Как я объясню Пентагону?
— Ну хорошо. Скажем, вы обратились ко мне с первоначальными данными, потом я обратился к вам за лингвистической помощью. А Разведывательное управление министерства обороны мы и вовсе оставим за скобками. Идет?
— Согласен. Так как вы говорите — Синанджу?
— Именно. Нам уже известно, что слово «чонгал» означает «скорпион».
— Ладно, я перезвоню. — И Фоксворти переключился на внутреннюю связь.
— Лингвистическая служба, — раздался в трубке бесцветный голос.
— Говорит Фоксворти. Мне нужен специалист по корейскому языку.
— Слушаю вас, — через секунду отозвалась трубка с азиатским акцентом.
— Что значит слово «Синанджу»?
— Простите, я хотел бы услышать точное произношение слова.
— Произносится так же, как слышится, — слегка разозлился Фоксворти.
— Ну, в зависимости от слогоделения можно перевести как «новая необычная закуска».
— Что? Закуска?
— Таков ближайший английский эквивалент. Точный перевод слога «анджу» — что-то вкусное, чем можно закусывать выпитое. Слог «син» в данном случае, вероятно, означает «новый». Однако, если «анджу» разделить на два слога, то «джу» переводится как слово «далекий».
— А слог «син» значит «новый»?
— Так точно.
— Значит, получается «новый — пробел — далекий». Остается слог «ан»...
— О, у этого слога масса разных значений, начиная с весьма распространенной корейской фамилии. Не зная точного произношения, то есть точного слогоделения, невозможно перевести точнее.
— Ну хорошо, не стоит так уж углубляться.
Отключившись от внутренней связи, Фоксворти вернулся к Четтевею из Военной разведки:
— Значение не понятно, но «син» значит «новый», «джу» — «далекий». Значит, в итоге получается «Новый — пробел — далекий скорпион».
— Хм-м-м... звучит не очень здорово. Похоже на что-то дальнобойное.
— Именно!
— Что ж, придется начинать официальную телефонную конференцию.
На связь вышли остальные разведслужбы, но ни одна из них не смогла добавить ничего существенного к предложенному Военной разведкой лингвистическому анализу.
Доложили председателю комитета начальников штабов, но он лишь коротко бросил:
— Благодарю вас, господа. Сообщение имеет несомненную ценность.
И господа призадумались, что же теперь станет делать председатель с этой новой северокорейской угрозой, по сравнению с которой атомная бомба казалась ничуть не опаснее упавшей со стола головки сыра.
Глава 35
Когда самолет стал заходить на посадку, с контрольной вышки их приветствовали словами: «Добро пожаловать в настоящую Македонию!» Взглянув на блестевшую внизу реку, мастер Синанджу буркнул:
— Лжецы!
— А что за река? — спросил Римо.
— Ишм!
— Так где же мы?
— Над Иллирией.
Уткнувшись в разложенную на коленях карту, ученик произнес:
— Не вижу тут никакой Иллирии.
— Страны иногда меняют свое название. Поищи Ишм.
— Ага, вот он! Мы над Тираной, столицей Албании... Пойду-ка я поговорю с пилотом.
Вернувшись из пилотской кабины, Римо сообщил:
— Ему посулили золотые горы, как только он посадит здесь самолет.
— Он понес наказание?
— Да, теперь самолетом управляет второй пилот: у первого больше нет пальцев.
* * *
Когда самолет наконец приземлился в Скопье, первым из салона вышел Римо. Сверху город ему здорово напоминал Афины, но Чиун безапелляционно заявил, что река под ними, несомненно, и есть Вардар.
Внизу у трапа уже ждал почетный караул в темно-зеленой форме. Зазвучали фанфары и барабаны, грянул артиллерийский салют. Словно длинный лягушачий язык, развернулась красная ковровая дорожка. На одном конце ее красовалось изображение восходящего солнца с шестнадцатью лучами. Римо сразу же распознал знакомый символ, виденный им на конверте македонского правительства.
Поэтому он закричал:
— Приехали!
Только после этого на верхней ступеньке трапа показался Чиун, величественно задрав подбородок. Сделав глубокий вдох, он медленно выдохнул:
— Да, это Македония!
— Ты уверен?
— Воздух пахнет так, как надо. Он пахнет Вардаром.
— Ладно, поверю тебе на слово, — пробормотал Римо, который чувствовал запах козьего сыра, виноградных листьев и чего-то такого, что для него ассоциировалось только с Грецией.
Высокий стройный мужчина в обычном деловом костюме и красном галстуке с восходящим солнцем и шестнадцатью лучами, шагнул навстречу мастеру Синанджу. Густые седые волосы были приглажены, словно утюгом.
Спустившись на землю, Чиун надменно взглянул на него.
— Это я написал вам письмо, — признался мужчина. — Я вызвал вас сюда.
— Никто не может вызвать мастера Синанджу, холоп! Где король Македонии?
— Король?
— Да. Я стану разговаривать только с ним!
— Но я и есть король!
— Где же твоя мантия, корона, золотой скипетр?
— Но ведь на дворе двадцатый век! Я — президент страны!
Чиун скривился, словно от зубной боли.
— Демократия, — презрительно процедил он сквозь зубы. — Если ты хочешь, чтобы Дом Синанджу служил твоей стране, надо назначить настоящего короля!
— И все?
— Нет, еще потребуется золото, много золота.
— У нас есть золото. Правда, его не очень много, но... Если Дом Синанджу хочет видеть в Македонии короля, что ж, я стану королем!
Только теперь мастер Синанджу поклонился правителю Македонии.
По пути к черному лимузину, со всех сторон разукрашенному государственной символикой, правитель Македонии взглянул на Римо.
— Вы грек?
— Нет.
— Прекрасно, — отозвался правитель Македонии.
— Он мой подмастерье, — вмешался Чиун.
— В нем есть македонская кровь?
— Конечно, нет! — воскликнул Римо.
— Возможно, есть, — возразил учитель. — К сожалению, в нем намешано столько кровей, что... — Он безнадежно махнул рукой.
— Я протестую! — отозвался ученик.
— Пусть будет дворняжкой, лишь бы не кусался, — пробормотал глава Македонии, глядя на лакея, услужливо открывшего перед ним дверь лимузина.
Любезно пропустив мастера Синанджу вперед, король уселся в лимузин и захлопнул дверцу перед самым носом Римо.
Отступив на шаг назад, тот сердито пнул заднее колесо. Лимузин тронулся, а к Римо подъехал другой, правда, не столь шикарный. Шофер открыл дверь, и Римо плюхнулся на заднее сиденье.
* * *
В президентском дворце правитель Македонии, извинившись, удалился. Чиуна с Римо усадили на бархатные подушки на полу и стали услаждать слух высоких гостей игрой на лире и цитре. Потом кто-то затянул песни, восхвалявшие Александра Македонского и его бессмертные подвиги.
Чиун сохранял величавую невозмутимость, а Римо все время тянуло зевать.
Правитель Македонии явился только через час. В алой королевской мантии, подбитой мехом горностая, и с тяжелой золотой короной, инкрустированной изумрудами, на голове. Правда, золото скорее смахивало на позолоту, а на изумрудах тускло блестели царапины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Ну хорошо. Скажем, вы обратились ко мне с первоначальными данными, потом я обратился к вам за лингвистической помощью. А Разведывательное управление министерства обороны мы и вовсе оставим за скобками. Идет?
— Согласен. Так как вы говорите — Синанджу?
— Именно. Нам уже известно, что слово «чонгал» означает «скорпион».
— Ладно, я перезвоню. — И Фоксворти переключился на внутреннюю связь.
— Лингвистическая служба, — раздался в трубке бесцветный голос.
— Говорит Фоксворти. Мне нужен специалист по корейскому языку.
— Слушаю вас, — через секунду отозвалась трубка с азиатским акцентом.
— Что значит слово «Синанджу»?
— Простите, я хотел бы услышать точное произношение слова.
— Произносится так же, как слышится, — слегка разозлился Фоксворти.
— Ну, в зависимости от слогоделения можно перевести как «новая необычная закуска».
— Что? Закуска?
— Таков ближайший английский эквивалент. Точный перевод слога «анджу» — что-то вкусное, чем можно закусывать выпитое. Слог «син» в данном случае, вероятно, означает «новый». Однако, если «анджу» разделить на два слога, то «джу» переводится как слово «далекий».
— А слог «син» значит «новый»?
— Так точно.
— Значит, получается «новый — пробел — далекий». Остается слог «ан»...
— О, у этого слога масса разных значений, начиная с весьма распространенной корейской фамилии. Не зная точного произношения, то есть точного слогоделения, невозможно перевести точнее.
— Ну хорошо, не стоит так уж углубляться.
Отключившись от внутренней связи, Фоксворти вернулся к Четтевею из Военной разведки:
— Значение не понятно, но «син» значит «новый», «джу» — «далекий». Значит, в итоге получается «Новый — пробел — далекий скорпион».
— Хм-м-м... звучит не очень здорово. Похоже на что-то дальнобойное.
— Именно!
— Что ж, придется начинать официальную телефонную конференцию.
На связь вышли остальные разведслужбы, но ни одна из них не смогла добавить ничего существенного к предложенному Военной разведкой лингвистическому анализу.
Доложили председателю комитета начальников штабов, но он лишь коротко бросил:
— Благодарю вас, господа. Сообщение имеет несомненную ценность.
И господа призадумались, что же теперь станет делать председатель с этой новой северокорейской угрозой, по сравнению с которой атомная бомба казалась ничуть не опаснее упавшей со стола головки сыра.
Глава 35
Когда самолет стал заходить на посадку, с контрольной вышки их приветствовали словами: «Добро пожаловать в настоящую Македонию!» Взглянув на блестевшую внизу реку, мастер Синанджу буркнул:
— Лжецы!
— А что за река? — спросил Римо.
— Ишм!
— Так где же мы?
— Над Иллирией.
Уткнувшись в разложенную на коленях карту, ученик произнес:
— Не вижу тут никакой Иллирии.
— Страны иногда меняют свое название. Поищи Ишм.
— Ага, вот он! Мы над Тираной, столицей Албании... Пойду-ка я поговорю с пилотом.
Вернувшись из пилотской кабины, Римо сообщил:
— Ему посулили золотые горы, как только он посадит здесь самолет.
— Он понес наказание?
— Да, теперь самолетом управляет второй пилот: у первого больше нет пальцев.
* * *
Когда самолет наконец приземлился в Скопье, первым из салона вышел Римо. Сверху город ему здорово напоминал Афины, но Чиун безапелляционно заявил, что река под ними, несомненно, и есть Вардар.
Внизу у трапа уже ждал почетный караул в темно-зеленой форме. Зазвучали фанфары и барабаны, грянул артиллерийский салют. Словно длинный лягушачий язык, развернулась красная ковровая дорожка. На одном конце ее красовалось изображение восходящего солнца с шестнадцатью лучами. Римо сразу же распознал знакомый символ, виденный им на конверте македонского правительства.
Поэтому он закричал:
— Приехали!
Только после этого на верхней ступеньке трапа показался Чиун, величественно задрав подбородок. Сделав глубокий вдох, он медленно выдохнул:
— Да, это Македония!
— Ты уверен?
— Воздух пахнет так, как надо. Он пахнет Вардаром.
— Ладно, поверю тебе на слово, — пробормотал Римо, который чувствовал запах козьего сыра, виноградных листьев и чего-то такого, что для него ассоциировалось только с Грецией.
Высокий стройный мужчина в обычном деловом костюме и красном галстуке с восходящим солнцем и шестнадцатью лучами, шагнул навстречу мастеру Синанджу. Густые седые волосы были приглажены, словно утюгом.
Спустившись на землю, Чиун надменно взглянул на него.
— Это я написал вам письмо, — признался мужчина. — Я вызвал вас сюда.
— Никто не может вызвать мастера Синанджу, холоп! Где король Македонии?
— Король?
— Да. Я стану разговаривать только с ним!
— Но я и есть король!
— Где же твоя мантия, корона, золотой скипетр?
— Но ведь на дворе двадцатый век! Я — президент страны!
Чиун скривился, словно от зубной боли.
— Демократия, — презрительно процедил он сквозь зубы. — Если ты хочешь, чтобы Дом Синанджу служил твоей стране, надо назначить настоящего короля!
— И все?
— Нет, еще потребуется золото, много золота.
— У нас есть золото. Правда, его не очень много, но... Если Дом Синанджу хочет видеть в Македонии короля, что ж, я стану королем!
Только теперь мастер Синанджу поклонился правителю Македонии.
По пути к черному лимузину, со всех сторон разукрашенному государственной символикой, правитель Македонии взглянул на Римо.
— Вы грек?
— Нет.
— Прекрасно, — отозвался правитель Македонии.
— Он мой подмастерье, — вмешался Чиун.
— В нем есть македонская кровь?
— Конечно, нет! — воскликнул Римо.
— Возможно, есть, — возразил учитель. — К сожалению, в нем намешано столько кровей, что... — Он безнадежно махнул рукой.
— Я протестую! — отозвался ученик.
— Пусть будет дворняжкой, лишь бы не кусался, — пробормотал глава Македонии, глядя на лакея, услужливо открывшего перед ним дверь лимузина.
Любезно пропустив мастера Синанджу вперед, король уселся в лимузин и захлопнул дверцу перед самым носом Римо.
Отступив на шаг назад, тот сердито пнул заднее колесо. Лимузин тронулся, а к Римо подъехал другой, правда, не столь шикарный. Шофер открыл дверь, и Римо плюхнулся на заднее сиденье.
* * *
В президентском дворце правитель Македонии, извинившись, удалился. Чиуна с Римо усадили на бархатные подушки на полу и стали услаждать слух высоких гостей игрой на лире и цитре. Потом кто-то затянул песни, восхвалявшие Александра Македонского и его бессмертные подвиги.
Чиун сохранял величавую невозмутимость, а Римо все время тянуло зевать.
Правитель Македонии явился только через час. В алой королевской мантии, подбитой мехом горностая, и с тяжелой золотой короной, инкрустированной изумрудами, на голове. Правда, золото скорее смахивало на позолоту, а на изумрудах тускло блестели царапины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69