Оставалось только отпустить веревку и удалиться метров на сто от места взрыва.
ГЛАВА XX. Подводное столкновение
В тот момент, как Раймунд почувствовал, что его захватил нефтяной поток, он испытал лишь одно удовольствие от того, что он уже в дороге. Он не сомневался ни минуты, что переезд через Атлантику совершится благополучно.
Через шесть часов сорок восемь минут и несколько секунд он очутится в Val-Tre’gonnec, — вот была мысль, преобладавшая над остальными. Этот результат был верен, насколько вообще могут быть верны человеческие дела, так как одни и те же причины влекут за собой непременно и тождественные результаты.
Не было никакой причины бояться неудачи. Когда отправляются по железной дороге к определенной цели, то неужели нельзя быть вполне уверенным, что будешь доставлен туда в назначенный час? Здесь был такой же случай, исключая способ передвижения. Там надо еще принимать в расчет насыпи, различные случайности, замедления из-за неисправности служащих, число поездов, которые следуют друг за другом и пути которых пересекаются; здесь не приходилось бояться ничего подобного, так как Ниагара столько раз оказывалась таким сильным и точным двигателем! Этот способ путешествия не лишен был, впрочем, своей приятности. Несмотря на головокружительную скорость, с какой поток нефти уносил цилиндрический вагон, или скорее, благодаря этой скорости, движение было нечувствительно. Никакого сотрясения, никакого колебания. Аппарат мягко скользил, словно аэростат в воздухе. Едва уловимый шум, похожий на шум отдаленного водопада, указывал на трение нефти о стенки трубы. Внутри вагона сильный свет электрической лампы, освещая все до малейших подробностей, позволял видеть кожаный матрац, клапаны, боковые полупортики, похожие на два больших стеклянных глаза, а сзади — движение часового механизма, защищенного стеклом, который регулировал автоматическое возобновление подачи воздуха. Все действовало как нельзя лучше. Удобно растянувшись на своем ложе, Раймунд провел несколько минут, наслаждаясь столь новыми ощущениями, которые были делом его рук. Вскоре, пресытившись этими впечатлениями, он взял свою книгу и начал читать. Чувствуя приближение сна, так как он не спал уже в течение тридцати шести часов, он прилег и незаметно заснул.
Когда он проснулся через довольно долгое время, все шло по-прежнему: электрическая лампа все еще освещала внутренность вагона, часовой механизм действовал исправно, воздух был так же чист, как и при отъезде. Раймунд вынул свои часы, желая знать, как долго он спал. Они показывали четыре часа тридцать пять минут. «Через полчаса я буду во Франции!» — сказал сам себе путешественник.
И вдруг ему пришла мысль. — она являлась ему впервые, — что время в Бресте и Нью-Йорке будет разным вследствие разницы в долготе. Часы в Бресте впереди приблизительно на пять часов. Во время его приезда в Val-Tre’gonnec там будет около десяти часов утра.
— Хотя бы только свадьба не совершилась! — сказал Раймунд, охваченный внезапным беспокойством, — но нет!.. Это невероятно, нет обычая совершать свадьбы так рано!..
Тщетно он успокаивал себя, тревога продолжалась. Он упрекал себя за то, что не выиграл несколько минут в Far-Rockaway, поторопившись с приготовлениями к отъезду, или не телеграфировал из Эльмиры о том, чтобы подготовили все заранее.
— А Эбенезер?.. Не надо ли было предупредить его депешей о неотложных мотивах моего путешествия? — говорил он сам себе. — Он, тогда, наверно, подождал бы час или два!.. Моя опрометчивость непростительна! — Он страшно сердился, мысленно бранил себя за то, что не предпринял этих предосторожностей.
Но ошибка была сделана. Отныне приходилось лишь примириться с неизбежным и ждать момента приезда. Эта минута приближалась. Вскоре взрыв гнева отважного путешественника на самого себя сменился более спокойным отношением ко всему. Он оценил по достоинству свой подвиг и сказал себе, что, в конце концов, он, по мере своих сил, добивался лучшего, что во всем и всегда до некоторой степени играет роль неожиданный случай; если все разобрать, то не время было порицать себя теперь, когда трансатлантическая труба, его создание, плод его мысли, окажет, по всей вероятности, Магде самую существенную услугу. Еще несколько минут, и Раймунд утвердился бы в своей мысли. Глядя на хронометр, он с нетерпением следил за движением стрелки, считая вслух.
— Четыре часа сорок пять минут!.. четыре часа пятьдесят!.. пятьдесят пять!.. пятьдесят семь! пятьдесят восемь!.. Вот мы и приехали почти! Через десять секунд!.. шесть, семь, восемь, девять, д…
В этот момент страшное сотрясение прервало его речь, сильно опрокинуло его на кожаный матрац, на котором он наполовину приподнялся, заставило померкнуть лампу и сразу остановило движение часов. Сначала оглушенный и озадаченный толчком Раймунд не замедлил прийти в себя. Не воображая ничего большего, он решил, что прибыл и теперь, по всей вероятности, плывет по нефтяному озеру Val-Tre’gonnec'a. Но в таком случае он должен был бы почувствовать шум водоворотов, произведенных потоком минерального масла у устья трубы; а с другой стороны, он должен бы видеть дневной свет через стеклянное окно полупортиков.
А цилиндрический вагон казался неподвижным, или, если он еще двигался, то его передвижение было нечувствительно; ни один луч света не проникал извне, следовательно, надо было заключить, что аппарат находился еще в подводной трубе.
Это заключение было так неожиданно и в то же время так ужасно, что путешественник не решался принять его.
— Это невозможно, — говорил он сам себе, — раз я захвачен силой Ниагары и брошен в трансатлантический сифон, я должен приехать! Эта сила настолько же беспрерывна и постоянна, насколько и велика; она должна доставить меня к берегам Франции в свое время, в шесть часов сорок восемь минут и несколько секунд! Следовательно, немыслимо, чтобы я был еще в дороге!
Раймунд не решался сделать логического вывода из своего рассуждения: то, что он не был более уже в дороге, что по неизвестной причине сила Ниагары прекратила свое действие на цилиндрический вагон… что этот вагон, внезапно остановленный на своем пути, теперь неподвижно лежал на глубине сорока пяти метров в подводной трубе!.. Где?.. Как?.. На каком расстоянии от берега?.. Впрочем, мало значения имел теперь ответ на эти неразрешенные вопросы! Оставался лишь один печальный и несомненный факт! И он был одинаково трагичен, каково бы ни было его объяснение, каковы бы ни были неизвестные подробности!.. Итак, все кончено!.. Так суждено было погибнуть такому великому предприятию!.. Вместо славы, богатства и счастья — медленная смерть в подводной могиле!.. Вместо торжества науки и справедливости — Магда выйдет за этого негодяя, этого убийцу и не будет знать гнусности того, чье имя она будет носить, так как доказательства преступления были тут, заперты в этом железном ящике, и утонут в океане!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
ГЛАВА XX. Подводное столкновение
В тот момент, как Раймунд почувствовал, что его захватил нефтяной поток, он испытал лишь одно удовольствие от того, что он уже в дороге. Он не сомневался ни минуты, что переезд через Атлантику совершится благополучно.
Через шесть часов сорок восемь минут и несколько секунд он очутится в Val-Tre’gonnec, — вот была мысль, преобладавшая над остальными. Этот результат был верен, насколько вообще могут быть верны человеческие дела, так как одни и те же причины влекут за собой непременно и тождественные результаты.
Не было никакой причины бояться неудачи. Когда отправляются по железной дороге к определенной цели, то неужели нельзя быть вполне уверенным, что будешь доставлен туда в назначенный час? Здесь был такой же случай, исключая способ передвижения. Там надо еще принимать в расчет насыпи, различные случайности, замедления из-за неисправности служащих, число поездов, которые следуют друг за другом и пути которых пересекаются; здесь не приходилось бояться ничего подобного, так как Ниагара столько раз оказывалась таким сильным и точным двигателем! Этот способ путешествия не лишен был, впрочем, своей приятности. Несмотря на головокружительную скорость, с какой поток нефти уносил цилиндрический вагон, или скорее, благодаря этой скорости, движение было нечувствительно. Никакого сотрясения, никакого колебания. Аппарат мягко скользил, словно аэростат в воздухе. Едва уловимый шум, похожий на шум отдаленного водопада, указывал на трение нефти о стенки трубы. Внутри вагона сильный свет электрической лампы, освещая все до малейших подробностей, позволял видеть кожаный матрац, клапаны, боковые полупортики, похожие на два больших стеклянных глаза, а сзади — движение часового механизма, защищенного стеклом, который регулировал автоматическое возобновление подачи воздуха. Все действовало как нельзя лучше. Удобно растянувшись на своем ложе, Раймунд провел несколько минут, наслаждаясь столь новыми ощущениями, которые были делом его рук. Вскоре, пресытившись этими впечатлениями, он взял свою книгу и начал читать. Чувствуя приближение сна, так как он не спал уже в течение тридцати шести часов, он прилег и незаметно заснул.
Когда он проснулся через довольно долгое время, все шло по-прежнему: электрическая лампа все еще освещала внутренность вагона, часовой механизм действовал исправно, воздух был так же чист, как и при отъезде. Раймунд вынул свои часы, желая знать, как долго он спал. Они показывали четыре часа тридцать пять минут. «Через полчаса я буду во Франции!» — сказал сам себе путешественник.
И вдруг ему пришла мысль. — она являлась ему впервые, — что время в Бресте и Нью-Йорке будет разным вследствие разницы в долготе. Часы в Бресте впереди приблизительно на пять часов. Во время его приезда в Val-Tre’gonnec там будет около десяти часов утра.
— Хотя бы только свадьба не совершилась! — сказал Раймунд, охваченный внезапным беспокойством, — но нет!.. Это невероятно, нет обычая совершать свадьбы так рано!..
Тщетно он успокаивал себя, тревога продолжалась. Он упрекал себя за то, что не выиграл несколько минут в Far-Rockaway, поторопившись с приготовлениями к отъезду, или не телеграфировал из Эльмиры о том, чтобы подготовили все заранее.
— А Эбенезер?.. Не надо ли было предупредить его депешей о неотложных мотивах моего путешествия? — говорил он сам себе. — Он, тогда, наверно, подождал бы час или два!.. Моя опрометчивость непростительна! — Он страшно сердился, мысленно бранил себя за то, что не предпринял этих предосторожностей.
Но ошибка была сделана. Отныне приходилось лишь примириться с неизбежным и ждать момента приезда. Эта минута приближалась. Вскоре взрыв гнева отважного путешественника на самого себя сменился более спокойным отношением ко всему. Он оценил по достоинству свой подвиг и сказал себе, что, в конце концов, он, по мере своих сил, добивался лучшего, что во всем и всегда до некоторой степени играет роль неожиданный случай; если все разобрать, то не время было порицать себя теперь, когда трансатлантическая труба, его создание, плод его мысли, окажет, по всей вероятности, Магде самую существенную услугу. Еще несколько минут, и Раймунд утвердился бы в своей мысли. Глядя на хронометр, он с нетерпением следил за движением стрелки, считая вслух.
— Четыре часа сорок пять минут!.. четыре часа пятьдесят!.. пятьдесят пять!.. пятьдесят семь! пятьдесят восемь!.. Вот мы и приехали почти! Через десять секунд!.. шесть, семь, восемь, девять, д…
В этот момент страшное сотрясение прервало его речь, сильно опрокинуло его на кожаный матрац, на котором он наполовину приподнялся, заставило померкнуть лампу и сразу остановило движение часов. Сначала оглушенный и озадаченный толчком Раймунд не замедлил прийти в себя. Не воображая ничего большего, он решил, что прибыл и теперь, по всей вероятности, плывет по нефтяному озеру Val-Tre’gonnec'a. Но в таком случае он должен был бы почувствовать шум водоворотов, произведенных потоком минерального масла у устья трубы; а с другой стороны, он должен бы видеть дневной свет через стеклянное окно полупортиков.
А цилиндрический вагон казался неподвижным, или, если он еще двигался, то его передвижение было нечувствительно; ни один луч света не проникал извне, следовательно, надо было заключить, что аппарат находился еще в подводной трубе.
Это заключение было так неожиданно и в то же время так ужасно, что путешественник не решался принять его.
— Это невозможно, — говорил он сам себе, — раз я захвачен силой Ниагары и брошен в трансатлантический сифон, я должен приехать! Эта сила настолько же беспрерывна и постоянна, насколько и велика; она должна доставить меня к берегам Франции в свое время, в шесть часов сорок восемь минут и несколько секунд! Следовательно, немыслимо, чтобы я был еще в дороге!
Раймунд не решался сделать логического вывода из своего рассуждения: то, что он не был более уже в дороге, что по неизвестной причине сила Ниагары прекратила свое действие на цилиндрический вагон… что этот вагон, внезапно остановленный на своем пути, теперь неподвижно лежал на глубине сорока пяти метров в подводной трубе!.. Где?.. Как?.. На каком расстоянии от берега?.. Впрочем, мало значения имел теперь ответ на эти неразрешенные вопросы! Оставался лишь один печальный и несомненный факт! И он был одинаково трагичен, каково бы ни было его объяснение, каковы бы ни были неизвестные подробности!.. Итак, все кончено!.. Так суждено было погибнуть такому великому предприятию!.. Вместо славы, богатства и счастья — медленная смерть в подводной могиле!.. Вместо торжества науки и справедливости — Магда выйдет за этого негодяя, этого убийцу и не будет знать гнусности того, чье имя она будет носить, так как доказательства преступления были тут, заперты в этом железном ящике, и утонут в океане!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56