На другой день, рано утром, Юлиан отправился в парк, на место вчерашнего сражения. Ему еще раз хотелось удостовериться, что Майор действительно убит. Но он опоздал. Трупы были уже зарыты, и никто не позаботился освидетельствовать их.
Известие это неприятно поразило Юлиана.
— А что, — подумал он, — если Майор жив? У этого дьявола душа привинчена к телу… Вот штука была бы! Разумеется, в настоящую минуту он не может нам вредить, но — потом?
Как ни старался он себя уверить, что это вздор, что он сам видел, как Майор упал, — сомнение закралось в его сердце.
Он задумчиво вернулся в асиенду, где все еще спали Слуга доложил, что Наваха давно ожидает его.
Приказав тотчас же ввести авантюриста в кабинет, Юлиан радушно встретил его и горячо благодарил за оказанную услугу.
— Я, может быть, отгадал, — продолжал он, смеясь и закуривая сигару, — что привело вас таким ранним утром в асиенду. Вы, наверное, пришли напомнить мне о моем обещании?
— Признаюсь, сударь, вы правы, — с некоторым смущением отвечал Наваха, — хотя мне довольно неприятно в этом сознаться.
— Отчего же? Мы заключили соглашение: вы честно исполнили ваши обязательства, я обязан поступить точно также. Требование ваше совершенно законно.
— Да, с деловой точки зрения, разумеется, но приличие требовало бы, чтобы я не был так назойлив. Правда, у меня есть оправдание, я бы мог указать на причину, заставившую меня так грубо навязываться, но она так необыкновенна, что, право, я не решаюсь назвать ее.
— Говорите! — улыбаясь, сказал Юлиан.
Наваха находился в сильном раздумье. Лицо его было бледно, что-то, видимо, тревожило его.
— Сударь, — спросил он наконец тихим голосом, — верите ли вы в предчувствия?
— В предчувствия? — переспросил удивленный Юлиан.
— Да… Не думайте, что я вас забавляю сказками, сударь, но обстоятельства заставили меня быть суеверным. Я глубоко верю в предчувствия… Скоро сорок лет, как я живу на свете, и никогда они меня не обманывали.
— Хорошо, но какое отношение между вашим приходом и этой верой в чудесное?
— А вот какое: я чувствую, что Майор не только жив, но даже успел бежать.
— Наваха, — торжественно проговорил Юлиан, — я лично видел Майора распростертым на груде окровавленных трупов. Он мне казался мертвым. Но я хочу быть откровенным с вами: подозрение ваше странным образом совпало с моими мыслями — я тоже думаю, что он жив.
— А я так в этом уверен. Вот зачем я тороплюсь получить обещанные деньги; мне хочется скорее убраться отсюда. Что-то говорит мне, что человек этот будет причиной моей гибели.
— Полноте… Теперь вам нечего бояться — вы уезжаете во Францию, он же никогда не посмеет вернуться туда. Но, чтобы не задерживать вас напрасно, позвольте мне сейчас же произвести с вами расчет.
Юлиан вынул из бюро связку бумаг.
— Вот вам чек на семьдесят пять тысяч пиастров на дом Ротшильдов в Париже, Лондоне или Вене, куда хотите.
— Благодарю…
— Кроме того, дон Кристобаль поручил передать вам пять тысяч мексиканских унций.
— О это слишком! Право, я не заслужил…
— Берите, берите, — продолжал, смеясь, Юлиан. — Заслуги ваши для нас неоценимы, а что касается величины суммы, то не бойтесь разорить дона Кристобаля. Он так богат, что, пожалуй, не знает и счета своим сокровищам. Верьте, что он с особым удовольствием посылает вам эти деньги.
— В таком случае, я принимаю… Еще последняя просьба: потрудитесь написать чек на имя Вильяма Фильмора.
— Извольте. Вы берете это имя?
— Да, я становлюсь чистокровным янки. Впрочем, все мои бумаги в порядке; вот уже четыре года как я числюсь североамериканским гражданином.
— Я вижу, что вы предусмотрительный человек… Скажите, могу ли я вам быть полезен?
— Благодарю вас, — с чувством сказал Наваха. -Вы для меня много сделали: вы дали мне богатство и свободу. Через несколько дней я буду на пути в Европу. Ваших планов я не знаю, но полагаю, что вы оставите Мексику и вернетесь во Францию. Если когда-нибудь в Париже вам понадобится верный человек, вспомните Вильяма Фильмора из Нью-Йорка, и знайте, что каждый день, между четырьмя и пятью часами пополудни, он будет ждать вас в Пале-Рояле, у Cafe de la Rotonde. Будущего нельзя предвидеть, а преданный человек всегда может пригодиться.
ГЛАВА XXI
Мексиканцы любят, чтобы свадебные торжества длились по крайней мере две недели. Гости не покидали асиенду. Каждый день был новым праздником; пир шел за пиром и все должно было завершиться большой охотой, устроенной Железной Рукой и прочими охотниками, не исключая и команчей, в честь друзей их и товарищей Темного Сердца и Железной Руки. Охота должна была продолжаться восемь дней. Со своей стороны, дон Кристобаль, желая достойным образом отблагодарить за приглашение, делал также большие приготовления. В назначенный день, на рассвете, блестящий поезд двинулся со двора асиенды. Впереди ехали пятьдесят вооруженных вакеро под предводительством Но-Игнасио; за ними, верхом на чудных лошадях, следовали великолепно одетые гости, числом более трехсот. Длинный обоз, нагруженный палатками, провиантом, кухонной посудой, замыкал шествие. Сбоку гарцевали разведчики. Высокие травы так легко могут скрыть засаду! На этот раз, впрочем, бояться было нечего. Кавалькада была слишком многочисленна и хорошо вооружена, чтобы кто-либо осмелился напасть на нее. Сборный пункт, на котором охотники ожидали своих гостей, отстоял часов на шесть езды от асиенды. На половине пути Юлиан подъехал к Эдуарду Пети. Почтенный капитан казался восхищенным. Он бодро сидел на красивом мустанге, улыбаясь по сторонам.
— Ну что, капитан, — весело спросил его Юлиан, — как вам понравилось флоридское гостеприимство?
— Слов не нахожу, — с восторгом отвечал капитан. — Просто не знаю, во сне ли я вижу, или наяву… Жаль, что скоро придется расстаться со всеми этими чудесами.
— Будто вы уже собираетесь в Гуаймас?
— Пора… Покуда я здесь кучу, там черт знает, что делается.
— Ничего. Пусть матросики повеселятся!
— Веселиться — пусть веселятся, но дезертировать не следует. А мне дали знать, что один негодяй, взятый мною из жалости, выкинул подобную штуку…
— А экипаж ваш велик?
— Достаточно… шестьдесят человек, все на подбор… исключая, впрочем, этого мерзавца Жоана! Но если он только попадется ко мне в руки…
— Послушайте, капитан, я хотел с вами поговорить… Наймите еще человек двадцать. Мы поедем с дамами и всякие предосторожности будут не лишни…
— Извольте… Да вы не беспокойтесь, — прибавил он, смеясь, — у нас есть чем защищаться. «Belle Adele» вооружена не хуже любого военного судна. У меня контрабандой припрятаны две пушки и шесть камнеметных мортир. Покуда мы в гавани, все шито-крыто, но как только мы выйдем в открытое море, сейчас артиллерию вверх на палубу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Известие это неприятно поразило Юлиана.
— А что, — подумал он, — если Майор жив? У этого дьявола душа привинчена к телу… Вот штука была бы! Разумеется, в настоящую минуту он не может нам вредить, но — потом?
Как ни старался он себя уверить, что это вздор, что он сам видел, как Майор упал, — сомнение закралось в его сердце.
Он задумчиво вернулся в асиенду, где все еще спали Слуга доложил, что Наваха давно ожидает его.
Приказав тотчас же ввести авантюриста в кабинет, Юлиан радушно встретил его и горячо благодарил за оказанную услугу.
— Я, может быть, отгадал, — продолжал он, смеясь и закуривая сигару, — что привело вас таким ранним утром в асиенду. Вы, наверное, пришли напомнить мне о моем обещании?
— Признаюсь, сударь, вы правы, — с некоторым смущением отвечал Наваха, — хотя мне довольно неприятно в этом сознаться.
— Отчего же? Мы заключили соглашение: вы честно исполнили ваши обязательства, я обязан поступить точно также. Требование ваше совершенно законно.
— Да, с деловой точки зрения, разумеется, но приличие требовало бы, чтобы я не был так назойлив. Правда, у меня есть оправдание, я бы мог указать на причину, заставившую меня так грубо навязываться, но она так необыкновенна, что, право, я не решаюсь назвать ее.
— Говорите! — улыбаясь, сказал Юлиан.
Наваха находился в сильном раздумье. Лицо его было бледно, что-то, видимо, тревожило его.
— Сударь, — спросил он наконец тихим голосом, — верите ли вы в предчувствия?
— В предчувствия? — переспросил удивленный Юлиан.
— Да… Не думайте, что я вас забавляю сказками, сударь, но обстоятельства заставили меня быть суеверным. Я глубоко верю в предчувствия… Скоро сорок лет, как я живу на свете, и никогда они меня не обманывали.
— Хорошо, но какое отношение между вашим приходом и этой верой в чудесное?
— А вот какое: я чувствую, что Майор не только жив, но даже успел бежать.
— Наваха, — торжественно проговорил Юлиан, — я лично видел Майора распростертым на груде окровавленных трупов. Он мне казался мертвым. Но я хочу быть откровенным с вами: подозрение ваше странным образом совпало с моими мыслями — я тоже думаю, что он жив.
— А я так в этом уверен. Вот зачем я тороплюсь получить обещанные деньги; мне хочется скорее убраться отсюда. Что-то говорит мне, что человек этот будет причиной моей гибели.
— Полноте… Теперь вам нечего бояться — вы уезжаете во Францию, он же никогда не посмеет вернуться туда. Но, чтобы не задерживать вас напрасно, позвольте мне сейчас же произвести с вами расчет.
Юлиан вынул из бюро связку бумаг.
— Вот вам чек на семьдесят пять тысяч пиастров на дом Ротшильдов в Париже, Лондоне или Вене, куда хотите.
— Благодарю…
— Кроме того, дон Кристобаль поручил передать вам пять тысяч мексиканских унций.
— О это слишком! Право, я не заслужил…
— Берите, берите, — продолжал, смеясь, Юлиан. — Заслуги ваши для нас неоценимы, а что касается величины суммы, то не бойтесь разорить дона Кристобаля. Он так богат, что, пожалуй, не знает и счета своим сокровищам. Верьте, что он с особым удовольствием посылает вам эти деньги.
— В таком случае, я принимаю… Еще последняя просьба: потрудитесь написать чек на имя Вильяма Фильмора.
— Извольте. Вы берете это имя?
— Да, я становлюсь чистокровным янки. Впрочем, все мои бумаги в порядке; вот уже четыре года как я числюсь североамериканским гражданином.
— Я вижу, что вы предусмотрительный человек… Скажите, могу ли я вам быть полезен?
— Благодарю вас, — с чувством сказал Наваха. -Вы для меня много сделали: вы дали мне богатство и свободу. Через несколько дней я буду на пути в Европу. Ваших планов я не знаю, но полагаю, что вы оставите Мексику и вернетесь во Францию. Если когда-нибудь в Париже вам понадобится верный человек, вспомните Вильяма Фильмора из Нью-Йорка, и знайте, что каждый день, между четырьмя и пятью часами пополудни, он будет ждать вас в Пале-Рояле, у Cafe de la Rotonde. Будущего нельзя предвидеть, а преданный человек всегда может пригодиться.
ГЛАВА XXI
Мексиканцы любят, чтобы свадебные торжества длились по крайней мере две недели. Гости не покидали асиенду. Каждый день был новым праздником; пир шел за пиром и все должно было завершиться большой охотой, устроенной Железной Рукой и прочими охотниками, не исключая и команчей, в честь друзей их и товарищей Темного Сердца и Железной Руки. Охота должна была продолжаться восемь дней. Со своей стороны, дон Кристобаль, желая достойным образом отблагодарить за приглашение, делал также большие приготовления. В назначенный день, на рассвете, блестящий поезд двинулся со двора асиенды. Впереди ехали пятьдесят вооруженных вакеро под предводительством Но-Игнасио; за ними, верхом на чудных лошадях, следовали великолепно одетые гости, числом более трехсот. Длинный обоз, нагруженный палатками, провиантом, кухонной посудой, замыкал шествие. Сбоку гарцевали разведчики. Высокие травы так легко могут скрыть засаду! На этот раз, впрочем, бояться было нечего. Кавалькада была слишком многочисленна и хорошо вооружена, чтобы кто-либо осмелился напасть на нее. Сборный пункт, на котором охотники ожидали своих гостей, отстоял часов на шесть езды от асиенды. На половине пути Юлиан подъехал к Эдуарду Пети. Почтенный капитан казался восхищенным. Он бодро сидел на красивом мустанге, улыбаясь по сторонам.
— Ну что, капитан, — весело спросил его Юлиан, — как вам понравилось флоридское гостеприимство?
— Слов не нахожу, — с восторгом отвечал капитан. — Просто не знаю, во сне ли я вижу, или наяву… Жаль, что скоро придется расстаться со всеми этими чудесами.
— Будто вы уже собираетесь в Гуаймас?
— Пора… Покуда я здесь кучу, там черт знает, что делается.
— Ничего. Пусть матросики повеселятся!
— Веселиться — пусть веселятся, но дезертировать не следует. А мне дали знать, что один негодяй, взятый мною из жалости, выкинул подобную штуку…
— А экипаж ваш велик?
— Достаточно… шестьдесят человек, все на подбор… исключая, впрочем, этого мерзавца Жоана! Но если он только попадется ко мне в руки…
— Послушайте, капитан, я хотел с вами поговорить… Наймите еще человек двадцать. Мы поедем с дамами и всякие предосторожности будут не лишни…
— Извольте… Да вы не беспокойтесь, — прибавил он, смеясь, — у нас есть чем защищаться. «Belle Adele» вооружена не хуже любого военного судна. У меня контрабандой припрятаны две пушки и шесть камнеметных мортир. Покуда мы в гавани, все шито-крыто, но как только мы выйдем в открытое море, сейчас артиллерию вверх на палубу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77