ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


От спокойной казарменной убежденности Федора Сигизмунду вдруг стало значительно легче.
— Ты спроси еще этого своего отца Никодима: вот если человек умер и его кремировали — он точно потом не воскреснет или как?
Федор прищурился.
— Помер у вас кто, Сигизмунд Борисович? — очень осторожно осведомился он.
— Да нет, узнать просили… А я не знаю и узнать не у кого, разве что у тебя.
— Считается, что не воскреснет, — озабоченно проговорил Федор. — Но я на всякий случай еще проконсультируюсь дополнительно. Ладно, поеду. — И уже в дверях остановился. — Да, Сигизмунд Борисович, протрава кончается. Завтра привезли бы.
— Хорошо.
Федор ушел.
Светка стала собирать чашки. Она уже собралась идти их мыть, когда Сигизмунд сказал ей в спину:
— Светлана, бумаги для налоговой готовы?
Светлана замерла, излучая страх. Потом сказала:
— Нет.
— Слушай, чем ты занималась два дня? На кой нам штрафные санкции? Поставь ты эти чашки. Иди сюда.
Светка послушно сгрузила чашки, подошла к Сигизмунду и встала перед ним, сцепив пальцы.
— Что?
— Что с тобой происходит?
— Ничего.
— Ты работать собираешься?
— Собираюсь.
— Ты понимаешь, что у нас бюджет!.. — заорал Сигизмунд. — Вот так у нас бюджет!.. — Он провел пальцем по горлу. — Вот так!.. Еле сводим!.. Сейчас еще штрафные навесят!.. Ты это понимаешь, ты, бухгалтер!.. Ты на штате сидишь!..
— Понимаю, — совсем тихо сказала Светка.
— Кому мне зарплату не платить? — спросил Сигизмунд. — Федору или Людмиле Сергеевне?
— Мне, — прошептала Светка.
— Я тебя уволю! В чем дело? Да сядь ты.
Светка села. Помолчала еще немного. Глаза набухли слезами.
— Ну? — уже мягче повторил Сигизмунд.
— Я беременна, — прошептала Светка. — Анализы показали…
— Какой срок?
— Три недели…
— Сколько тебе нужно?
— Чего нужно?
— Денег, чего… Ты будешь прерывать?
— Я не знаю! — сказала Светка и бурно разрыдалась.
Сигизмунд дал ей время поплакать. На душе у него сгущались тучи. В маленьких фирмах, вроде “Морены”, главная нагрузка лежала на бухгалтере.
Потом Сигизмунд взял Светку за руки и проникновенно проговорил:
— Светлана. Мне нужен бухгалтер. Ты без меня знаешь, что беременная женщина — не работник. Кормящая — тем более. Если ты решишься… я тебе помогу. Ну, деньгами. Оформим. Не беспокойся.
— Что — “решишься”? — пролепетала Светка.
— Что, что… Муж-то у тебя бюджетник. Когда он в последний раз зарплату получал? Ты соображай. Ты ему сказала?
— Да…
— А он что?
— Говорит, сама решай…
— Ну вот ты и решай.
— Что?
— Света, я не смогу тебя держать в штате.
Светка встала. Лицо у нее разом сделалось мокрое: текло из глаз, из носа.
— Сигизмунд Борисович, можно, я уйду? — спросила она шепотом.
— Иди, — сказал Сигизмунд. — Ну, иди, иди…
Светка схватила сумку и убежала.
Несколько секунд Сигизмунд тупо смотрел на дверь, а потом схватил себя за волосы и несколько раз стукнулся лбом об стол. Так. Только этого не хватало — остаться без бухгалтера. Не станет Светка делать аборт. Рожать она будет. Нищих плодить. Остаться без бухгалтера — это катастрофа. Особенно при нынешнем положении “Морены”. И с улицы просто так бухгалтера не возьмешь…

* * *
В воскресенье Аська, возвращаясь от своего нового режа, нежданно-негаданно притащила с собой Мурра и уже с порога закричала:
— Морж! Смотри, кого я тебе привела!
Мурр был мрачноват, строг и ничем не показывал своего удивления. Чинно выпил кофе. Сдержанно-одобрительно отозвался о проекте фольклорного праздника, в котором собирался принять участие. Никак не реагировал на бурное ликование Аськи.
Сигизмунд держался холодновато — все утро просидел на телефоне, обзванивая своих знакомых в поисках приличного бухгалтера. Мысли в основном вертелись вокруг этого.
Мурр с присущей ему временами чуткостью видел, что Сигизмунду не до гостей, и потому проговорил тихим, грудным голосом:
— Хотите, я новую песню вам покажу?
— Ой, Мурр, это гениально! Морж, ты должен это послушать! Такая архаика — охренеть, такие корни! Новый реж кипятком писал, весь пол залил!
— Я просто стремился создать сказку, — мягко поправил Мурр. И стал петь.
Сигизмунд даже вздрогнул: он не ожидал, что Мурр просто так запоет, без гитары, без предисловий.
Песня полупелась, полувыстанывалась, полувыкряхтывалась; завораживающий голос Мурра то уходил в распевы, то топтался на речитативах; только за счет голоса, пожалуй, песня и забирала — ритм и стих хромали на все четыре лапы… будто косолапый бежит. Да, будто косолапый бежит. Куда-то. В темную берлогу. В черный провал. Под землю.
Сторожит медведь
Мое счастье от всех.
Ждет меня медведь,
Чтоб мне отдать счастье.
Солнце сменит дождь,
А дождь сменит снег,
Ждет меня медведь
В сушь и ненастье —
Чтобы счастье не скучало,
Ему
Он сплетает венки…
Он горем удручен,
Что я не прихожу.
Из сопочки
Слушает грай птиц у тропочки:
Может, жданный бредет,
Может, ветер голос принесет.
Вот уже сколько лет
Все ждет да ждет,
Ждет меня медведь,
Все ждет да ждет,
А меня все нет,
Нет да нет,
Меня — нет…
Мурр плел и плел песню, больше голосом, чем словами, и Сигизмунд, как всегда во время его пения, вдруг оторвался от берега реальности и поплыл… И чем дальше он уплывал, тем больше понимал — только вот словами выразить не мог. Нелепые и разрозненные события последних недель вдруг обрели соединенность и смысл, как будто их вписали в некий общий контекст. И исчезновение Лантхильды, и исчезновение Аськи, и возвращение Аськи, и та смерть, что ударила мимо, и Аспид, и Светка, которая не хочет избавляться от своего ребенка… Все.
Мурр пел и пел, казалось — вечность. У Аськи восторженно блестели глаза. И Вика сидела не шевелясь — слушала. А у Сигизмунда вдруг мурашки пошли по спине. Кто-то ждал. Долго ждал.
Чтобы счастье не грустило,
Медведь
Прибаутки рычит.
он сердится порой,
Грозит
Разбранить меня.
И не ведает он,
Что давно я сплю в земле сырой —
Медяки на глазах —
Некому медведю рассказать.
И медведь все ждет да ждет —
Вот уж сколько лет
Ждет да ждет…
А меня все нет,
Нет да нет…
Меня — не-ет…
А медведь все ждет,
Ждет да ждет,
А меня уж нет,
Нет да нет,
Ме-еня не-е-е-ет!..
Сигизмунд слушал, слушал… В многократно повторенном “нет” ему все явственнее слышалось исступленное “да”, и в постоянном утверждении “меня нет” звучало все громче “я есть, я есть!”
“Жизни хочу”, — вспомнил он аськины слова.
Допев, Мурр скупо улыбнулся, не стал слушать похвал, а вместо этого залпом допил остывший кофе и быстро ушел. Сказал, что ему нужно еще в одно место зайти.
— Как он там поживает, не рассказывал? — спросил Сигизмунд у Аськи.
— Херово, как все… Я не знаю, у них своя тусня. Они чужих не любят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118