– Я никогда не предполагал, что… это… случится, – произнес Ким наконец. Он говорил медленно, осторожно, опасаясь слов о «любви», которые чуть было не произнес. Стоит их только сказать – возврата назад уже нет.
– Что значит – это? – пыталась подсказать Николь, думая, что облегчает его задачу. Она полюбила его, как только увидела. Но она никогда не сказала бы этого первая. Пусть он сам скажет. Она чувствовала, даже знала, что он колеблется, что он готов сказать ей, что любит ее. Вот сейчас он скажет ей эти слова, слова, которые она ждала. – Что ты имеешь в виду?
– Нас… – сказал Ким после долгого размышления. Ему так хотелось сказать «Я тебя люблю», но он силой заставил себя удержаться. Это не было бы правдой. Ведь любовь – это, кажется, то, что он чувствовал к Салли. Слова «Я тебя люблю» и должны были быть предназначены только для Салли.
– А что, «это» с нами было так ужасно? – спросила Николь. Она почувствовала такое острое разочарование от бесцветного слова «нас», словно ей причинили физическую боль. Она удивилась тому, что может говорить обычным тоном. – Ты говоришь так, как будто произошла трагедия.
– Нет, конечно, нет. Это прекрасно, – сказал Ким, прогоняя образ Салли из своей памяти. – Прекрасно!
Он взял полотенце и, когда Николь вылезла из ванны, укрыл им ее, целуя разгоряченное лицо, прежде чем взять ее на руки и отнести в спальню. И там, когда они занимались любовью, он почувствовал душой и сердцем, что это и есть любовь. Это было не то строгое чувство, которое он испытывал к Салли, а совсем другое – замечательное, магическое, сильное.
«Я люблю тебя», – думал он, глядя на нее. «Я люблю тебя» – эти слова бились в нем, ища выхода. Он повторял их, про себя, но не решался сказать вслух и, наконец, отказался произнести вовсе. Раз сказанные, они завлекут его в мучительные переживания, в которых он потеряет себя.
– О чем ты думаешь? – вдруг спросила Николь.
– Так, ни о чем, – ответил он.
Охватившие его чувства, страсть к Николь – все, что происходило с ним, вызывало бурную творческую активность. Ему гораздо больше нравились рассказы, которые он писал теперь, чем те, что были напечатаны прежде. И Ким, чувствуя вдохновение, решил писать новую повесть. Когда он стал следовать правилу Николь, сама работа писателя преобразилась для него. Раньше, когда он писал, он представлял себе, что люди будут говорить друг другу о написанном им, думал, какое впечатление это произведет; сейчас же он думал только о словах и о повествовании, словно растворившись в них. Он чувствовал, как он переживает за своих героев, огорчается, злится, волнуется, удивляется вместе с ними. Ким исчезал, превращаясь в мужчину, женщину, учителя, домохозяйку, ребенка, мужа, бизнесмена, художника, преступника, капитана. Он думал, что если будет продолжать в таком духе, то откроет в себе удивительные возможности для создания образов. Он был взволнован и мало спал ночами.
– Это должно хорошо повлиять на меня, – сказал он Николь. – То, что мы вместе.
– Ты сказал так, как будто полагаешь, что это могло бы и плохо повлиять.
– Я всегда думал, что роман… может отвлечь меня от работы, – объяснил Ким. Ему все же не хотелось произносить слово «любовь». – Я думал, что мне трудно будет мыслить, что я не смогу писать связно. Но все как раз наоборот. Я сейчас пишу лучше, чем когда-либо прежде.
– У тебя бывают странные мысли, – задумчиво проговорила Николь. Она знала Кима почти три недели. Они проводили вместе целые дни, не расставаясь и ночами. Интересно, что же теперь произойдет. Она думала о будущем, об их будущем… Она ждала, что же он скажет, какой будет его следующий шаг.
Поначалу Ким представлял себе момент их расставания горько-романтическим, болезненным прощанием. Потом он забыл об этом, отдавшись бесконечному «сегодня». Но так же, как он не мог владеть чувствами, он не владел и временем. И вот наступило тяжелое утро первого декабря. Ким был тих и погружен в себя. Ему не хотелось уезжать. Он ведь ни слова не говорил об этом Николь раньше, не хотел говорить и теперь. Судьба соединила их, а необходимость разлучает.
– Ты выглядишь таким несчастным, – сказала ему при встрече Николь.
Они шли знакомой дорогой от улицы Монтань до Иль-сен-Луи. Николь уже привыкла к твидовому пиджаку Кима, наброшенному ей на плечи. Ей нравилось ощущение тепла и уюта. Она чувствовала себя защищенной и близкой к нему даже тогда, когда они не соприкасались друг с другом.
– Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего.
Николь уже хотела сказать, что не верит ему, но он опередил ее:
– Кое-что все же случилось. Мне нужно возвращаться домой, а я не хочу. Мне нужно уехать из Парижа. Отец ждет меня домой к Рождеству. У меня кончились деньги. Я ведь первый год работаю в «Сан». Я просто умолял их дать мне работу, и они наконец наняли меня.
Теперь мне нужно ехать, а я не хочу уезжать. Я не знаю, что со мной будет, когда я расстанусь с тобой.
– Расстанешься? – повторила Николь. Она была потрясена и едва понимала, что он говорил ей. – Когда?
– Завтра.
– Завтра? – Глаза Николь стали как будто невидящими.
– Да, – сказал Ким. Он вынул из кармана билет и показал ей.
– Так ты знал об этом с самого начала? Ты все это знал!
– Да. – Ким промолчал о Салли. Он чувствовал себя жалким и ничтожным.
– И ты ничего не сказал мне! Почему ты ничего не сказал? Ты ведь знал с самого начала, что «это» у «нас»… было только на время. То, что вы, американцы, называете приключением. Ты ведь мог сказать мне! Я могла бы защитить себя! Мне следовало это знать. Почему ты позволил мне мечтать о будущем? Ты завлек меня, а теперь покидаешь… Вот так… – Янтарные глаза Николь вернулись к жизни. Они сияли темно-золотистым светом, в них были боль и гнев. – Что же ты за человек?
– Я трус, – сказал Ким, пристыженный ее обвинениями и понимающий, что оправдания ему нет. – Я верил в чудо. Я убеждал себя, что, если не говорить об этом дне, он никогда не наступит.
– Твое приключение в Париже закончилось, и теперь ты возвращаешься домой, где хорошо и уютно и где тебя ждет семья! – Она отошла подальше, стараясь не смотреть на него. – Ты уедешь, а я окажусь одна. У тебя останутся свои воспоминания, а у меня свои, и мы больше никогда не увидимся! Не так ли?
– Не надо так говорить, – сказал Ким. Голос его хрипел, в нем звучали слезы. – Даже думать так не надо.
– А что я должна думать? – спросила Николь с гневом и презрением.
– Николь! – Голос его прозвучал неожиданно властно. Он обнял ее, она сопротивлялась. Он думал, что если он крепко держит ее в руках, то она никуда не уйдет. Он понял: найдя Николь, он нашел себя. Надо ехать домой. Надо поговорить с Салли, сказать ей, что перед их свадьбой он встретил другую, полюбил… даже больше.
– Я вернусь в Париж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101