А теперь была огорчена, что надежды её не оправдались.
– Стэн, это обязательно?
– Думаю, так будет лучше. – Затем он изобразил на своём лице искреннее недоумение и спросил: – А разве ты против? Ты не хочешь побывать в столице?
Марика на секунду замялась.
– Почему же, хочу, – неуверенно ответила она.
– Так в чём дело?
– Ну, я думала, что обстоятельства... происки князя Чеслава...
– Как раз поэтому я и беру тебя с собой, – мигом подхватил Стэн. – Я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если ты будешь рядом. Чем чёрт не шутит – вдруг Чеслав вовлёк в свой заговор и дядюшку Войчо.
– Тем опаснее оставлять на него княжество, – резонно заметила Марика.
– С княжеством ничего не случится.
– Со мной тоже. Я сумею постоять за себя.
– В этом я не сомневаюсь, дорогая. – Стэн улыбнулся сестре, но в его голосе, наряду с теплотой, была непреклонность. – Тем не менее, мы вместе поедем в Златовар. Хотя бы потому... – Тут он сделал выразительную паузу, после чего выложил козырь, побить который она могла, лишь открыв свои карты: – Хотя бы потому, что я буду скучать без тебя.
– Я тоже, – сказала Марика, и это была чистая правда.
– Особенно в пути, – продолжал Стэн, – когда мы сможем видеться лишь изредка, мимолётно. Так какой смысл нам расставаться? Есть ли что-то серьёзное, что удерживает тебя в Мышковиче?
– Нет... Ничего такого.
На сей раз Марика солгала, и Стэн почувствовал это.
«Всё-таки парень, – горестно подумал он, чувствуя стеснение в груди. – Но кто же этот негодяй, кто?.. Прости меня, матушка. Я ревную родную сестру, как женщину...»
«Прости меня, матушка, – и себе думала Марика, с мольбой глядя на икону матери. – Прости, что солгала в этом святом месте. Прости, что вообще лгу Стэну. Не сердись на меня...»
А красивая русоволосая женщина смотрела на них с портрета и ласково улыбалась. Мать никогда не сердится своих детей.
Глава 3
Марика ушла к себе задолго до окончания ужина под предлогом того, что хочет присутствовать на утренней церемонии проводов кораблей в дальнее плавание, и поэтому, чтобы выспаться, ей нужно лечь пораньше. Стэна вроде бы удовлетворило такое объяснение, он привык, что сестра много спит. Однако при прощании она прочла в его обеспокоенном взгляде невысказанный вопрос: «А не потому ли ты так много спишь в последнее время, что спишь не одна?..» Марика поспешила уйти, чтобы глаза не выдали её замешательства так же явно, как обеспокоенность брата. Небось теперь, думала она, следуя за двумя мальчиками-пажами по коридорам замка, любой из гостей и придворных, кому захочется спать слишком рано, окажется у Стэна под подозрением. Не исключено, что после ужина, он вздумает «навестить» их всех – якобы с тем, чтобы лично пожелать им доброй ночи. Но к ней он, конечно, не зайдёт. Бедный братишка, он так боится поставить её и себя в неловкое положение! И продолжает мучаться неясными подозрениями...
Марика грустно улыбнулась.
«Извини, Стэн, – подумала она. – Ах, если бы я только могла рассказать тебе всю правду!..»
Очутившись в своих покоях, Марика с помощью горничной сняла с себя все роскошные одежды и украшения, надела полупрозрачную ночную рубашку и быстро легла в постель. Между тем горничная – симпатичная девушка, года на два старше Марики, – погасила все свечи в спальне за исключением одного светильника и почтительно осведомилась:
– Вам больше ничего не нужно, госпожа?
– Нет, золотко, ступай.
– Спокойной ночи, госпожа.
– И тебе того же.
Поклонившись, горничная сделала несколько шагов в направлении двери, затем в нерешительности остановилась.
– Госпожа... – начала она и умолкла, колеблясь.
– Что ещё? – нетерпеливо спросила Марика.
– Вы не будете возражать, если я... ну, отлучусь на ночь? Я обязательно вернусь к вашему пробуждению. Обещаю!
Марика насторожилась. С такой просьбой горничная обращалась к ней не впервые. Но кто знает – вдруг это подстроенная братом ловушка? После того разговора в часовне он очень расстроен и вполне может...
Хотя нет, вряд ли. Это не в духе Стэна. С него станется устроить бурную сцену ревности, прочитать длинную и страстную нотацию о том, как должна вести себя порядочная девушка, – но пытаться поймать её на горячем, в объятиях воображаемого любовника... нет, на это он никогда не пойдёт. Он слишком сильно любит её, чтобы так унижать.
Марика подтянулась на подушках и кивнула горничной:
– Хорошо, золотко, ступай. – Она лукаво усмехнулась. – Приятных тебе развлечений.
Девушка-горничная ответила ей заговорщической улыбкой.
– И вот что, дорогуша, – продолжала Марика. – Раз тебя не будет, вели одному из стражников стать поближе к моей двери и проследить, чтобы меня никто не беспокоил. Я хочу всласть выспаться.
– Будет сделано, госпожа. – Горничная снова поклонилась и выскользнула из спальни.
После её ухода Марика провела в постели ещё четверть часа, чтобы подстраховаться на случай возвращения горничной. Но девушка так и не вернулась.
Тогда Марика встала с кровати, зажгла от пламени светильника свечу и босиком, одетая лишь в ночную рубашку из тонкой полупрозрачной ткани, вошла в гардеробную. Там она сменила свою рубашку на более короткую, надела трусики, натянула на ноги чёрные ажурные чулки и вступила в туфли на низких каблуках. Убедившись, что больше ничего не забыла, Марика проследовала в смежный со спальней кабинет.
Этот кабинет, как и все покои, раньше занимала её мать, княгиня Илона. В течении двух с половиной лет они пустовали в ожидании новой хозяйки, которой должна была стать юная княжна Лютицкая, Аньешка. Но за месяц до свадьбы со Стэном она внезапно заболела и вскоре умерла. Тяжело перенёсший эту утрату, Стэн тогда и слышать не хотел о новой невесте. Его брак с Аньешкой был предрешён, ещё когда они оба были детьми, и он настолько привык к этой мысли, что просто не мог представить на её месте другую женщину. Словно бы желая подчеркнуть, что не намерен даже обсуждать этот вопрос, Стэн предложил Марике занять апартаменты их матери. Девятилетняя девочка, не подозревавшая об истиной подоплёке решения брата, была страшно довольна, что её, наконец, признали взрослой...
В кабинете Марика зажгла три свечи в массивном серебряном канделябре посреди письменного стола, а ту, которую принесла с собой, воткнула в свободный подсвечник. В комнате стало светло и уютно.
Марика посмотрела на часы, висевшие на стене меж двух зашторенных окон. Как и большинство предметов обстановки, эти часы принадлежали её матери, и были они мало что просто странные. Их циферблат был разделён не на двенадцать, как обычно, равных частей, а на двадцать четыре – таким образом, за сутки часовая стрелка делала не два оборота, а один. Вернее, так вела себя одна из часовых стрелок – а их было две, равно как и минутных:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Стэн, это обязательно?
– Думаю, так будет лучше. – Затем он изобразил на своём лице искреннее недоумение и спросил: – А разве ты против? Ты не хочешь побывать в столице?
Марика на секунду замялась.
– Почему же, хочу, – неуверенно ответила она.
– Так в чём дело?
– Ну, я думала, что обстоятельства... происки князя Чеслава...
– Как раз поэтому я и беру тебя с собой, – мигом подхватил Стэн. – Я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если ты будешь рядом. Чем чёрт не шутит – вдруг Чеслав вовлёк в свой заговор и дядюшку Войчо.
– Тем опаснее оставлять на него княжество, – резонно заметила Марика.
– С княжеством ничего не случится.
– Со мной тоже. Я сумею постоять за себя.
– В этом я не сомневаюсь, дорогая. – Стэн улыбнулся сестре, но в его голосе, наряду с теплотой, была непреклонность. – Тем не менее, мы вместе поедем в Златовар. Хотя бы потому... – Тут он сделал выразительную паузу, после чего выложил козырь, побить который она могла, лишь открыв свои карты: – Хотя бы потому, что я буду скучать без тебя.
– Я тоже, – сказала Марика, и это была чистая правда.
– Особенно в пути, – продолжал Стэн, – когда мы сможем видеться лишь изредка, мимолётно. Так какой смысл нам расставаться? Есть ли что-то серьёзное, что удерживает тебя в Мышковиче?
– Нет... Ничего такого.
На сей раз Марика солгала, и Стэн почувствовал это.
«Всё-таки парень, – горестно подумал он, чувствуя стеснение в груди. – Но кто же этот негодяй, кто?.. Прости меня, матушка. Я ревную родную сестру, как женщину...»
«Прости меня, матушка, – и себе думала Марика, с мольбой глядя на икону матери. – Прости, что солгала в этом святом месте. Прости, что вообще лгу Стэну. Не сердись на меня...»
А красивая русоволосая женщина смотрела на них с портрета и ласково улыбалась. Мать никогда не сердится своих детей.
Глава 3
Марика ушла к себе задолго до окончания ужина под предлогом того, что хочет присутствовать на утренней церемонии проводов кораблей в дальнее плавание, и поэтому, чтобы выспаться, ей нужно лечь пораньше. Стэна вроде бы удовлетворило такое объяснение, он привык, что сестра много спит. Однако при прощании она прочла в его обеспокоенном взгляде невысказанный вопрос: «А не потому ли ты так много спишь в последнее время, что спишь не одна?..» Марика поспешила уйти, чтобы глаза не выдали её замешательства так же явно, как обеспокоенность брата. Небось теперь, думала она, следуя за двумя мальчиками-пажами по коридорам замка, любой из гостей и придворных, кому захочется спать слишком рано, окажется у Стэна под подозрением. Не исключено, что после ужина, он вздумает «навестить» их всех – якобы с тем, чтобы лично пожелать им доброй ночи. Но к ней он, конечно, не зайдёт. Бедный братишка, он так боится поставить её и себя в неловкое положение! И продолжает мучаться неясными подозрениями...
Марика грустно улыбнулась.
«Извини, Стэн, – подумала она. – Ах, если бы я только могла рассказать тебе всю правду!..»
Очутившись в своих покоях, Марика с помощью горничной сняла с себя все роскошные одежды и украшения, надела полупрозрачную ночную рубашку и быстро легла в постель. Между тем горничная – симпатичная девушка, года на два старше Марики, – погасила все свечи в спальне за исключением одного светильника и почтительно осведомилась:
– Вам больше ничего не нужно, госпожа?
– Нет, золотко, ступай.
– Спокойной ночи, госпожа.
– И тебе того же.
Поклонившись, горничная сделала несколько шагов в направлении двери, затем в нерешительности остановилась.
– Госпожа... – начала она и умолкла, колеблясь.
– Что ещё? – нетерпеливо спросила Марика.
– Вы не будете возражать, если я... ну, отлучусь на ночь? Я обязательно вернусь к вашему пробуждению. Обещаю!
Марика насторожилась. С такой просьбой горничная обращалась к ней не впервые. Но кто знает – вдруг это подстроенная братом ловушка? После того разговора в часовне он очень расстроен и вполне может...
Хотя нет, вряд ли. Это не в духе Стэна. С него станется устроить бурную сцену ревности, прочитать длинную и страстную нотацию о том, как должна вести себя порядочная девушка, – но пытаться поймать её на горячем, в объятиях воображаемого любовника... нет, на это он никогда не пойдёт. Он слишком сильно любит её, чтобы так унижать.
Марика подтянулась на подушках и кивнула горничной:
– Хорошо, золотко, ступай. – Она лукаво усмехнулась. – Приятных тебе развлечений.
Девушка-горничная ответила ей заговорщической улыбкой.
– И вот что, дорогуша, – продолжала Марика. – Раз тебя не будет, вели одному из стражников стать поближе к моей двери и проследить, чтобы меня никто не беспокоил. Я хочу всласть выспаться.
– Будет сделано, госпожа. – Горничная снова поклонилась и выскользнула из спальни.
После её ухода Марика провела в постели ещё четверть часа, чтобы подстраховаться на случай возвращения горничной. Но девушка так и не вернулась.
Тогда Марика встала с кровати, зажгла от пламени светильника свечу и босиком, одетая лишь в ночную рубашку из тонкой полупрозрачной ткани, вошла в гардеробную. Там она сменила свою рубашку на более короткую, надела трусики, натянула на ноги чёрные ажурные чулки и вступила в туфли на низких каблуках. Убедившись, что больше ничего не забыла, Марика проследовала в смежный со спальней кабинет.
Этот кабинет, как и все покои, раньше занимала её мать, княгиня Илона. В течении двух с половиной лет они пустовали в ожидании новой хозяйки, которой должна была стать юная княжна Лютицкая, Аньешка. Но за месяц до свадьбы со Стэном она внезапно заболела и вскоре умерла. Тяжело перенёсший эту утрату, Стэн тогда и слышать не хотел о новой невесте. Его брак с Аньешкой был предрешён, ещё когда они оба были детьми, и он настолько привык к этой мысли, что просто не мог представить на её месте другую женщину. Словно бы желая подчеркнуть, что не намерен даже обсуждать этот вопрос, Стэн предложил Марике занять апартаменты их матери. Девятилетняя девочка, не подозревавшая об истиной подоплёке решения брата, была страшно довольна, что её, наконец, признали взрослой...
В кабинете Марика зажгла три свечи в массивном серебряном канделябре посреди письменного стола, а ту, которую принесла с собой, воткнула в свободный подсвечник. В комнате стало светло и уютно.
Марика посмотрела на часы, висевшие на стене меж двух зашторенных окон. Как и большинство предметов обстановки, эти часы принадлежали её матери, и были они мало что просто странные. Их циферблат был разделён не на двенадцать, как обычно, равных частей, а на двадцать четыре – таким образом, за сутки часовая стрелка делала не два оборота, а один. Вернее, так вела себя одна из часовых стрелок – а их было две, равно как и минутных:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119