У Кейса мелькнула в голове мысль насчет того, каким образом Тиссье– Ашпулы приобретали свое барахло: скорее всего не каждую вещь в отдельности, а скопом, на какой-нибудь свалке в большом европейском аналоге "Метро голографикс". Кейс приоткрыл дверь. Дверные петли заунывно заскрипели. Малькольм осторожно последовал за Кейсом, держа "Ремингтон" на уровне бедра.
– Книги, – сказал Малькольм.
Библиотека, белые полки с карточками-указателями.
– Теперь я знаю, где мы, – сказал Кейс.
Он повернулся назад и посмотрел на электрическую тележку. Из– под ее днища от ковра поднимались кольца дыма.
– Дальше придется идти пешком, – сказал Кейс. – Карт, карт?
Тележка и не думала двигаться с места. Браун потерся о ногу Кейса и принялся дергать лапкой за брючину джинсов. Кейс с трудом подавил в себе желание пнуть невоспитанный автомат ногой.
– Что тебе?
Механизм с тиканьем устремился за дверь. Кейс зашагал следом.
В библиотеке их ждал еще один монитор "Сони", столь же древний, как и предыдущий. Браун подбежал в постаменту с монитором и изобразил перед ним подобие джиги.
– Зимнее Безмолвие?
На экране появились знакомые черты. Финн улыбнулся.
– Пора провести очередную корректировку, Кейс, – сказал Финн, щурясь от сигаретного дыма. – Давай, включайся.
Браун бросился к ноге Кейса и начал торопливо взбираться по ней. Его манипуляторы больно щипали кожу Кейса сквозь тонкую ткань джинсов.
– Черт!
Кейс смахнул кибера с ноги, и тот, перекувырнувшись в воздухе, врезался в стену, упал на спину и принялся бессмысленно и конвульсивно дергать лапками.
– Что, черт возьми, случилось с этой штуковиной?
– Что-то в нем сгорело, – ответил Финн. – Забудь про него. Не беспокойся. Подключайся.
Внизу под монитором было четыре гнезда, одно из них подошло к адаптеру "Хитачи".
Кейс включился.
Ничего. Серая пустота.
Ни Матрицы. Ни переплетений каналов связи. Ни инфопространства.
Дека исчезла. Его пальцы...
На самом краю его сознания появилось нечто туманное, мерцающее, наплывающее и мчащееся к нему по черной зеркальности из бесконечности серой бездны.
Кейс попытался закричать.
Почему-то ему казалось, что где-то далеко, за поворотом пляжа, есть город.
Кейс скорчившись лежал в своем убежище за холмиком мокрого песка, обхватив руками колени, и дрожал.
Он оставался в таком положении очень долго – так ему представлялось – даже после того, как дрожь улеглась. Город, если это был город, был невысоким и серым. Время от времени город исчезал за клубами тумана, стелющегося над тихими мерными волнами прибоя. Один раз Кейс решил что это вовсе не город, а одно большое здание, возможно, разрушенное; но он никак не мог определить расстояние до него.
Песок был черный, но не абсолютно – цвета аморфного серебра. Пляж был песчаный, очень длинный, песок влажный, низ джинсов Кейса совсем промок от песка... Кейс обнимал себя руками, баюкал и успокаивал, напевая колыбельную без слов и мелодии.
Небо тоже было цвета серебра, но другого. Тиба. Это было небо Тибы. Токийский залив? Кейс повернул голову и посмотрел вдаль, ожидая увидеть голографическую рекламу "Фудзи электрик", авиетку или вертолет, хоть что-нибудь.
Над ним пронзительно закричала чайка. Кейс вздрогнул.
Поднимался ветер. Песок стал колоть его щеки. Кейс спрятал лицо в колени и заплакал, но звуки его рыданий были такими же далекими и чужими, как и крик высматривающей добычу чайки. Теплая моча пропитала его джинсы, вышла на песок, но очень быстро остыла под порывами ветра со стороны моря. Наконец он уже не мог рыдать, потому что слезы у него иссякли и заболело горло.
– Зимнее Безмолвие, – пробормотал Кейс себе в колени, – Зимнее Безмолвие...
Становилось темнее, и теперь он дрожал уже не от горя, а от холода, и именно холод заставил его встать.
Колени и локти болели. Из носа текло; Кейс утер нос рукавом куртки, после чего обшарил один за другим ее пустые карманы.
– Господи, – сказал он, ссутулив плечи и пряча ладони под мышками в поисках тепла. – Господи.
Зубы у него начали стучать.
Прилив кончился, на берегу остались красивые песчаные волны, значительно более искусные и ровные, чем исполненные любым токийским роботом-садовником. Сделав несколько десятков шагов по направлению к городу, Кейс оглянулся и посмотрел назад, в сгущающуюся тьму. Следы его шагов цепочкой змеились от места прибытия. До него и вокруг песок был гладким и ровным.
К тому моменту, когда Кейс увидел свет, он, по его мнению, прошел чуть больше километра. Он разговаривал с Рацем, и именно Рац обратил его внимание на свет, на далекое оранжево-красное свечение справа, в стороне от моря. Кейс знал, что Раца здесь нет, что бармен – плод его воображения, а не часть спектакля, который перед ним сейчас разыгрывали, но по большому счету это не имело значения. Кейс вызвал сюда Раца, чтобы хоть как-то собраться с мыслями и немного прийти в себя, но у Раца имелись собственные соображения относительно Кейса и того затруднительного положения, в котором он оказался.
– В самом деле, дружище артист, ты удивляешь меня – какой длинный путь ты способен проделать, чтобы добиться наконец саморазрушения! А какие усилия ты к этому прилагаешь! В Ночном Городе все это у тебя уже было, под самым носом, протяни руку и бери! Темп жизни, чтобы заткнуть глотку голосу рассудка; выпивка, чтобы дело не сбавляло оборотов; Линда для сладкой печали и улица, чтобы не забывать, как крепко надо держать топор. Как же далеко ты сейчас забрался, чтобы оказаться в точно таком же положении! А какие нелепые декорации... Почти игрушечный домик, висящий в космосе, герметически закрытые двери, антикварное барахло из Европы, мертвец, заключенный в маленькую шкатулку, колдовская утварь из Китая... – Рац усмехнулся, с трудом вытаскивая ноги из песка и едва поспевая за Кейсом – розовый манипулятор бармена самодовольно жужжал при каждом его шаге. Несмотря на темноту, Кейс почему-то видел зубы бармена из старой, почерневшей стали.
– Но, наверно, это стиль жизни всех артистов, или я ошибаюсь? Тебе до зарезу было необходимо, чтобы тебе выстроили этот мир, этот пляж, это место. Для того, чтобы умереть здесь.
Кейс остановился и повернулся лицом в сторону шелеста прибоя и свиста поющего под ветром песка.
– Да, – сказал он. – Черт. Но мне казалось...
Кейс пошел на шум моря.
– Эй, артист, – закричал ему в спину Рац. – Свет. Видишь, вон там, свет. Туда. Туда иди...
Кейс снова остановился, пошатнулся и упал на колени в нескольких сантиметрах от ледяной воды.
– Рац? Свет? Рац?
Но темнота была кромешной, сплошной, и единственным звуком был шум прибоя. Кейс поднялся на ноги и попытался вернуться назад по собственным следам.
Прошло еще немного времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Книги, – сказал Малькольм.
Библиотека, белые полки с карточками-указателями.
– Теперь я знаю, где мы, – сказал Кейс.
Он повернулся назад и посмотрел на электрическую тележку. Из– под ее днища от ковра поднимались кольца дыма.
– Дальше придется идти пешком, – сказал Кейс. – Карт, карт?
Тележка и не думала двигаться с места. Браун потерся о ногу Кейса и принялся дергать лапкой за брючину джинсов. Кейс с трудом подавил в себе желание пнуть невоспитанный автомат ногой.
– Что тебе?
Механизм с тиканьем устремился за дверь. Кейс зашагал следом.
В библиотеке их ждал еще один монитор "Сони", столь же древний, как и предыдущий. Браун подбежал в постаменту с монитором и изобразил перед ним подобие джиги.
– Зимнее Безмолвие?
На экране появились знакомые черты. Финн улыбнулся.
– Пора провести очередную корректировку, Кейс, – сказал Финн, щурясь от сигаретного дыма. – Давай, включайся.
Браун бросился к ноге Кейса и начал торопливо взбираться по ней. Его манипуляторы больно щипали кожу Кейса сквозь тонкую ткань джинсов.
– Черт!
Кейс смахнул кибера с ноги, и тот, перекувырнувшись в воздухе, врезался в стену, упал на спину и принялся бессмысленно и конвульсивно дергать лапками.
– Что, черт возьми, случилось с этой штуковиной?
– Что-то в нем сгорело, – ответил Финн. – Забудь про него. Не беспокойся. Подключайся.
Внизу под монитором было четыре гнезда, одно из них подошло к адаптеру "Хитачи".
Кейс включился.
Ничего. Серая пустота.
Ни Матрицы. Ни переплетений каналов связи. Ни инфопространства.
Дека исчезла. Его пальцы...
На самом краю его сознания появилось нечто туманное, мерцающее, наплывающее и мчащееся к нему по черной зеркальности из бесконечности серой бездны.
Кейс попытался закричать.
Почему-то ему казалось, что где-то далеко, за поворотом пляжа, есть город.
Кейс скорчившись лежал в своем убежище за холмиком мокрого песка, обхватив руками колени, и дрожал.
Он оставался в таком положении очень долго – так ему представлялось – даже после того, как дрожь улеглась. Город, если это был город, был невысоким и серым. Время от времени город исчезал за клубами тумана, стелющегося над тихими мерными волнами прибоя. Один раз Кейс решил что это вовсе не город, а одно большое здание, возможно, разрушенное; но он никак не мог определить расстояние до него.
Песок был черный, но не абсолютно – цвета аморфного серебра. Пляж был песчаный, очень длинный, песок влажный, низ джинсов Кейса совсем промок от песка... Кейс обнимал себя руками, баюкал и успокаивал, напевая колыбельную без слов и мелодии.
Небо тоже было цвета серебра, но другого. Тиба. Это было небо Тибы. Токийский залив? Кейс повернул голову и посмотрел вдаль, ожидая увидеть голографическую рекламу "Фудзи электрик", авиетку или вертолет, хоть что-нибудь.
Над ним пронзительно закричала чайка. Кейс вздрогнул.
Поднимался ветер. Песок стал колоть его щеки. Кейс спрятал лицо в колени и заплакал, но звуки его рыданий были такими же далекими и чужими, как и крик высматривающей добычу чайки. Теплая моча пропитала его джинсы, вышла на песок, но очень быстро остыла под порывами ветра со стороны моря. Наконец он уже не мог рыдать, потому что слезы у него иссякли и заболело горло.
– Зимнее Безмолвие, – пробормотал Кейс себе в колени, – Зимнее Безмолвие...
Становилось темнее, и теперь он дрожал уже не от горя, а от холода, и именно холод заставил его встать.
Колени и локти болели. Из носа текло; Кейс утер нос рукавом куртки, после чего обшарил один за другим ее пустые карманы.
– Господи, – сказал он, ссутулив плечи и пряча ладони под мышками в поисках тепла. – Господи.
Зубы у него начали стучать.
Прилив кончился, на берегу остались красивые песчаные волны, значительно более искусные и ровные, чем исполненные любым токийским роботом-садовником. Сделав несколько десятков шагов по направлению к городу, Кейс оглянулся и посмотрел назад, в сгущающуюся тьму. Следы его шагов цепочкой змеились от места прибытия. До него и вокруг песок был гладким и ровным.
К тому моменту, когда Кейс увидел свет, он, по его мнению, прошел чуть больше километра. Он разговаривал с Рацем, и именно Рац обратил его внимание на свет, на далекое оранжево-красное свечение справа, в стороне от моря. Кейс знал, что Раца здесь нет, что бармен – плод его воображения, а не часть спектакля, который перед ним сейчас разыгрывали, но по большому счету это не имело значения. Кейс вызвал сюда Раца, чтобы хоть как-то собраться с мыслями и немного прийти в себя, но у Раца имелись собственные соображения относительно Кейса и того затруднительного положения, в котором он оказался.
– В самом деле, дружище артист, ты удивляешь меня – какой длинный путь ты способен проделать, чтобы добиться наконец саморазрушения! А какие усилия ты к этому прилагаешь! В Ночном Городе все это у тебя уже было, под самым носом, протяни руку и бери! Темп жизни, чтобы заткнуть глотку голосу рассудка; выпивка, чтобы дело не сбавляло оборотов; Линда для сладкой печали и улица, чтобы не забывать, как крепко надо держать топор. Как же далеко ты сейчас забрался, чтобы оказаться в точно таком же положении! А какие нелепые декорации... Почти игрушечный домик, висящий в космосе, герметически закрытые двери, антикварное барахло из Европы, мертвец, заключенный в маленькую шкатулку, колдовская утварь из Китая... – Рац усмехнулся, с трудом вытаскивая ноги из песка и едва поспевая за Кейсом – розовый манипулятор бармена самодовольно жужжал при каждом его шаге. Несмотря на темноту, Кейс почему-то видел зубы бармена из старой, почерневшей стали.
– Но, наверно, это стиль жизни всех артистов, или я ошибаюсь? Тебе до зарезу было необходимо, чтобы тебе выстроили этот мир, этот пляж, это место. Для того, чтобы умереть здесь.
Кейс остановился и повернулся лицом в сторону шелеста прибоя и свиста поющего под ветром песка.
– Да, – сказал он. – Черт. Но мне казалось...
Кейс пошел на шум моря.
– Эй, артист, – закричал ему в спину Рац. – Свет. Видишь, вон там, свет. Туда. Туда иди...
Кейс снова остановился, пошатнулся и упал на колени в нескольких сантиметрах от ледяной воды.
– Рац? Свет? Рац?
Но темнота была кромешной, сплошной, и единственным звуком был шум прибоя. Кейс поднялся на ноги и попытался вернуться назад по собственным следам.
Прошло еще немного времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84