Кореец поднял на него свои карие глаза, обдав презрением, и глубоко погрузил пальцы в мышцу левого бедра своего пациента.
— Осторожно? — прошипел он. — Если бы ты овладел этим методом тогда, когда тебе это предлагалось, то же самое было бы сделано вдвое быстрее, и у него было бы больше шансов выжить. Если что-то не получится, не смей меня винить! Я знаю, что делаю: ведь я позаботился овладеть этим методом. Но разве могу я хоть в чем-нибудь положиться на неквалифицированную помощь белого?
— Все правильно, Чиун, успокойся.
Римо нашел себе занятие: он встал у подушки больного и принялся считать его пульс. В его ноздри просочился цветочный запах. Этот аромат был ему знаком. В нем была сладость и мускус. Он временно выбросил из головы мысли о запахе и, положив ладонь Липпинкотту на грудь, стал считать удары сердца и ритм дыхания. Когда Чиун покончил с большой веной в правой лодыжке Липпинкотта, пульс составлял всего 30 ударов в минуту, а грудь поднималась для вдоха всего один раз в шестнадцать секунд.
Чиун завершил операцию и поднял голову. Римо убрал ладонь с груди Липпинкотта.
— Он будет жить? — спросил он.
— Если да, то, надеюсь, ему никогда не придется испытывать такое унижение, как попытки научить чему-то человека, не желающего учиться и отвергающего ценный дар, словно грязь от...
— Он будет жить, Чиун? — повторил Римо свой вопрос.
— Не знаю. Яд распространился по организму. Все зависит от его воли к жизни.
— Ты все время говоришь о яде. Что за яд?
— Этого я не знаю, — покачал головой Чиун. — Этот яд калечит не тело, а мозг. Ты видел, как он срывал с себя одежду. Ему казалось, что самый воздух — тяжелое одеяло. Не понимаю!
— Так было и с его братом, — напомнил Римо. — Тот боялся японцев.
Чиун испытующе взглянул на Римо.
— Мы говорим об отравлении мозга. Какая тут связь?
— Его брат не мог находиться в одном помещении с японцами, — сказал Римо.
— Это не отравление мозга, а обыкновенный хороший вкус, — ответил Чиун. — Неужели ты не видишь разницы?
— Пожалуйста, Чиун, воздержись от лекций о нахальстве японцев. Брат этого парня выпрыгнул в окно, потому что не мог перенести их присутствия.
— С какого этажа? — спросил Чиун.
— С шестого.
— Двери не были заколочены?
— Нет.
— Ну, тогда он перегнул палку. Шесть этажей... — Чиун задумался. — Да, это чересчур. Вот если бы с третьего... Никогда не следует выпрыгивать из окна, расположенного выше третьего этажа, чтобы не находиться в одном помещении с японцами, если окна и двери не заколочены наглухо.
Римо внимательно посмотрел на Липпинкотта. Тело его казалось воплощением безмятежного покоя. Недавняя судорога прошла, тело мягко погружалось в глубокий сон.
— Думаю, он выкарабкается, Чиун, — предположил Римо.
— Тихо! — прикрикнул на него Чиун. — Что ты знаешь? — Он потрогал Липпинкотту горло, погрузил кулак в подложечную ямку и только после этого вынес заключение: — Выкарабкается!
— Вдруг на него так повлияла инъекция в руку? — сказал Римо.
Чиун пожал плечами.
— Не понимаю я вашей западной медицины. Раньше понимал, но потом, когда сериал про доктора Брюса Бартона стал непристойным, я перестал его смотреть и уже ничего не понимаю.
— Что за врач сделал ему инъекцию? — спросил Римо и, не дожидаясь ответа, вернулся к медсестре, но та могла сказать лишь одно: во всей больнице не осталось врача, который не осматривал бы Липпинкотта. Она предъявила ему список длиной в страницу. Римо кивнул и зашагал прочь.
— Когда я вас увижу? — крикнула ему вдогонку сестра.
— Очень скоро, — с улыбкой ответил Римо.
Липпинкотта он застал по-прежнему спящим. Чиун наблюдал за пациентом с удовлетворенным выражением лица. Римо воспользовался стоявшим в палате телефоном и набрал номер, по которому предлагалось звонить тем, кто хотел узнать выигрышные номера одной из 463 лотерей, проводимых в штатах Нью-Йорк, Нью-Джерси и Коннектикут. Чтобы услышать все номера, звонящему из автомата пришлось бы 9 раз бросать в прорезь десятицентовики. Не обращая внимания на автоответчик, монотонно перечисляющий номера, Римо произнес:
— Синее и золотое, серебряное и серое.
После этого он назвал номер телефона, с которого звонил.
Повесив трубку, он приготовился ждать. Через минуту телефон зазвонил.
— Смитти? — спросил Римо.
— Да. Что случилось?
— Рендл Липпинкотт попал в больницу. У него что-то вроде сумасшествия. По-моему, это похоже на то, что было с его братом.
— Я знаю, — сказал Смит. — Как его самочувствие?
— Чиун говорит, что он будет жить. Но к нему надо приставить охрану. Вы можете заставить семью прислать охранника?
— Да, — сказал Смит. — Сейчас.
— Мы будем ждать здесь. Второе. Поднимите всю информацию по Липпинкоттам. Тут побывал врач, который, возможно, впрыснул Рендлу смертельный яд. Поищите ниточку в семье. Врача, еще чего-нибудь... — Римо опять почувствовал цветочный аромат.
— Сделаем, — сказал Смит.
— Какие новости от Руби?
— Пока никаких.
— Чего еще ждать от женщины! — усмехнулся Римо.
Глава девятая
Елена Гладстоун спала в спальне на третьем этаже особняка на 81-й Ист-стрит. Она была обнажена. Ее разбудил телефонный звонок. Она села и прижала трубку плечом. Простыня сползла на кровать.
— Доктор Гладстоун слушает, — сказал она. Услыхав знакомый голос, она выпрямилась, как по команде. Сон сняло как рукой. — Жив? — переспросила она. — Не может быть! Я сама сделала ему укол. — Она обратилась в слух. — Я видела их в больнице, но они не могли... Не знаю. Надо подумать. Они по-прежнему в больнице? — Пауза. — Я позвоню вам завтра.
Положив трубку на рычаги, она задумалась. Она никак не могла понять, каким образом престарелый азиат и молодой белый мужчина спасли Рендлу Липпинкотту жизнь. После укола, который она ему сделала, это было совершенно невероятно. Но это тем не менее случилось; теперь Липпинкотта станут бдительно охранять. Когда он отойдет, то наверняка заговорит.
С ним необходимо разделаться. Как и с этими двумя. Ведь ей предстояло продолжить устранение Липпинкоттов.
Она задумалась о двоих спасителях — азиате и молодом американце. При воспоминании о Римо, его бездонных глазах и улыбке, в которой обнажились его белоснежные зубы и растянулись губы, но которая не затронула оставшихся серьезными глаз, она невольно содрогнулась и натянула на голое тело простыню.
Их требуется убрать. Ей будет жаль американца, но работа есть работа.
Она потянулась к телефону.

* * *
Руби Гонзалес посетила в поисках Флосси все кабаки на 22-й стрит. Раньше ей было невдомек, что у белых столько кабаков, что в этих кабаках торчит такое количество пьянчуг и что эти пьянчуги воображают, будто молоденькая негритянка, сунувшаяся в такой кабак без провожатого, должна благодарить Бога за их общество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33