Да ты и впрямь закоренелый янсенист. Что ж, давай сметем с лица земли Римскую Католическую Церковь и христианских государей, сожжем алтари, вернемся ко временам мучеников: пусть турки перережут всех, зато вера укрепится! И ты в это веруешь? Кто же из нас двоих более заблуждается?
Пока они вели словесное сражение, я отошел к лестнице, которой мы воспользовались, чтобы подняться на второй ярус, и примостился на небольшой площадке, откуда было удобно наблюдать за тем, что происходило вне стен Колизея. Только тут я понял, почему Дульчибени с таким интересом поглядывал вниз.
Вокруг кареты суетились стражи порядка, слышен был голос Тиракорды. Кое-кто посматривал и вверх, видно, предполагалось задержать нас.
И вдруг что-то случилось. От неожиданности я даже вздрогнул. Глухой рокот, похожий на хор воинственных кличей, поднялся вокруг Колизея, затем последовал треск, который обычно сопровождает падение камней и кусков дерева.
Орда Баронио (видимо, неплохо подготовившись) окружила Колизей, вооруженная дубинками и палками всех калибров. Причем сделала это так стремительно, что посланники Барджелло не успели даже сообразить, что предпринять. В свете факелов, которые принесли с собой сбиры, происходящее предстало моим глазам как на ладони.
Набег подземного племени был внезапен и безжалостен, как и положено варварам. Небольшая группа нападавших появилась со стороны арки Константина, другая нагрянула из-за стены, которой обнесены сады, выходящие на руины Курии Остилии, третья – из развалин храма Изиды и Сераписа. Вся эта рать в лохмотьях улюлюкала и вопила, наводя ужас на стражей порядка, коих было вдвое меньше.
Оторопев от неожиданности, два сбира, державшиеся все это время чуть поодаль, первые пали под натиском атакующих со стороны арки Константина. Далее стычка превратилась в нечто совсем уж далекое от каких-либо правил ведения боя – просто в беспорядочную драку, где в ход пускалось все. Однако никто не умер, судя по тому, что вскоре жертвы нападения обратились в бегство по улице, ведущей к Сан-Джованни. Еще два сбира, уже было собравшихся проникнуть в Колизей, насмерть перепугавшись, со всех ног дали деру по направлению к Сан-Пьетро-ин-Винколи, даже не вступив в бой. Среди четверки бросившихся за ними вдогон я как будто бы узнал Угонио по его манере выражаться.
Иначе сложилось у тех двоих сбиров, что охраняли карету Тиракорды: один из них пустил в ход саблю, легко отбившись от троицы нападавших. Второй, единственный прибывший к месту беспорядков верхом, водрузил на седло кого-то толстого и неловкого с сумкой на шее. Это был Тиракорда, если зрение не подводило меня, очевидно, стража приняла его за жертву ночного происшествия и решила отвезти в безопасное место. Стоило лошади с двумя седоками удалиться в сторону Монте Кавалло, сбир, сдерживающий натиск, также задал стрекача и вскоре был таков. Ничто более не нарушало тишины древних руин.
Я вновь обернулся к Атто и Дульчибени, также не сводивших глаз с происходящего внизу.
– Все кончено, Мелани. Ты выиграл с помощью своих замогильных уродов, своей манией выпытывать, подсматривать, плести интриги и нездоровым желанием пресмыкаться перед сильными мира сего. Мне осталось лишь отпереть сундучок и показать тебе содержимое, возможно, твоему ученику это будет особенно приятно.
– Да, конечно, – устало вторил ему Атто.
Расстояние между ними сократилось до нескольких локтей, Атто оставалось вскарабкаться на стену Колизея и предстать перед противником.
Однако я не разделял мнение аббата: ничего еще не было окончено. Мы ночи напролет шли по пятам Дульчибени, терялись в догадках. И все это, чтобы ответить на главный вопрос: кто отравил Никола Фуке и почему? Меня удивило, отчего Атто так и не задал его. Ничто, однако, не мешало мне самому это сделать.
– Зачем вам понадобилось убивать суперинтенданта, господин Помпео?
Дульчибени вытаращил глаза да и закатился в хохоте.
– Спроси об этом своего дорогого аббата, мой мальчик! – ответил он. – Спроси, почему его другу стало так плохо после ножной ванны. А еще почему он так суетился, забросал бедного старика вопросами, не дав спокойно умереть. И еще, что было подмешано в воду, какие яды действуют через кожу.
Я инстинктивно обернулся к Атто, который словно воды в рот набрал. Было очевидно: ответ Дульчибени застал его врасплох.
– Но ты… – только и мог он выговорить.
– Я опустил в лохань одну из своих мышек, – продолжал янсенист, – она тут же сдохла в ужасных муках. Аббат Мелани, яд был сильнейшим и предательским: будучи растворен в воде, он проникает под ногти, въедается в кожу, не оставляя следов, поднимается до внутренностей и поражает их. Настоящее произведение искусства, подвластное лишь французским парфюмерам. Я не ошибся?
И тут я вспомнил: когда Кристофано второй раз подошел к трупу, на полу возле лохани он заметил несколько лужиц, хотя я до этого еще утром подтер пол. Видно, беря немного воды на пробу, Дульчибени расплескал ее. Я вздрогнул при мысли, что мои руки касались убийственной жидкости, Слава Богу, доза была очень мала.
Дульчибени снова обратился к Атто:
– Это Наихристианнейший из королей доверил тебе столь деликатное поручение, а, аббат? От которого ты не мог отказаться, каким бы ужасающим оно ни было, желая дать ему высшее доказательство своей верности…
– Довольно! Не имеешь права! – обрел вдруг дар речи Атто, карабкаясь на стену.
– Должно быть, этот христианский монарх много чего наговорил тебе по поводу Фуке, поручая расправу над ним. Так? А ты, гнусный смерд, повиновался. Однако, умирая на твоих руках, Фуке прошептал какие-то слова, которых ты не ожидал. Могу себе представить, что это было – намек на некие тайны, что-то малопонятное для постороннего, однако этого хватило, чтобы ты понял, что сам являешься пешкой в игре, о существовании которой не имеешь понятия.
– Ты бредишь, Дульчибени, я не… – снова попытался прервать его Атто.
– Ты не обязан отвечать! Эти несколько слов останутся вашим с Фуке секретом, это не так уж важно, – борясь с крепчавшим ветром, продолжал Дульчибени. – Но в эту минуту ты понял, что король надул тебя, воспользовавшись тобой, и стал бояться за себя. И вознамерился разузнать все о постояльцах. При этом отчаянно пытался понять истинную причину того, почему именно тебе поручили расправиться с твоим другом.
– Ты безумец, Дульчибени, и пытаешься обвинить меня, чтобы скрыть свою вину, ты…
– А ты, мой мальчик, – Дульчибени вновь обращался ко мне, – расспроси аббата, почему последними словами Фуке было: «Ах, так это правда?» Разве они странным образом не напоминают знаменитую арию прошлого золотого века: «Аhi, dunqu'e pur vero?»Мелани, тебе ли, столько раз исполнявшему ее в его присутствии, не знать ее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
Пока они вели словесное сражение, я отошел к лестнице, которой мы воспользовались, чтобы подняться на второй ярус, и примостился на небольшой площадке, откуда было удобно наблюдать за тем, что происходило вне стен Колизея. Только тут я понял, почему Дульчибени с таким интересом поглядывал вниз.
Вокруг кареты суетились стражи порядка, слышен был голос Тиракорды. Кое-кто посматривал и вверх, видно, предполагалось задержать нас.
И вдруг что-то случилось. От неожиданности я даже вздрогнул. Глухой рокот, похожий на хор воинственных кличей, поднялся вокруг Колизея, затем последовал треск, который обычно сопровождает падение камней и кусков дерева.
Орда Баронио (видимо, неплохо подготовившись) окружила Колизей, вооруженная дубинками и палками всех калибров. Причем сделала это так стремительно, что посланники Барджелло не успели даже сообразить, что предпринять. В свете факелов, которые принесли с собой сбиры, происходящее предстало моим глазам как на ладони.
Набег подземного племени был внезапен и безжалостен, как и положено варварам. Небольшая группа нападавших появилась со стороны арки Константина, другая нагрянула из-за стены, которой обнесены сады, выходящие на руины Курии Остилии, третья – из развалин храма Изиды и Сераписа. Вся эта рать в лохмотьях улюлюкала и вопила, наводя ужас на стражей порядка, коих было вдвое меньше.
Оторопев от неожиданности, два сбира, державшиеся все это время чуть поодаль, первые пали под натиском атакующих со стороны арки Константина. Далее стычка превратилась в нечто совсем уж далекое от каких-либо правил ведения боя – просто в беспорядочную драку, где в ход пускалось все. Однако никто не умер, судя по тому, что вскоре жертвы нападения обратились в бегство по улице, ведущей к Сан-Джованни. Еще два сбира, уже было собравшихся проникнуть в Колизей, насмерть перепугавшись, со всех ног дали деру по направлению к Сан-Пьетро-ин-Винколи, даже не вступив в бой. Среди четверки бросившихся за ними вдогон я как будто бы узнал Угонио по его манере выражаться.
Иначе сложилось у тех двоих сбиров, что охраняли карету Тиракорды: один из них пустил в ход саблю, легко отбившись от троицы нападавших. Второй, единственный прибывший к месту беспорядков верхом, водрузил на седло кого-то толстого и неловкого с сумкой на шее. Это был Тиракорда, если зрение не подводило меня, очевидно, стража приняла его за жертву ночного происшествия и решила отвезти в безопасное место. Стоило лошади с двумя седоками удалиться в сторону Монте Кавалло, сбир, сдерживающий натиск, также задал стрекача и вскоре был таков. Ничто более не нарушало тишины древних руин.
Я вновь обернулся к Атто и Дульчибени, также не сводивших глаз с происходящего внизу.
– Все кончено, Мелани. Ты выиграл с помощью своих замогильных уродов, своей манией выпытывать, подсматривать, плести интриги и нездоровым желанием пресмыкаться перед сильными мира сего. Мне осталось лишь отпереть сундучок и показать тебе содержимое, возможно, твоему ученику это будет особенно приятно.
– Да, конечно, – устало вторил ему Атто.
Расстояние между ними сократилось до нескольких локтей, Атто оставалось вскарабкаться на стену Колизея и предстать перед противником.
Однако я не разделял мнение аббата: ничего еще не было окончено. Мы ночи напролет шли по пятам Дульчибени, терялись в догадках. И все это, чтобы ответить на главный вопрос: кто отравил Никола Фуке и почему? Меня удивило, отчего Атто так и не задал его. Ничто, однако, не мешало мне самому это сделать.
– Зачем вам понадобилось убивать суперинтенданта, господин Помпео?
Дульчибени вытаращил глаза да и закатился в хохоте.
– Спроси об этом своего дорогого аббата, мой мальчик! – ответил он. – Спроси, почему его другу стало так плохо после ножной ванны. А еще почему он так суетился, забросал бедного старика вопросами, не дав спокойно умереть. И еще, что было подмешано в воду, какие яды действуют через кожу.
Я инстинктивно обернулся к Атто, который словно воды в рот набрал. Было очевидно: ответ Дульчибени застал его врасплох.
– Но ты… – только и мог он выговорить.
– Я опустил в лохань одну из своих мышек, – продолжал янсенист, – она тут же сдохла в ужасных муках. Аббат Мелани, яд был сильнейшим и предательским: будучи растворен в воде, он проникает под ногти, въедается в кожу, не оставляя следов, поднимается до внутренностей и поражает их. Настоящее произведение искусства, подвластное лишь французским парфюмерам. Я не ошибся?
И тут я вспомнил: когда Кристофано второй раз подошел к трупу, на полу возле лохани он заметил несколько лужиц, хотя я до этого еще утром подтер пол. Видно, беря немного воды на пробу, Дульчибени расплескал ее. Я вздрогнул при мысли, что мои руки касались убийственной жидкости, Слава Богу, доза была очень мала.
Дульчибени снова обратился к Атто:
– Это Наихристианнейший из королей доверил тебе столь деликатное поручение, а, аббат? От которого ты не мог отказаться, каким бы ужасающим оно ни было, желая дать ему высшее доказательство своей верности…
– Довольно! Не имеешь права! – обрел вдруг дар речи Атто, карабкаясь на стену.
– Должно быть, этот христианский монарх много чего наговорил тебе по поводу Фуке, поручая расправу над ним. Так? А ты, гнусный смерд, повиновался. Однако, умирая на твоих руках, Фуке прошептал какие-то слова, которых ты не ожидал. Могу себе представить, что это было – намек на некие тайны, что-то малопонятное для постороннего, однако этого хватило, чтобы ты понял, что сам являешься пешкой в игре, о существовании которой не имеешь понятия.
– Ты бредишь, Дульчибени, я не… – снова попытался прервать его Атто.
– Ты не обязан отвечать! Эти несколько слов останутся вашим с Фуке секретом, это не так уж важно, – борясь с крепчавшим ветром, продолжал Дульчибени. – Но в эту минуту ты понял, что король надул тебя, воспользовавшись тобой, и стал бояться за себя. И вознамерился разузнать все о постояльцах. При этом отчаянно пытался понять истинную причину того, почему именно тебе поручили расправиться с твоим другом.
– Ты безумец, Дульчибени, и пытаешься обвинить меня, чтобы скрыть свою вину, ты…
– А ты, мой мальчик, – Дульчибени вновь обращался ко мне, – расспроси аббата, почему последними словами Фуке было: «Ах, так это правда?» Разве они странным образом не напоминают знаменитую арию прошлого золотого века: «Аhi, dunqu'e pur vero?»Мелани, тебе ли, столько раз исполнявшему ее в его присутствии, не знать ее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178