Интимным ее другом был Альберт Эйнштейн. Отличительными ее чертами являлись тонкая красота, философский склад ума, постоянное чувство юмора и неукротимое свободолюбие.
Но, с другой стороны, вспоминаются противоположные примеры! Анна Григорьевна Достоевская — всю жизнь, все силы души отдала служению своему столь непростому спутнику, как Федор Михайлович. Вот Элеонора Рузвельт тоже воистину святая женщины. В 1905 г. она случайно встретилась со своим двоюродным братом, их знакомство началось с того, что она повела его в ньюйоркские трущобы, чтобы показать ему дно, изнанку жизни Америки бедняков. Когда они поженились, она всю жизнь напоминала ему о малоимущих, не давала уснуть его мысли о них.
Она всю жизнь помогала ему, и когда через пятнадцать лет совместной жизни он увлекся другой женщиной, она предложила ему условие — они чужие, но для всех в мире — они супруги и по-прежнему вместе занимаются политической работой. Но когда через год Франклина разбил паралич, она реально вернулась к нему и ухаживала за ним до конца дней самоотверженно.
Так к какой же модели относятся все эти непохожие примеры? К литовской, к американской? Да ни к какой!.. Но содержится ли в конце концов в этих несхожих примерах, хоть что-либо, проливающее свет на причины драматических конфликтов в жизни героинь нашей повести? Имеется, видит Господь, эта общая сердцевина, имеются такие общие слова. Вот они: стремление каждой к душевной гармонии в соответствии со своей натурой. И столкновение — часто жестокое с противодействующей действительностью. Анна Достоевская смогла полностью самореализоваться прежде всего в служении своему мужу, а Маргарет Тэтчер своему социальному укладу, мужу — затем.
Любой из нас может тысячекратно увеличить число примеров о стремлении каждой женщины к своему собственному индивидуальному призванию (то ли согласно учению апостолов, то ли согласно поведению равноапостольной жены). Но вот что непоколебимо: каждая выбирает свое русло, каждая стремится преодолеть сопротивление обстоятельств своего времени, своих национальных и своих экономических условий. Поиски своей гармонии совершаются в своей среде, с ее укладами и обычаями, то есть русло-то идет между берегов.
И до чего же различаются эти берега и эти страны, через которые пролегают эти русла!
В легендарной Древней Греции, например, любовь считалась дурью, блажью, воспалением мозгов, допустимым для неотгулявшей молодежи, но к браку никакого отношения она не имела, семья строилась исключительно для того, чтобы продолжать род. Вне дома все заботы были на муже, в доме — на жене. В сексуальной жизни мужчин фактически не было ограничений за исключением одного: в нее нельзя было вовлекать чужих жен. Да и зачем, когда существовал развитый институт изящных и образованных гетер, когда существовали дома терпимости? Так, по своим законам, и жили «М» и «Ж», стремясь к гармонии в рамках уложений именно своего общества.
Так, по своим законам, не похожим на наши, живут сейчас ливийцы, в чьей стране прокатилась могучая волна протеста, когда правительство захотело было отменить многоженство. Самое удивительное для нас, что волну эту погнали… женщины! А дело в том, что по ливийским законам, каждая из четырех возможных жен должна быть полностью обеспечена мужем, каждая жена и дети от нее должны жить в отдельном доме, а муж обязан всех детей и жен содержать на основах равной заботы и достатка. Документально оформляется, сколько раз в неделю муж должен быть у каждой жены, и жены чаще всего не только сами встречаются друг с другом, но и становятся близкими подругами и фактически родственницами. А что им делить, в самом деле?..
По своим законам, не похожим ни на древнегреческие, ни на ливийские, создаются семьи, например, в Камеруне, где каждый мужчина имеет право на такое количество жен, какое сможет безбедно содержать. Так популярный и богатый певец Монго Файя в возрасте тридцати пяти лет имел сорок шесть жен, но мечтал о шестидесяти. Он рассказывает, к примеру: «Однажды, когда я записывал в студии новую песню, мне помогал ансамбль из пяти женщин. Мы так подружились, что вскоре устроили одну общую свадьбу».
Активная творческая деятельность не позволяет певцу постоянно жить в окружении всех домочадцев. Вместе с мужем в городе Дуале живет лишь небольшая часть жен, а остальные — в деревне, откуда он родом. «Я наведываюсь туда два раза в год и беру кого-нибудь в город. Вот почему я никогда не устаю от своих жен, — раскрывает певец свой секрет. — Они разного роста и внешности, но все прекрасны, и все — мои любимые».
По словам Карине, его первой жены, в гигантской семье царит взаимопонимание. Однако свои проблемы есть и у этой семейной идиллии. И порождают их не двадцать восемь детей, а родственники по женской линии. «Я даже не знаю, скольким людям прихожусь зятем, — признается Монго. — Их должно быть не меньше двухсот. Причем тещи все время грызутся между собой. Каждая считает, что именно ее дочь — моя самая любимая жена. Я думаю, это просто безнравственно».
Вот такие, логичные представления о нравственности. Замечу, что они гораздо более гуманны, чем к примеру турецкие той недавней поры (до 1909 г.), когда султан мог иметь многочисленный гарем: далеко не все ведь знают, что обитательницы гарема не были женами, они были рабынями, наложницами. На протяжении более чем шести веков ни один из турецких султанов женат не был! Кроме того, под настроение или чтобы развеять хандру он мог лишить жизни любую из них. Казни многообразием не отличались: женщину засовывали в мешок, забивали туда же камни, все это зашивали и сбрасывали с лодки в воды залива… Но ведь были и такие, кого султан вовсе не удостаивал своим вниманием: они всю молодость мытарились по десять душ в узких клетушках под надзором грозных евнухов и у многих из них «звездный час» так и не наступал. Так что жизнь у жен камерунца куда как веселей, чем у турецких рабынь (тем более, что иные из них физически устранялись жестокими царедворцами, если входили в очень уж высокий фавор, как например, венецианская красавица Сафия при дворе Мурада III).
И вот теперь, полностью подготовив восприятие читателя, я подхожу к той мысли, ради которой затеял свой корректный спор с Ниной Терентьевной: а что будет, если пересадить рыбку, взраставшую, к примеру, в вольных водах ливийской традиции, в залив Золотой Рог у Стамбула, где придонное течение заставляет прихотливо колыхаться сотни вертикально стоящих мешков? Худо пришлось бы этой рыбке! Несладкой показалось бы ей жизнь и в крикливой, хоть и дружелюбной деревенской толпе камерунских жен… А ведь я делаю эти гипотетические перестановки лишь в пределах официальной законной концепции современного многоженства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Но, с другой стороны, вспоминаются противоположные примеры! Анна Григорьевна Достоевская — всю жизнь, все силы души отдала служению своему столь непростому спутнику, как Федор Михайлович. Вот Элеонора Рузвельт тоже воистину святая женщины. В 1905 г. она случайно встретилась со своим двоюродным братом, их знакомство началось с того, что она повела его в ньюйоркские трущобы, чтобы показать ему дно, изнанку жизни Америки бедняков. Когда они поженились, она всю жизнь напоминала ему о малоимущих, не давала уснуть его мысли о них.
Она всю жизнь помогала ему, и когда через пятнадцать лет совместной жизни он увлекся другой женщиной, она предложила ему условие — они чужие, но для всех в мире — они супруги и по-прежнему вместе занимаются политической работой. Но когда через год Франклина разбил паралич, она реально вернулась к нему и ухаживала за ним до конца дней самоотверженно.
Так к какой же модели относятся все эти непохожие примеры? К литовской, к американской? Да ни к какой!.. Но содержится ли в конце концов в этих несхожих примерах, хоть что-либо, проливающее свет на причины драматических конфликтов в жизни героинь нашей повести? Имеется, видит Господь, эта общая сердцевина, имеются такие общие слова. Вот они: стремление каждой к душевной гармонии в соответствии со своей натурой. И столкновение — часто жестокое с противодействующей действительностью. Анна Достоевская смогла полностью самореализоваться прежде всего в служении своему мужу, а Маргарет Тэтчер своему социальному укладу, мужу — затем.
Любой из нас может тысячекратно увеличить число примеров о стремлении каждой женщины к своему собственному индивидуальному призванию (то ли согласно учению апостолов, то ли согласно поведению равноапостольной жены). Но вот что непоколебимо: каждая выбирает свое русло, каждая стремится преодолеть сопротивление обстоятельств своего времени, своих национальных и своих экономических условий. Поиски своей гармонии совершаются в своей среде, с ее укладами и обычаями, то есть русло-то идет между берегов.
И до чего же различаются эти берега и эти страны, через которые пролегают эти русла!
В легендарной Древней Греции, например, любовь считалась дурью, блажью, воспалением мозгов, допустимым для неотгулявшей молодежи, но к браку никакого отношения она не имела, семья строилась исключительно для того, чтобы продолжать род. Вне дома все заботы были на муже, в доме — на жене. В сексуальной жизни мужчин фактически не было ограничений за исключением одного: в нее нельзя было вовлекать чужих жен. Да и зачем, когда существовал развитый институт изящных и образованных гетер, когда существовали дома терпимости? Так, по своим законам, и жили «М» и «Ж», стремясь к гармонии в рамках уложений именно своего общества.
Так, по своим законам, не похожим на наши, живут сейчас ливийцы, в чьей стране прокатилась могучая волна протеста, когда правительство захотело было отменить многоженство. Самое удивительное для нас, что волну эту погнали… женщины! А дело в том, что по ливийским законам, каждая из четырех возможных жен должна быть полностью обеспечена мужем, каждая жена и дети от нее должны жить в отдельном доме, а муж обязан всех детей и жен содержать на основах равной заботы и достатка. Документально оформляется, сколько раз в неделю муж должен быть у каждой жены, и жены чаще всего не только сами встречаются друг с другом, но и становятся близкими подругами и фактически родственницами. А что им делить, в самом деле?..
По своим законам, не похожим ни на древнегреческие, ни на ливийские, создаются семьи, например, в Камеруне, где каждый мужчина имеет право на такое количество жен, какое сможет безбедно содержать. Так популярный и богатый певец Монго Файя в возрасте тридцати пяти лет имел сорок шесть жен, но мечтал о шестидесяти. Он рассказывает, к примеру: «Однажды, когда я записывал в студии новую песню, мне помогал ансамбль из пяти женщин. Мы так подружились, что вскоре устроили одну общую свадьбу».
Активная творческая деятельность не позволяет певцу постоянно жить в окружении всех домочадцев. Вместе с мужем в городе Дуале живет лишь небольшая часть жен, а остальные — в деревне, откуда он родом. «Я наведываюсь туда два раза в год и беру кого-нибудь в город. Вот почему я никогда не устаю от своих жен, — раскрывает певец свой секрет. — Они разного роста и внешности, но все прекрасны, и все — мои любимые».
По словам Карине, его первой жены, в гигантской семье царит взаимопонимание. Однако свои проблемы есть и у этой семейной идиллии. И порождают их не двадцать восемь детей, а родственники по женской линии. «Я даже не знаю, скольким людям прихожусь зятем, — признается Монго. — Их должно быть не меньше двухсот. Причем тещи все время грызутся между собой. Каждая считает, что именно ее дочь — моя самая любимая жена. Я думаю, это просто безнравственно».
Вот такие, логичные представления о нравственности. Замечу, что они гораздо более гуманны, чем к примеру турецкие той недавней поры (до 1909 г.), когда султан мог иметь многочисленный гарем: далеко не все ведь знают, что обитательницы гарема не были женами, они были рабынями, наложницами. На протяжении более чем шести веков ни один из турецких султанов женат не был! Кроме того, под настроение или чтобы развеять хандру он мог лишить жизни любую из них. Казни многообразием не отличались: женщину засовывали в мешок, забивали туда же камни, все это зашивали и сбрасывали с лодки в воды залива… Но ведь были и такие, кого султан вовсе не удостаивал своим вниманием: они всю молодость мытарились по десять душ в узких клетушках под надзором грозных евнухов и у многих из них «звездный час» так и не наступал. Так что жизнь у жен камерунца куда как веселей, чем у турецких рабынь (тем более, что иные из них физически устранялись жестокими царедворцами, если входили в очень уж высокий фавор, как например, венецианская красавица Сафия при дворе Мурада III).
И вот теперь, полностью подготовив восприятие читателя, я подхожу к той мысли, ради которой затеял свой корректный спор с Ниной Терентьевной: а что будет, если пересадить рыбку, взраставшую, к примеру, в вольных водах ливийской традиции, в залив Золотой Рог у Стамбула, где придонное течение заставляет прихотливо колыхаться сотни вертикально стоящих мешков? Худо пришлось бы этой рыбке! Несладкой показалось бы ей жизнь и в крикливой, хоть и дружелюбной деревенской толпе камерунских жен… А ведь я делаю эти гипотетические перестановки лишь в пределах официальной законной концепции современного многоженства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110