Чего-то я устал. Сколько можно ходить в максималистах?.. Нам бы со Свеном довести до конца работу с дыханием водой, а потом…
Буров не договорил. Вытянулся на койке, закинув руки за голову, и закрыл глаза.
— Что потом? — спросил Морозов.
— Не знаю.
Дождь все барабанил по палатке. Морозов оглянулся на Витьку и встретил его пристальный взгляд.
«Навострил уши, — подумал он. — Напрасно мы при нем…»
К вечеру шторм утих, и наутро море опять стало гладким и светлым, светлее неба, и шхерные островки вокруг будто повисли в прозрачном воздухе.
Морозовы пили кофе, сидя за раскладным столиком под соснами, когда раздался видеофонный вызов. Морозов вошел в прохладную полутьму палатки и взял с койки видеофон. Разговор был короткий, и, уже заканчивая его, он увидел Марту, вставшую в дверном проеме. Солнце обвело ее тело золотистым контуром. Она выжидательно смотрела на Морозова, и он, выключив видеофон, подошел, потрепал ее по плечу.
— Все в порядке. Это Заостровцев. Представь, ему удалось уговорить Тоню, и завтра они всем семейством прилетят. Ты не против?
— Конечно, нет.
«Знаю, знаю, почему ты беспокоишься, — подумал Морозов, с улыбкой глядя на Марту. — Не бойся. Никуда я не полечу, не нарушу наш Великий Уговор. Ни Коннэли, ни кто другой не переубедят меня…»
— Мартышка, — сказал он, обняв жену. — Хорошо, что ты живешь на белом свете. Хорошо, что учишь нас ходить босиком.
— Наконец-то оценил, — тихонько засмеялась Марта.
Потом они спустились на пляж. Витька уже лежал там на теплом песочке с книгой.
— Команде купаться! — распорядился Морозов. — Слышишь, Витя?
— Слышу. — Витька вскочил на ноги. — Пап, а правильно говорит Буров, что дыхание водой… ну, жидкостью, соленым раствором… что это нужно не только водолазам, но и космонавтам?
— Теоретически это давно известно, — сказал Морозов, с удовольствием глядя на загорелое лицо сына, на его серо-зеленые, как у Марты, глаза. — Ну, к примеру, по себе знаю, как трудно выходить из зоны притяжения Юпитера. Огромное ускорение нужно, все кости трещат, лицо сидящего рядом невозможно узнать. И, несмотря на хорошую амортизацию, можно порвать легкие. Очень уязвимы легкие при больших ускорениях. А если заполнить их жидкостью, да еще и самому лечь в ванну, то перегрузку перенесешь легко. — Он стал натягивать гидрокостюм. — Почему ты не собираешься?
— Сейчас. Пап, а вот еще. Вечером, когда я на станции был, они надо мной смеялись. Я им доказываю, что на старых торговых парусниках были вычислительные устройства, а они смеются… Правда, ведь были?
— С чего ты взял? — удивился Морозов.
— Были! — упрямо сказал Витька. — В твоей коллекции есть песня, я хорошо помню, там поют: «Свет не клином сошелся на одном корабле. Дай, хозяин, расчет! Кой-чему я учен в парусах и руле, как в звездах звездочет».
— Ну и что здесь вычислительного?
— Как что? Свет не клином сошелся — это про оптический прибор, который на этом… на принципе светового клина. Определитель расстояния, совершенно ясно. Рулевой просит: дай, хозяин, расчет. Значит, хозяин должен подготовить вычисления, это ясно даже ребенку.
— Да нет же, Витя, — сказал Морозов, сдерживая улыбку. — Тут совсем другое…
Он стал объяснять, что означают слова старинной матросской песни. Витька слушал, но вид у него был недоверчивый.
Они пошли к воде.
— Почему ты не взял ружье?
— Не нужно ружья. Тут подводная охота запрещена.
— Запрещена? — Морозов уставился на сына. — Вот так новость! Кто тебе сказал?
— Вчера на станции я слышал, как Лотар, ну, этот рыженький, который здорово снимает фильмы под водой… Он говорит Свену — как бы меченых рыб не перебили.
— Они говорили по-русски?
— Нет, по-фински, но я немного понимаю. Финский похож на эстонский… Ну вот, а Свен отвечает — если и зацепит парочку, не страшно, можно сделать для него исключение. Для тебя, значит.
— Все-то ты слышишь. — Морозов был неприятно удивлен. — Странные люди, почему сразу мне не сказали?
Витька пожал плечами. Видя, что отец принялся стягивать гидрокостюм, спросил:
— Не пойдешь купаться?
— Расхотелось что-то. Лучше почитаю.
Витька помолчал, морща лоб в раздумье, а потом сказал:
— Я бы ни за что не делал исключений.
— Правильно, — одобрил Морозов. Ему вдруг пришла в голову мысль, что Витьке не так-то просто живется.
— Абсолютно ни для кого, — сказал Витька. — Так я пойду?
— Далеко не заплывай. Слышишь?
— Слышу, — буркнул Витька и вошел в воду.
— Лиза, Галя, сейчас же прекратите беготню! — закричала Тоня. — Идите сюда, посидите в тени.
Подбежала толстенькая девочка лет десяти-одиннадцати. У нее было оживленное лицо, озорные карие глазки.
— Мама, мы играем в сепст-футбол, — сообщила она скороговоркой. — У меня уже два раза выпадала семерка, разреши, мы еще немного…
— Нет, — сказала Тоня, вытирая ей лоб платком. — Ты вся потная, сядь в тень. Галя! Я кому говорю?
Прибежала еще девочка, очень похожая на первую, за ней примчался Витька. Они шумно препирались, Витька доказывал, что не задел мяч ногой, а девочка твердила, что задел.
Вообще с тех пор, как прилетели Заостровцевы, этот островок стал наверняка самым шумным в архипелаге. Близняшки — Лиза и Галя — ни минуты не могли усидеть на месте, они были неистощимы на выдумки, затевали всякие состязания — кто кого перегонит, переплюнет, перетанцует, перекричит. И Витька, глядя на девочек, тоже стал какой-то шальной.
Они уселись в тени и принялись строить друг другу рожи.
— Перестаньте сейчас же! — прикрикнула Тоня.
Марта сказала ей вполголоса:
— До чего девочки похожи на тебя…
— На меня в молодости, — уточнила Тоня. И добавила озабоченно: — Я очень растолстела, правда?
— Ты прекрасно выглядишь.
— Да, да, как же! Посмотри, какие руки стали. А ноги! — Тоня вздохнула. — Вот ты действительно прекрасно выглядишь.
— Свен говорит, что рачки, которых они здесь разводят, забыла, как называются, очень способствуют обмену веществ и препятствуют отложению жиров.
— Правда? Надо с ним поговорить. Лиза, прекрати вертеться! По-моему, он в тебя влюблен.
— Кто? — Марта уставилась на Тоню.
— Свен. Знаю, ты будешь возражать, мне всегда возражают, когда я что-нибудь говорю, но я всегда оказываюсь права. Тот, на турбазе, который распределяет приезжих по островам, ну, у него такое имя, на «К»…
— Вейкко?
— Да, Вейкко. Он тоже в тебя влюблен.
— Полно тебе! — Марта засмеялась.
— В тебя все всегда были влюблены.
Тоня встала, легко и плавно поднялась на скалу и заглянула вниз, на полоску пляжа.
— Володя! — крикнула она. — Ты все еще под солнцем?
— Вместе со всем Восточным полушарием, — донеслось с пляжа.
— Сейчас же перейди в тень! Слышишь? — Тоня вернулась к Марте, села рядом. — Восточное полушарие!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Буров не договорил. Вытянулся на койке, закинув руки за голову, и закрыл глаза.
— Что потом? — спросил Морозов.
— Не знаю.
Дождь все барабанил по палатке. Морозов оглянулся на Витьку и встретил его пристальный взгляд.
«Навострил уши, — подумал он. — Напрасно мы при нем…»
К вечеру шторм утих, и наутро море опять стало гладким и светлым, светлее неба, и шхерные островки вокруг будто повисли в прозрачном воздухе.
Морозовы пили кофе, сидя за раскладным столиком под соснами, когда раздался видеофонный вызов. Морозов вошел в прохладную полутьму палатки и взял с койки видеофон. Разговор был короткий, и, уже заканчивая его, он увидел Марту, вставшую в дверном проеме. Солнце обвело ее тело золотистым контуром. Она выжидательно смотрела на Морозова, и он, выключив видеофон, подошел, потрепал ее по плечу.
— Все в порядке. Это Заостровцев. Представь, ему удалось уговорить Тоню, и завтра они всем семейством прилетят. Ты не против?
— Конечно, нет.
«Знаю, знаю, почему ты беспокоишься, — подумал Морозов, с улыбкой глядя на Марту. — Не бойся. Никуда я не полечу, не нарушу наш Великий Уговор. Ни Коннэли, ни кто другой не переубедят меня…»
— Мартышка, — сказал он, обняв жену. — Хорошо, что ты живешь на белом свете. Хорошо, что учишь нас ходить босиком.
— Наконец-то оценил, — тихонько засмеялась Марта.
Потом они спустились на пляж. Витька уже лежал там на теплом песочке с книгой.
— Команде купаться! — распорядился Морозов. — Слышишь, Витя?
— Слышу. — Витька вскочил на ноги. — Пап, а правильно говорит Буров, что дыхание водой… ну, жидкостью, соленым раствором… что это нужно не только водолазам, но и космонавтам?
— Теоретически это давно известно, — сказал Морозов, с удовольствием глядя на загорелое лицо сына, на его серо-зеленые, как у Марты, глаза. — Ну, к примеру, по себе знаю, как трудно выходить из зоны притяжения Юпитера. Огромное ускорение нужно, все кости трещат, лицо сидящего рядом невозможно узнать. И, несмотря на хорошую амортизацию, можно порвать легкие. Очень уязвимы легкие при больших ускорениях. А если заполнить их жидкостью, да еще и самому лечь в ванну, то перегрузку перенесешь легко. — Он стал натягивать гидрокостюм. — Почему ты не собираешься?
— Сейчас. Пап, а вот еще. Вечером, когда я на станции был, они надо мной смеялись. Я им доказываю, что на старых торговых парусниках были вычислительные устройства, а они смеются… Правда, ведь были?
— С чего ты взял? — удивился Морозов.
— Были! — упрямо сказал Витька. — В твоей коллекции есть песня, я хорошо помню, там поют: «Свет не клином сошелся на одном корабле. Дай, хозяин, расчет! Кой-чему я учен в парусах и руле, как в звездах звездочет».
— Ну и что здесь вычислительного?
— Как что? Свет не клином сошелся — это про оптический прибор, который на этом… на принципе светового клина. Определитель расстояния, совершенно ясно. Рулевой просит: дай, хозяин, расчет. Значит, хозяин должен подготовить вычисления, это ясно даже ребенку.
— Да нет же, Витя, — сказал Морозов, сдерживая улыбку. — Тут совсем другое…
Он стал объяснять, что означают слова старинной матросской песни. Витька слушал, но вид у него был недоверчивый.
Они пошли к воде.
— Почему ты не взял ружье?
— Не нужно ружья. Тут подводная охота запрещена.
— Запрещена? — Морозов уставился на сына. — Вот так новость! Кто тебе сказал?
— Вчера на станции я слышал, как Лотар, ну, этот рыженький, который здорово снимает фильмы под водой… Он говорит Свену — как бы меченых рыб не перебили.
— Они говорили по-русски?
— Нет, по-фински, но я немного понимаю. Финский похож на эстонский… Ну вот, а Свен отвечает — если и зацепит парочку, не страшно, можно сделать для него исключение. Для тебя, значит.
— Все-то ты слышишь. — Морозов был неприятно удивлен. — Странные люди, почему сразу мне не сказали?
Витька пожал плечами. Видя, что отец принялся стягивать гидрокостюм, спросил:
— Не пойдешь купаться?
— Расхотелось что-то. Лучше почитаю.
Витька помолчал, морща лоб в раздумье, а потом сказал:
— Я бы ни за что не делал исключений.
— Правильно, — одобрил Морозов. Ему вдруг пришла в голову мысль, что Витьке не так-то просто живется.
— Абсолютно ни для кого, — сказал Витька. — Так я пойду?
— Далеко не заплывай. Слышишь?
— Слышу, — буркнул Витька и вошел в воду.
— Лиза, Галя, сейчас же прекратите беготню! — закричала Тоня. — Идите сюда, посидите в тени.
Подбежала толстенькая девочка лет десяти-одиннадцати. У нее было оживленное лицо, озорные карие глазки.
— Мама, мы играем в сепст-футбол, — сообщила она скороговоркой. — У меня уже два раза выпадала семерка, разреши, мы еще немного…
— Нет, — сказала Тоня, вытирая ей лоб платком. — Ты вся потная, сядь в тень. Галя! Я кому говорю?
Прибежала еще девочка, очень похожая на первую, за ней примчался Витька. Они шумно препирались, Витька доказывал, что не задел мяч ногой, а девочка твердила, что задел.
Вообще с тех пор, как прилетели Заостровцевы, этот островок стал наверняка самым шумным в архипелаге. Близняшки — Лиза и Галя — ни минуты не могли усидеть на месте, они были неистощимы на выдумки, затевали всякие состязания — кто кого перегонит, переплюнет, перетанцует, перекричит. И Витька, глядя на девочек, тоже стал какой-то шальной.
Они уселись в тени и принялись строить друг другу рожи.
— Перестаньте сейчас же! — прикрикнула Тоня.
Марта сказала ей вполголоса:
— До чего девочки похожи на тебя…
— На меня в молодости, — уточнила Тоня. И добавила озабоченно: — Я очень растолстела, правда?
— Ты прекрасно выглядишь.
— Да, да, как же! Посмотри, какие руки стали. А ноги! — Тоня вздохнула. — Вот ты действительно прекрасно выглядишь.
— Свен говорит, что рачки, которых они здесь разводят, забыла, как называются, очень способствуют обмену веществ и препятствуют отложению жиров.
— Правда? Надо с ним поговорить. Лиза, прекрати вертеться! По-моему, он в тебя влюблен.
— Кто? — Марта уставилась на Тоню.
— Свен. Знаю, ты будешь возражать, мне всегда возражают, когда я что-нибудь говорю, но я всегда оказываюсь права. Тот, на турбазе, который распределяет приезжих по островам, ну, у него такое имя, на «К»…
— Вейкко?
— Да, Вейкко. Он тоже в тебя влюблен.
— Полно тебе! — Марта засмеялась.
— В тебя все всегда были влюблены.
Тоня встала, легко и плавно поднялась на скалу и заглянула вниз, на полоску пляжа.
— Володя! — крикнула она. — Ты все еще под солнцем?
— Вместе со всем Восточным полушарием, — донеслось с пляжа.
— Сейчас же перейди в тень! Слышишь? — Тоня вернулась к Марте, села рядом. — Восточное полушарие!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75