Собирайся, голубушка.
Ты на нашу сторонушку…
Валентин не заметил, как грустная песня сменилась пляской.
– Ох, и свадьба, разнеси меня господи! – кричал в ухо Валентину старичок. – Шешнадцатый раз на свадьбе гуляю, а такой не видал! Не видал, ей-бо, не видал!
Старичок не отходил от Валентина, а тот уже начал раздумывать над тем, что сидит на празднике незваным гостем, до которого никому нет дела. Он рассматривал шумных, изрядно выпивших гостей и пытался понять, откуда взялось это неприятное ощущение, и вдруг поймал себя на том, что думает об Ольге. Ведь и она когда-то вот так же веселилась на своей свадьбе, и если бы он пришел, то был бы лишним. Ему захотелось уйти из избы, чтобы не слышать девичьего смеха, песен и неунывающей гармони. Ему сейчас больше по душе метель, бушующая за окнами.
– А как звать жениха? – спросил Валентин старичка.
– Михаила-то? Белоусов он. Ха-ароший парень! А невеста! Тебе бы такую, не отказался бы? – старичок толкнул Валентина локтем. – Что надо девка! – добавил он убежденно. – Полсела за ней бегало, одних трактористов не меньше пяти штук. Киномеханик сватов посылал! И такая, я тебе скажу, история тут случилась. – Старичок пододвинулся ближе и задышал Валентину в ухо. – Ведь тут такое дело получилось! Года это три назад свадьбу-то затеяли сыграть, и р-раз тебе – Михаил-от заболел. А что? Бывает. И увезли его на самый Кавказ. Врачей там видимо-невидимо живет, лечат, значит… А Танюха здесь извелась. Три года девке усидеть, сам понимаешь, трудно. А парни наши ровно с ума посходили – все к ней сватаются, будто других девок нет. Сватаются и сватаются. А Танюха дождалась… Дождалась, разнеси меня господи! Потому как любовь, – старичок встал, хотел поднять руку, но потерял равновесие и сел. – Любовь, она к любви и ведет – люди проверили… А когда Михаил-от приехал, еще история случилась. Бабы-дуры слух пустили, будто Танюха, тьфу в сторону, будто она, ты только послушай, будто она Михаилу неверная. Вот те раз про запас! Ведь сплетней погубить хоть кого можно. Сплетницы мозоли на языках натерли, а он будто уши в починку снес, никого, кроме Танюхи своей, не слушал. И вот-те свадьба. Шешнадцатый раз на свадьбе гуляю… – Старичок сладко зевнул, положил голову на край стола и закрыл глаза.
В это время жених, коренастый, немного сутулый парень, медленно, вразвалочку направился к выходу. Валентин вышел за ним на крыльцо.
– Покурить захотелось, – сказал Михаил. – Устал… Смотреть надо за всеми. Чтоб всем всего хватило, с одним поговорить, другого уговорить… Вы к нам из города?.. Может, отдохнуть хотите? До утра ведь плясать будут.
– Я спать не хочу, – ответил Валентин, прислушиваясь к сдержанному тону Михаила. – Нравится свадьба?
– Кто его знает. Кому как. Мне весело… Дедушка Семен не обо мне рассказывал?.. Сват. Говорун. Чего сказал?
– Очень интересно рассказывал. Я даже вам позавидовал.
– А чего завидовать? – недоуменно, с недружелюбной ноткой спросил Михаил. – Поженились…
– А бывает, не выдерживает любовь, – осторожно сказал Валентин, – и трех лет не выдерживает.
– Бывает, – согласился Михаил. – Только не у нас. По мне так: легкая любовь, которую, что курицу, в переулке поймать можно, недолго живет. – Михаил размахнулся и бросил окурок в темноту. Рассыпались искры, огонек погас. – Вот как! А вот которая птицей летает, эта наша! Пошли к столу.
Трудно потом было определить, когда в голову пришла мысль, что об этом надо написать. Руки тянулись к блокноту, в сознании мелькали обрывки фраз. Валентин подсаживался к парням и девушкам, расспрашивал их о молодоженах.
К утру гости начали расходиться, кланялись жениху и невесте, благодарили родителей, целовались, доходили до дверей, возвращались и снова кланялись жениху и невесте, снова благодарили родителей, снова целовались, снова доходили до дверей…
Молодежь продолжала танцевать. Ужами вились парни. Пиджаки давно были сброшены, вороты рубашек распахнуты.
Парень с белым бантом ухитрился-таки спеть свою частушку:
Ой, Семеновна,
Пошто ты бойкая?
Наверно, выпила
Пол-литра горького?
Спел и сразу успокоился, уснул сидя, прислонившись к стене. Хозяева настойчиво, но безуспешно пытались уложить гостей на скамейки и составленные рядом табуретки.
Спать легли, когда за окнами посветлело. Валентину долго не спалось. Он лежал на полатях, с которых рукой можно было дотянуться до потолка, и с завистью слушал храп соседей.
Предположим, он будет писать о Михаиле… Начать можно с того, как гудит дом, где идет свадьба… Он закрыл глаза и увидел Ольгу в белом свадебном платье… Не жить ему без нее… И вдруг с необычайной ясностью он понял, что надо писать, обязательно надо писать.
В колхозе Валентин жил больше недели. Целые дни проводил он на животноводческой ферме, где Татьяна работала дояркой, и в МТС, где Михаил работал трактористом, в школе; вечером шел в клуб на репетицию или на занятия зоотехнических курсов. Он записывал в блокнот все интересное, еще не представляя, что из этого пригодится для будущих корреспонденции. Только к самому концу командировки стало ясно, что и о чем будет писать. Больше всего он думал об очерке. Писать его Валентин начал неожиданно. Как-то он вышел на крыльцо покурить, бросил окурок в снег и не уходил. Замерзли уши, щипало нос, но Валентин не двигался с места. Конечно, думал он, надо писать очерк так, как бы он рассказал о виденном Ольге. Именно так.
Он вернулся в комнату и начал торопливо писать. Перо бежало по бумаге, многие слова оставались недописанными, потому что мысли теснились, перебивая одна другую, а сердце сжималось. Он не мог различить, о чьей же свадьбе размышляет – о своей, которой не было, или о той, которую видел. Писал он о Татьяне, а думалось об Ольге, писал о Михаиле, а вспоминал о своих переживаниях.
На другой день Валентин переписал первый набросок очерка, но прочитать побоялся: вдруг ничего не получилось?
Теперь он уже ни минуты не переставал думать о своем произведении. В поезде под медлительный перестук колес, в тишине на остановках, которые следовали одна за другой, он перебирал в уме фразы, слова.
И хотя ночь была бессонной, Валентин, придя в гостиницу, сел переписывать. Получалось что-то интересное, потому что сердце стучало радостно, и писалось легко.
Очерк он сразу сдал Копытову, чтобы скорее узнать результат. Два дня он ждал вызова к редактору, наконец, не выдержал и зашел сам.
– Не прочитал еще, – недовольно пробурчал Копытов. – Некогда. Не один ты пишешь. Почему вы только о своих строчках думаете? Зайди под вечер.
Из сотрудников Валентин был знаком лишь с Роговым и Ларисой Антоновой. Она ему понравилась и не потому, что каждый новичок в редакции ищет единомышленников, а потому что он увидел в ней умного, открытого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62