— Она подняла голову от тарелки, и Флинн заметил, что к ее губе прилип кусочек крабьего мяса, — казалось, будто это хвостик маленькой рыбешки, торчащий изо рта барракуды. — Они выбыли из игры, и теперь за дело взялась я. Я новый агент Рэда.
С Джеральда О'Лофлина Флинна моментально сошел весь лоск, словно его окунули в лимонный сок.
— Черт побери, — выдавил он.
— Ну-ну, успокойтесь, мой дорогой, — улыбнулась Ванда. — На самом деле все не так уж и плохо.
Флинн взялся за стакан — это будет его третья «Кровавая Мэри» за ужин.
Но вместо того, чтобы выпить, он отставил стакан подальше. Не стоит увлекаться спиртным, когда предстоят переговоры со Спрутом, или в конце концов прольется кровь невинных людей. Он пожал плечами.
— Я ничего не имею против вас лично. Но согласитесь, когда в течение многих месяцев ведешь переговоры с одним агентством, и вдруг появляется другое, перестроиться не так-то легко. Знаете ли вы, например, что мы уже достигли соглашения по многим вопросам, и вот теперь нам придется заново утрясать их с вами.
Ванда попыталась отыскать в тарелке еще хоть кусочек краба, но ей это не удалось. Тогда она взяла тарелку и, помогая себе вилкой, выпила густую красноватую подливку. В результате немного соуса пролилось ей на подбородок, и красная капля так и оставалась там, пока Ванда не стерла ее салфеткой. Посмотрев на ее испачканный красным подбородок, Флинн подумал: «Эта женщина убьет меня. Просто сожрет с потрохами».
Словно прочитав его мысли, Ванда произнесла:
— Не бойтесь, все будет хорошо, Герри, обещаю вам.
— Это вы так считаете, — ответил он.
Она резко отложила салфетку, отодвинула тарелку, которая со звоном ударилась о стакан с «Кровавой Мэри», и сложила перед собой руки, словно семилетняя девочка" впервые пришедшая к святому причастию.
— Итак, что касается пунктов, по которым вы договорились. Сотни пунктов. Да пусть хоть тысячи — мне наплевать. Они остаются в силе — по крайней мере, пока я веду дела.
Флинн выпучил глаза.
— Вы не ослышались, — продолжала она, — они остаются в силе. А теперь скажите, сколько Рэд зарабатывает в вашем сериале?
— Тысячу шестьсот долларов в неделю.
— А сколько просил Морис Уильямс?
— Три тысячи в неделю.
— А каковы ваши предложения? — Ванда так и впилась глазами в лицо Флинна, так что он не мог отвести взгляд или повернуть голову, чтобы соврать или сказать полуправду.
Да и какой смысл врать, подумал Флинн. Она все равно докопается.
— Мы предлагали две тысячи двести.
— Мы согласны, — заявила Ванда и улыбнулась при виде того, как у Флинна отвисает челюсть. — Ну, вот, все было не так уж и страшно. — Она огляделась по сторонам. — Так где же этот очаровашка с моим мороженым?
Но Флинну было не до ее мороженого. Его сейчас вообще мало что занимало, кроме желания как можно скорее подписать с Рэдом Рексом контракт. Он ласково погладил бокал с «Кровавой Мэри».
— Неужели все так просто, и вы берете две тысячи двести в неделю?
— Да, именно так. Берем две тысячи двести.
Помимо его воли рука Флинна потянулась к бокалу с коктейлем, и телебосс сделал большой глоток. Никогда в жизни не получал он такого наслаждения от выпивки. И это знаменитая Ванда Рейдел? Это Спрут? Больше похожа на котенка — такая мягкая. Он улыбнулся, она улыбнулась в ответ.
— Только у меня будут два крохотных условия. Чтобы, как говорится, подсластить пилюлю. Показать Рэду Рексу, что я действительно стараюсь ради него. Флинн поставил стакан.
— Что вы имеете в виду?
— У Рэда должно быть свободное расписание, чтобы, если его пригласят в какую-нибудь картину, он мог бы участвовать в съемках.
— А как же сериал? Как же ему удастся это совмещать?
— Я не прошу поблажек. Ну, будет делать несколько серии вперед. Речь идет только о свободном расписании.
— Согласен. Что-нибудь еще?
Ванда покачала головой:
— Пока больше ничего не приходит на ум.
Тут появился Эрни с мороженым, которое купил у «Баскин-Робинс».
— Специально для мадемуазель, — сказал он, ставя перед Вандой фарфоровую вазу.
Ванда Рейдел снова поймала взгляд Джеральда О'Лофлина Флинна и загрузила в рот большую порцию мороженого. Из уголков рта у нее потекли две желтоватые струйки, напомнившие Флинну клыки хищника. Очень медленно она произнесла:
— Есть еще одно маленькое условие, но об этом потом.
* * *
— Ты предала меня! Предала, предала! — Рэд Рекс начал свои причитания баритоном, которым говорил перед камерой, а закончил полным страдания сопрано, срывающимся на фальцет.
Разговор происходил в гримерной Рекса на телестудии, расположенной на Западной Пятьдесят шестой улице Манхэттана. Сидевший на розовом вращающемся стуле Рекс отвернулся от зеркала и обратил свои взоры на Ванду Рейдел. Для большей выразительности он даже топнул ногой.
— Продала меня с потрохами, — продолжал стенать он. — А раз так, ты уволена!
— Извини, любовь моя, но ты не можешь меня уволить, — заявила Ванда. — У нас эксклюзивный контракт. На три года без права разрыва. Без меня ты не сможешь найти работу.
— Ни за что не подпишу контакта с телестудией! По крайней мере, за две тысячи двести в неделю!
— Ты и не должен ничего подписывать. Я уже подписала все за тебя. Наш с тобой договор уполномочивает меня одобрять и подписывать за тебя все документы.
— Я не стану работать! Не стану — и все! — Лицо Рекса просветлело. — Заработаю себе ларингит. Самый долгий ларингит за всю историю телевидения. Затянувшийся. Он будет длиться целый год.
— Только попробуй симулировать ларингит, и я попрошу мистера Гордонса заглянуть тебе в глотку и выяснить, нельзя ли ее починить, — ласково сказала Ванда. — Не беспокойся, трудоспособность у тебя сохранится. Немые тоже могут работать — сможешь повторить жизненный путь Марселя Марсо.
— Ты этого не сделаешь. Мы все-таки живем в Америке. — Глаза Рэда Рекса сверкнули, голос сорвался.
— Нет, милый. Для тебя это, возможно, и Америка, а для меня — настоящие джунгли. А теперь кончай хныкать и постарайся увидеть в этом хорошую сторону.
— Здесь нет хорошей стороны.
— Я выговорила тебе возможность иметь свободное время, чтобы сниматься в фильмах, и вот-вот устрою тебе прекрасный контакт.
— Прекрасный контакт! Значит, мне придется в два раза больше вкалывать!
— Ну и что? Тебе это ничего не стоит, ты ведь очень способный.
— А что это еще за штука с трехминутным выступлением? — спросил Рекс.
— Это очень важно, — ответила Ванда. — Сегодня серия будет на три минуты короче. Сразу после рекламы ты выступишь с обращением к зрителям.
— Что еще за обращение? С чем я могу обратиться к армии домохозяек?
Ванда запустила руку в соломенный ридикюль, выглядевший так, словно был перешит из сандалий, которые носили несколько поколений мексиканских:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37