минуты! — вскричал Кассулэ.
— Правда?
— И что телеграфное сообщение с Far-Rockaway прервано!..
— Тогда все вполне понятно: случилась какая-нибудь беда с трубой! — сказал Раймунд.
— Какая-нибудь серьезная беда?
— Боюсь этого!
— В таком случае она не станет больше служить, и мы также останемся последними, совершившими за семь часов переезд из Нью-Йорка в Брест, как мы теперь первые! — торжественным тоном заметил Кассулэ.
— Эта точка зрения очень лестна для путешественников, но малоутешительна для собственников трубы! — ответил молодой инженер, внезапно сделавшись озабоченным.
В этот момент карета, которая все время быстро неслась по дороге в Брест, резко остановилась, и одна из лошадей упала на глазах наших путешественников.
Кучер ругался на чем свет стоит; он спустился с козел и изнемогал в напрасных усилиях снова поднять бедное животное.
— Эта помеха много значит для меня, — сказал Раймунд, оценив одним взглядом, что потребуется не менее десяти минут для того, чтобы снова пуститься в путь. — Мы этого никогда не закончим, если будем так поступать! — прибавил он, выходя из кареты, чтобы помочь кучеру распрячь.
И видя, что одна из лошадей не пострадала от происшедшего, он освободил ее от упряжи, оставив только уздечку, и затем, легко вскочив на нее, галопом помчался к городу.
— Ну, ну! Вот это я называю не стесняться! — сказал кучер, когда, спустя добрую минуту онемения, снова обрел дар речи.
— Это позволит вам не погонять ту лошадь, которая еще осталась, чтобы доехать до ратуши! — философски заметил Кассулэ.
Бравый парень решил взглянуть на дело с этой утешительной точки зрения и, подняв, наконец, свою лошадь, отправился далее шагом.
Тем временем Раймунд доскакал до Бреста, и направился галопом к ратуше. Изумленные горожане выходили из домов, чтобы взглянуть, как лошадь без седла несется во весь опор, а всадник безжалостно все погоняет ее. Раймунд, к счастью, знал дорогу, так как имел уже случай посетить этот город; в одиннадцать часов и три минуты он достиг подъезда ратуши, со всех сторон окруженного каретами. Он одним прыжком вскочил на крыльцо, не заботясь о своей лошади.
— Свадебная зала? — спросил он, входя в прихожую.
Один из агентов показал ему, и через двадцать секунд он уже входил в нее.
Зала была буквально битком набита. Но Раймунд видел лишь, как мэр, стоя на возвышении, опоясанный своим шарфом, предлагал решительный вопрос какому-то белому видению, склонившемуся перед ним:
— Сузанна-Генриетта-Магда Куртисс, согласны ли вы взять в мужья Генри-Георга-Ахилла де Келерна, присутствующего здесь?
Раймунд не замедлил с ответом.
— Нет, господин мэр, она не согласна! — вскричал он громовым голосом с порога открытой двери. — Ахилл Келерн — вор и убийца!.. Я нарочно приехал из Нью— Йорка, чтобы доказать это!.. Мисс Куртисс — дочь честного человека… она не выйдет замуж за этого негодяя!
Бомба, упавшая среди свадебной залы, не вызвала бы большего изумления, чем эти слова. Все головы повернулись к тому, кто высказал такое ужасное обвинение. Все остолбенели. Наконец, мэр, думая, что имеет дело с сумасшедшим, хотел отдать приказ схватить его, чтобы снова мирно приступить к церемонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56