Сознавать это было жутковато. Одни… совсем, совсем одни.
Завернувшись в шерстяное одеяло, я долго слушал шум воды в реке.
Заснул нескоро.
Глава 12
Теперь я подготовил свои пистолеты. Мне не хотелось пускать их в дело, но нужда могла заставить. Лук я всегда носил с собой, стрелы держал наготове.
Река бесконечно петляла между поросших лесом берегов, омывая корни наклонившихся к воде деревьев, отяжелевших от бремени листвы. Мертвые деревья, плывущие по течению вверх корнями, были опасны для легкого, сделанного из березовой коры каноэ, и мы все время находились в напряжении. За каждым поворотом реки могли скрываться враждебно настроенные индейцы или какое-нибудь препятствие, способное распороть дно нашей лодки.
Но пока что мы плыли по реке в гордом одиночестве и любовались окружающей нас красотой.
Лес стал темным. Там, где стояли кипарисы, украшенные, как кружевами, испанским мхом, сгущались тени. Водяной дуб, эвкалипты и другие деревья густо росли по берегам, а над водой плясали крошечные колибри, переливчатые перышки которых сверкали на свету. Казалось, птички играют со своей собственной красотой.
Наше каноэ подняло стаю уток, и Кеокотаа подстрелил одну из лука. Река щедро делилась с нами своими богатствами. Мы ловили рыбу, охотились на лесных голубей и гусей. Жизнь была великолепна.
— Здесь нет людей, — предположил Кеокотаа.
— Иногда это лучше.
Индеец бросил на меня через плечо взгляд, выражавший полное согласие.
Вот почему, наверное, Кеокотаа путешествовал — чтобы остаться наедине с природой или почти наедине. Как долго это продлится? Зная свой народ, легкий на ногу, зараженный духом стяжательства, я предвидел скорый конец всему. Нам повезло. Мы были из самых первых. Пользуясь благами этой богатейшей земли, мы могли везде легко прожить, свободно путешествовать без помех.
— Я опять про англичанина. Ты долго его знал?
Он поднял над водой руку:
— Я был вот таким маленьким, когда он пришел. А когда умер, уже стал мужчиной.
Его слова удивили меня. Я не мог представить себе, что англичанин прожил среди индейцев так долго. Тут какая-то тайна. Почему образованный, интеллигентный человек решил удалиться от привычной жизни? И как он впервые попал сюда?
— Хорошо иметь друга.
Ответ последовал только через несколько минут. Кеокотаа произнес:
— Это плохо. Для меня плохо.
— Плохо иметь друга? Но…
— Я был маленький. Он рассказывал разные истории. Мне нравились его истории. Не про койотов. Не про филинов. Про людей в железной одежде, которые воевали сидя на спинах лошадей. — Он помолчал, затем спросил: — Что такое лошадь?
Ну конечно, он никогда не видел лошадь.
— Это животное. Больше, чем лось. У него нет рогов. Люди ездят на нем верхом.
— Верхом?
— Сидят на них, расставив ноги, и едут далеко-далеко.
— У них длинный хвост? Два уха… вот такие? — Он изобразил уши лошади, подняв два пальца.
— Да, именно так.
— Я видел это животное. Оно очень быстро бегает.
— Ты видел лошадь?! Не может быть! Ты…
Тут я вовремя остановился. Ведь однажды он уже говорил мне о животном, которое могло быть только слоном, но с длинной шерстью. Тогда он очень рассердился.
— Где ты видел лошадь? — поправился я.
— Много видел. — Он показал рукой на юг. — Я убил одну, молодую. Ел. — Он взглянул на меня, проверяя, верю ли я ему. — У нее всегда один палец на каждой ноге. Очень твердый.
— Будь я проклят! Лошади здесь?
Но вообще-то существует предание о том, что после смерти Де Сото его воины построили лодки и ушли вниз по реке. Что они сделали со своими лошадьми? Если они отпустили их, лошади вполне могли одичать. А испанцы ездили верхом на жеребцах, а кобыл и мулов навьючивали.
Лошади… ну, это уже что-то! Если бы мы смогли поймать и приручить пару лошадей…
Если бы было, на ком ехать верхом, то равнины Далеких Земель, возможно, не показались бы такими безбрежными.
Наше каноэ плавно скользило по водам Миссисипи, а когда настала ночь, мы стали держаться ближе к западному берегу. Однажды заметили тонкий дымок, но не стали причаливать к берегу, так как вряд ли нашли бы здесь друзей. Свой лагерь разбили на илистой отмели. Выходя на сушу, убили водяного щитомордника.
Кеокотаа удивлял меня. То, что кикапу склонны к путешествиям, мы знали от чероки, но я чувствовал, что в нем скрывается еще что-то. Может, в детстве у него был слишком хороший учитель? Может, одинокий англичанин учил его слишком хорошо? Может, в результате этого обучения получился неудачник, такой же, как и я?
Эта мысль пришла ко мне нежданной, нежелательной, непрошенной. Разве я неудачник? Разве образование, которое дал мне Саким, не внушило мне идеи, которых я мог вовсе не иметь?
Кин Ринг и Янс были гораздо более приспособленными к жизни в Новом Свете, чем я. Особенно Янс, потому что он не задавал вопросов, а принимал как должное все, с чем ему приходилось сталкиваться, и разрешал любые проблемы наилучшим из возможных способов. Он сжился со своим миром, и ему в голову не приходило изменить его. Если он пахал и на его пути попадалось дерево, он срубал дерево. Если индеец пытался убить его, он убивал индейца и продолжал заниматься начатым делом. Кин Ринг мало чем отличался от Янса, хотя он любил строить планы на будущее.
Саким являлся своего рода ученым и философом, и, как у всех людей того времени и той страны, интересы его распространялись на все. Он задавал вопросы и искал ответы. Он учился действовать, как и я.
Кеокотаа обладал беспокойным умом. Англичанин пробудил в нем что-то такое, что отдалило его от соплеменников. Я начал замечать, что его мышление стало не таким, как у них.
Мы оказались не такими, как все. Кеокотаа и я, но он в большей степени, чем я. Индейцы, которых я знал, принадлежали к кланам, а клан требует, чтобы все его члены подчинялись его законам. Сотнями лет индейцы жили безо всяких перемен, а тут среди них стали появляться англичане, шотландцы, французы с новым оружием, новыми идеями, которые будоражили умы. Кеокотаа стал жертвой перемен. Его англичанин бросил камень в стоячую воду мышления, и кто знал, как далеко разойдутся круги?
— Скоро большая деревня. — Кеокотаа показал вперед. — Куапо. — Он повел рукой вокруг, захватив и ту часть страны, где мы сейчас находились, и ту, откуда мы плыли. — Оседжи. Очень высокие люди. — Он развел руки примерно на фут. — Настолько выше меня.
Шести с половиной — семи футов высотой? Ничего себе. Судя по тому, как их изобразил Кеокотаа, куапо были немного сутулыми и узкоплечими.
— Нехорошо для нас. Кикапу воюют с ними.
Деревня находилась на восточном берегу, поэтому мы держались западного, всматриваясь в даль, чтобы не пропустить устье реки Арканзас, которое так ждали. Арканзас впадал в Миссисипи с северо-запада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81