— Они не такие лохматые.
— Не такие, — кивнул Коротков. — Из этого можно сделать вывод, что у них тау-заряд посильнее, чем у остальных. В свое время Лавровский отрицал такую гипотезу, но теперь…
— Оставим Лавровского.
— Хорошо, Алексей Михайлыч. Я не вижу ничего удивительного в том, что у правителей, которые, по-видимому, занимаются накоплением и распределением энергии, более сильный заряд. Они не прикованы к одному рабочему месту, им нужно быстрее передвигаться…
— Передвигаются они быстро, — мрачно заметил Драммонд. — Очень даже быстро.
— Они, несомненно, более развиты, и потом — еще одно важное преимущество: им некого бояться. Наш зритель не боится, потому что сам начальник, и ему не надо спешить, как изготовителям блоков. Он проявил именно интерес . — Коротков взглянул на Баркли. — Слышите, Джон? Вот почему не могу согласиться с вашим огульным «им неинтересно».
— Пусть будет по-вашему. Но скажите на милость: допустим», этот шерстяной малый повадится смотреть ваши дивные фильмы. Допустим, он даже возжаждет установить с вами контакт. А дальше что? Как вы будете понимать друг друга?
— Я предложу ему объясняться рисунками, — пожал плечами Коротков. — Главное — чтобы он пожелал. Возжаждал, как вы правильно заметили.
Молчавший в течение всего обеда Заостровцев сказал:
— Станислав, если ты кончил обедать, покажи, пожалуйста, пленочку.
— Сейчас, — сказал Коротков.
От горного склона к тау-станции нескончаемо ползли «поезда», составленные из блоков, и блоки растекались по Дереву, наращивая его ствол и ветви. За минувшую ночь Дерево заметно подросло. Это сразу увидели разведчики, когда, приземлившись, вывели из десантной лодки вездеход и в скудном свете взошедшего солнца подъехали к тау-станции.
— Осталось нам работать здесь два-три дня, не больше, — сказал Баркли, вытащив из шлюза вездехода коробки с приборами. — Видите? Нижние ветви начали клониться книзу, скоро они отделятся и станут излучателями.
— Но ведь это не обязательно означает, что они двинут излучатели и сожгут нас, — сказал Коротков.
— Не обязательно. Но — вероятно. На вашем месте, Станислав, я бы не очень рассчитывал на контакт и уж тем более — на взаимопонимание. Эти парни хотят жить так, как живется, и им не нравится, когда приходят незваные гости.
— Не может такого быть, чтобы две цивилизации не нашли общего языка, — твердо сказал Коротков. — Помогите, пожалуйста, вытащить экран.
Они установили экран, Коротков включил проектор, и дело пошло. Это были цветные стереофильмы, специально снятые для инопланетного разума, — фильмы о Земле. Прекрасная киноповесть о том, как в первичном теплом океане возникла, зашевелилась жизнь, и как она, видоизменяясь и усложняясь на протяжении тысячелетий, выползла из воды на сушу, и как естественный отбор утверждал все новые и новые жизнеспособные виды, и как, наконец, появился человек — носитель разума, этакий венец творения в звериной шкуре вокруг бедер и с длинным копьем в волосатой ручище. Потом шел фильм о восхождении человека от первобытных пещер до высот современной цивилизации. Эпопея завершалась фильмом об истории освоения Солнечной системы — тщательно продуманным фильмом, из коего явствовало, что не грубые завоеватели, а мудрые исследователи высаживались на планеты и их спутники, — исследователи, всегда готовые протянуть дружественную руку братьям по разуму. Любое разумное существо, просмотрев эти фильмы, должно было, не раздумывая и не опасаясь подвоха, кинуться на шею землянину.
Но что-то не спешили плутоняне кидаться на шею братьям по разуму. В сумеречном черно-сером мире расцветал ярчайшими красками квадрат экрана, беззвучно лилась симфония Земли, но она не привлекала внимания аборигенов. Угрюмые, мохнатые, они проходили мимо, оттаскивая от тау-станции выработанные энергоблоки, ни на миг не останавливаясь, поглощенные своими делами. О чем они думали? И думали ли вообще?..
Коротков поставил на треногу ящик биологического интроскопа и, вытянув из него трубу, навел ее на ближайшего плутонянина. Это была новинка — телеинтроскоп, позволявший просвечивать и делать снимки на расстоянии до десяти метров. Коротков медленно поворачивал аппарат, глядя в окуляр и удерживая проходившего аборигена в поле зрения. Так, есть еще один снимок. На Земле, после сложной обработки, снимки станут отчетливыми и, наверное, дадут представление о «внутреннем устройстве» плутонян. Теперь же надо было накопить их побольше.
Пусть Баркли, не верящий в контакт с аборигенами, посмеивается над ним, Коротковым. Пусть обзывает «незадачливым, но терпеливым киномехаником». Он, Коротков, и верно, терпелив, потому что не хуже самого Баркли знает, как пагубно для ученого нетерпение, — вспомнить хотя бы Лавровского. Да, терпения у Короткова хватит Что же до «незадачливости», то — это мы еще посмотрим, дорогой Джон. Даже если не удастся установить контакт, он, Коротков, привезет из экспедиции хороший материал. Разумеется, не он один будет работать над расшифровкой снимков, анализировать механизм, позволяющий плутонянам заряжаться энергией, — но, будьте уверены, его, Короткова, имя не затеряется на задворках науки.
Между тем Баркли надел на спину ранец с сейсмографом и с трубкой вибратора в руке направился к тому месту между тау-станцией и горным склоном, где вчера прервал обследование тоннеля. Он сверился с картой фотосъемки местности и медленно пошел, волоча вибратор по грунту, посылая ультразвуковые импульсы. Ранец был тяжелый, идти было трудно, да еще приходилось точно выдерживать направление и измерять пройденное расстояние. Баркли пока не знал и, более того, не очень рассчитывал на то, что когда-нибудь узнает, для чего тут прорыт тоннель. Наверное, он каким-то образом связан с тау-станцией, с Деревом этим самым.
Что до Дерева, то у Баркли были некоторые соображения насчет цикличности его роста и разрушения. Еще старик Моррис говорил когда-то: саморазряд. Похоже, что так оно и есть — каждые пятнадцать лет происходит саморазряд гигантского аккумулятора, каковой представляет собою Дерево. Раз в сорок пять лет, то есть в конце каждого третьего цикла, этот саморазряд особенно грандиозен, он сопровождается сильным выбросом тау-излучения, как было в прошлый раз. Странная избыточность…
Для чего-то аборигенам нужно накапливать энергии больше, чем они способны потребить. Сошальский и его сторонники считают, что «жезлоносцы» намеренно держат остальных аборигенов, основную массу населения, на голодном энергетическом пайке — чтобы только-только хватало для работы, для беспрерывной выделки блоков, — а излишки накопленной энергии безжалостно сбрасывают в Пространство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Не такие, — кивнул Коротков. — Из этого можно сделать вывод, что у них тау-заряд посильнее, чем у остальных. В свое время Лавровский отрицал такую гипотезу, но теперь…
— Оставим Лавровского.
— Хорошо, Алексей Михайлыч. Я не вижу ничего удивительного в том, что у правителей, которые, по-видимому, занимаются накоплением и распределением энергии, более сильный заряд. Они не прикованы к одному рабочему месту, им нужно быстрее передвигаться…
— Передвигаются они быстро, — мрачно заметил Драммонд. — Очень даже быстро.
— Они, несомненно, более развиты, и потом — еще одно важное преимущество: им некого бояться. Наш зритель не боится, потому что сам начальник, и ему не надо спешить, как изготовителям блоков. Он проявил именно интерес . — Коротков взглянул на Баркли. — Слышите, Джон? Вот почему не могу согласиться с вашим огульным «им неинтересно».
— Пусть будет по-вашему. Но скажите на милость: допустим», этот шерстяной малый повадится смотреть ваши дивные фильмы. Допустим, он даже возжаждет установить с вами контакт. А дальше что? Как вы будете понимать друг друга?
— Я предложу ему объясняться рисунками, — пожал плечами Коротков. — Главное — чтобы он пожелал. Возжаждал, как вы правильно заметили.
Молчавший в течение всего обеда Заостровцев сказал:
— Станислав, если ты кончил обедать, покажи, пожалуйста, пленочку.
— Сейчас, — сказал Коротков.
От горного склона к тау-станции нескончаемо ползли «поезда», составленные из блоков, и блоки растекались по Дереву, наращивая его ствол и ветви. За минувшую ночь Дерево заметно подросло. Это сразу увидели разведчики, когда, приземлившись, вывели из десантной лодки вездеход и в скудном свете взошедшего солнца подъехали к тау-станции.
— Осталось нам работать здесь два-три дня, не больше, — сказал Баркли, вытащив из шлюза вездехода коробки с приборами. — Видите? Нижние ветви начали клониться книзу, скоро они отделятся и станут излучателями.
— Но ведь это не обязательно означает, что они двинут излучатели и сожгут нас, — сказал Коротков.
— Не обязательно. Но — вероятно. На вашем месте, Станислав, я бы не очень рассчитывал на контакт и уж тем более — на взаимопонимание. Эти парни хотят жить так, как живется, и им не нравится, когда приходят незваные гости.
— Не может такого быть, чтобы две цивилизации не нашли общего языка, — твердо сказал Коротков. — Помогите, пожалуйста, вытащить экран.
Они установили экран, Коротков включил проектор, и дело пошло. Это были цветные стереофильмы, специально снятые для инопланетного разума, — фильмы о Земле. Прекрасная киноповесть о том, как в первичном теплом океане возникла, зашевелилась жизнь, и как она, видоизменяясь и усложняясь на протяжении тысячелетий, выползла из воды на сушу, и как естественный отбор утверждал все новые и новые жизнеспособные виды, и как, наконец, появился человек — носитель разума, этакий венец творения в звериной шкуре вокруг бедер и с длинным копьем в волосатой ручище. Потом шел фильм о восхождении человека от первобытных пещер до высот современной цивилизации. Эпопея завершалась фильмом об истории освоения Солнечной системы — тщательно продуманным фильмом, из коего явствовало, что не грубые завоеватели, а мудрые исследователи высаживались на планеты и их спутники, — исследователи, всегда готовые протянуть дружественную руку братьям по разуму. Любое разумное существо, просмотрев эти фильмы, должно было, не раздумывая и не опасаясь подвоха, кинуться на шею землянину.
Но что-то не спешили плутоняне кидаться на шею братьям по разуму. В сумеречном черно-сером мире расцветал ярчайшими красками квадрат экрана, беззвучно лилась симфония Земли, но она не привлекала внимания аборигенов. Угрюмые, мохнатые, они проходили мимо, оттаскивая от тау-станции выработанные энергоблоки, ни на миг не останавливаясь, поглощенные своими делами. О чем они думали? И думали ли вообще?..
Коротков поставил на треногу ящик биологического интроскопа и, вытянув из него трубу, навел ее на ближайшего плутонянина. Это была новинка — телеинтроскоп, позволявший просвечивать и делать снимки на расстоянии до десяти метров. Коротков медленно поворачивал аппарат, глядя в окуляр и удерживая проходившего аборигена в поле зрения. Так, есть еще один снимок. На Земле, после сложной обработки, снимки станут отчетливыми и, наверное, дадут представление о «внутреннем устройстве» плутонян. Теперь же надо было накопить их побольше.
Пусть Баркли, не верящий в контакт с аборигенами, посмеивается над ним, Коротковым. Пусть обзывает «незадачливым, но терпеливым киномехаником». Он, Коротков, и верно, терпелив, потому что не хуже самого Баркли знает, как пагубно для ученого нетерпение, — вспомнить хотя бы Лавровского. Да, терпения у Короткова хватит Что же до «незадачливости», то — это мы еще посмотрим, дорогой Джон. Даже если не удастся установить контакт, он, Коротков, привезет из экспедиции хороший материал. Разумеется, не он один будет работать над расшифровкой снимков, анализировать механизм, позволяющий плутонянам заряжаться энергией, — но, будьте уверены, его, Короткова, имя не затеряется на задворках науки.
Между тем Баркли надел на спину ранец с сейсмографом и с трубкой вибратора в руке направился к тому месту между тау-станцией и горным склоном, где вчера прервал обследование тоннеля. Он сверился с картой фотосъемки местности и медленно пошел, волоча вибратор по грунту, посылая ультразвуковые импульсы. Ранец был тяжелый, идти было трудно, да еще приходилось точно выдерживать направление и измерять пройденное расстояние. Баркли пока не знал и, более того, не очень рассчитывал на то, что когда-нибудь узнает, для чего тут прорыт тоннель. Наверное, он каким-то образом связан с тау-станцией, с Деревом этим самым.
Что до Дерева, то у Баркли были некоторые соображения насчет цикличности его роста и разрушения. Еще старик Моррис говорил когда-то: саморазряд. Похоже, что так оно и есть — каждые пятнадцать лет происходит саморазряд гигантского аккумулятора, каковой представляет собою Дерево. Раз в сорок пять лет, то есть в конце каждого третьего цикла, этот саморазряд особенно грандиозен, он сопровождается сильным выбросом тау-излучения, как было в прошлый раз. Странная избыточность…
Для чего-то аборигенам нужно накапливать энергии больше, чем они способны потребить. Сошальский и его сторонники считают, что «жезлоносцы» намеренно держат остальных аборигенов, основную массу населения, на голодном энергетическом пайке — чтобы только-только хватало для работы, для беспрерывной выделки блоков, — а излишки накопленной энергии безжалостно сбрасывают в Пространство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75