Но зимой и весной 1926 года Николь, уже освоившись со своим профессиональным успехом, ощутила первые признаки успеха в личной жизни.
Когда Ким неожиданно пригласил ее поехать вместе с ним в Нью-Йорк к выходу в свет «Дела чести», Николь, которая редко поступала необдуманно, к своему собственному удивлению, тут же, под влиянием минуты, согласилась. Она была поражена, обнаружив, что, как и он, способна на безрассудство.
5
«Беренгария» отчалила из порта Гавр в полночь. Николь стояла у перил, она впервые оставляла Францию и улыбнулась, когда вспомнила слова цыганки-гадалки. Ким вошел в ее жизнь немногим более месяца тому назад, а ее мир совершенно изменился.
– У тебя счастливый вид, – сказал Ким, обнимая ее и прижимая к себе.
– Я чувствую себя счастливой, – сказала она. – Мне уже почти тридцать лет, и я до сих пор не знала, что такое счастье.
– У тебя, наверное, было невеселое прошлое.
– Да, было когда-то, – сказала она. – Но сейчас я думаю только о настоящем.
– И надеюсь, что и о будущем, – сказал Ким. – Нашем будущем.
Вот опять. Снова о «будущем». Она повернулась к нему, еще не зная, как сказать ему то, что ей хотелось сказать, но в этот момент заревела сирена океанского лайнера, и мощные двигатели вывели самый роскошный корабль всех морей в Атлантический океан. Ким и Николь бросили бокалы из-под шампанского в темную блестящую воду и поцеловались, скрепив этим поцелуем свои надежды на будущее. На будущее, которое еще не получило своего выражения в словах.
Для себя Ким взял самые лучшие апартаменты на корабле и завалил их шампанским, икрой и другой роскошью. Николь все свое время проводила с ним. Для себя она заказала гораздо более скромную каюту, куда заходила только для того, чтобы переодеться. Они с Кимом решили соблюдать все правила приличия, а это означало раздельные каюты. В конце концов, Ким был женат. Николь задумывалась над тем, что будет делать Ким, когда они прибудут в Нью-Йорк. В Париже все просто. Но Нью-Йорк это не Париж, и Николь не знала, как поступают в таких случаях в Америке.
6
Николь отправилась в «Уолдорф-Асторию», Ким – к себе домой на Чарльтон-стрит. «Дело чести» возглавило список бестселлеров. Джей Берлин сделал все возможное и невозможное для того, чтобы обеспечить книге успех: газеты по всей стране печатали ее рекламу; критиков кормили обедами и ужинами; для книготорговцев устраивались вечера с коктейлем; наняли даже агента по печати, чтобы он раздувал достоинства книги и автора. К тому времени, когда книга стала появляться в магазинах, все уже слышали о ней и все хотели ее прочитать. Успех книги – и Кима – был потрясающий.
Дом на Чарльтон-стрит превратился в кромешный ад. Постоянно трещал телефон, с ним соперничал дверной звонок. Киму приходили груды посланий. Среди них приглашения от Свопсов на любой уик-энд, как будет удобно Киму; просьбы от Гарольда Росса написать что-нибудь для новенького журнала «Нью-Йоркер»; бесчисленные просьбы об интервью и фотографиях; рукописи и гранки от каждого издателя в Нью-Йорке, посланные в надежде получить от Кима какие-то замечания. Постоянно названивал Джей Берлин и спрашивал, когда Ким будет свободен, чтобы прийти на такой-то ужин или на такой-то обед или на коктейль. Эс. Ай. Брэйс предложил Киму эфирное время на любую интересующую Кима тему; редакторы журналов и газет осаждали Кима просьбами написать для них статьи и рассказы. Ким купался в лучах славы, казалось, она придает ему сверхчеловеческую энергию, что позволяло ему бывать всюду, встречаться со всеми и к тому же писать статьи и рассказы. Он сновал между «Уолдорфом» и Николь – и Чарльтон-стрит и Салли. Его бешеный успех и беспорядочный, непредсказуемый распорядок давали возможность скрывать от Салли двойную жизнь.
Салли была на восьмом месяце беременности, триумф Кима ее очень взволновал. Сам Ким казался похудевшим, в нем появилось больше жизни, обаяния. Оказавшись женой знаменитого писателя, она не верила своему счастью. Она обратила внимание на то, что и к ней отношение изменилось. Она была как бы продолжением Кима, и как только люди узнавали, кто она такая, они преображались изо всех сил стараясь поухаживать за ней, сказать ей приятные слова. Но все это внимание имело и другую сторону. Салли всегда отчетливо осознавала способность Кима притягивать к себе женщин. Женщины всегда были неравнодушны к его красивой внешности, к его жизненной силе, его обаянию. Теперь, когда он стал еще и знаменитым, женщины – красивые, богатые, незаурядные, известные – буквально обволакивали его своим вниманием, чем он явно упивался. Эти женщины смотрели на Салли так, как будто сравнивали ее с собой. Иногда она чувствовала их зависть; в глазах некоторых она читала, что они невысоко ее ценят и недоумевали, что же именно Ким мог увидеть в такой женщине, как она. Салли, должно быть, сто раз уже спрашивала Кима, любит ли он ее. Однажды это произошло после приема с шампанским в «Плазе», где Ким был в центре внимания.
– Ты еще любишь меня? – спросила она, когда к четырем часам утра они наконец попали домой.
– Ты же знаешь, что да, – ответил Ким. Последнее время Салли так и цеплялась за него. Возможно, сказывалась беременность, но то, что она постоянно предъявляла на него свои права и демонстрировала свою неуверенность в нем, угнетало и раздражало его. Он, как мог, скрывал это. Он хотел бы рассказать ей о Николь, но не хотел, чтобы они поссорились.
– Эти близнецы-сестры Морган не оставляли тебя в покое ни на минуту. Так и липли к тебе. Это было неприлично.
– Пусть они тебя не волнуют, – сказал Ким. – Их интересуют только богатые мужья. Я для них недостаточно богат.
– Но они обе красивые, правда?
– Правда, – сказал Ким, стараясь успокоить ее. На этом приеме была и Николь; Ким включил ее во все списки гостей, и она приходила – самая элегантная женщина среди всех, в черном платье строгого покроя, – оставалась на глоток шампанского и уходила. Рядом с простой, свободной и изысканной Николь молодые вертихвостки с коротко стриженными волосами и в легких платьях-рубашках, которые не давали места никакому воображению, выглядели бесстыжими и жалкими, такими же фальшивыми, как их нитки жемчуга, которые свисали до пояса. – Близняшки Морган могут понравиться только тем, у кого вульгарный вкус.
– Они изображают из себя кошечек, но я рада, что ты им не поддался, – сказала Салли. Ким нутром почувствовал, как она рада. – Как все изменилось, правда? – сказала она грустно. – Иногда мне хочется, чтобы все стало так, как было раньше, до того, как ты сделался знаменитым. Мы почти не бываем наедине. Ах, Ким, как было бы хорошо, если бы все стало так, как раньше!
– Так скоро будет, – ответил Ким. Ему не хотелось вступать с Салли в открытый спор, ему нравилось внимание, он обожал суету, телефонные звонки, приглашения, восторженные отзывы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Когда Ким неожиданно пригласил ее поехать вместе с ним в Нью-Йорк к выходу в свет «Дела чести», Николь, которая редко поступала необдуманно, к своему собственному удивлению, тут же, под влиянием минуты, согласилась. Она была поражена, обнаружив, что, как и он, способна на безрассудство.
5
«Беренгария» отчалила из порта Гавр в полночь. Николь стояла у перил, она впервые оставляла Францию и улыбнулась, когда вспомнила слова цыганки-гадалки. Ким вошел в ее жизнь немногим более месяца тому назад, а ее мир совершенно изменился.
– У тебя счастливый вид, – сказал Ким, обнимая ее и прижимая к себе.
– Я чувствую себя счастливой, – сказала она. – Мне уже почти тридцать лет, и я до сих пор не знала, что такое счастье.
– У тебя, наверное, было невеселое прошлое.
– Да, было когда-то, – сказала она. – Но сейчас я думаю только о настоящем.
– И надеюсь, что и о будущем, – сказал Ким. – Нашем будущем.
Вот опять. Снова о «будущем». Она повернулась к нему, еще не зная, как сказать ему то, что ей хотелось сказать, но в этот момент заревела сирена океанского лайнера, и мощные двигатели вывели самый роскошный корабль всех морей в Атлантический океан. Ким и Николь бросили бокалы из-под шампанского в темную блестящую воду и поцеловались, скрепив этим поцелуем свои надежды на будущее. На будущее, которое еще не получило своего выражения в словах.
Для себя Ким взял самые лучшие апартаменты на корабле и завалил их шампанским, икрой и другой роскошью. Николь все свое время проводила с ним. Для себя она заказала гораздо более скромную каюту, куда заходила только для того, чтобы переодеться. Они с Кимом решили соблюдать все правила приличия, а это означало раздельные каюты. В конце концов, Ким был женат. Николь задумывалась над тем, что будет делать Ким, когда они прибудут в Нью-Йорк. В Париже все просто. Но Нью-Йорк это не Париж, и Николь не знала, как поступают в таких случаях в Америке.
6
Николь отправилась в «Уолдорф-Асторию», Ким – к себе домой на Чарльтон-стрит. «Дело чести» возглавило список бестселлеров. Джей Берлин сделал все возможное и невозможное для того, чтобы обеспечить книге успех: газеты по всей стране печатали ее рекламу; критиков кормили обедами и ужинами; для книготорговцев устраивались вечера с коктейлем; наняли даже агента по печати, чтобы он раздувал достоинства книги и автора. К тому времени, когда книга стала появляться в магазинах, все уже слышали о ней и все хотели ее прочитать. Успех книги – и Кима – был потрясающий.
Дом на Чарльтон-стрит превратился в кромешный ад. Постоянно трещал телефон, с ним соперничал дверной звонок. Киму приходили груды посланий. Среди них приглашения от Свопсов на любой уик-энд, как будет удобно Киму; просьбы от Гарольда Росса написать что-нибудь для новенького журнала «Нью-Йоркер»; бесчисленные просьбы об интервью и фотографиях; рукописи и гранки от каждого издателя в Нью-Йорке, посланные в надежде получить от Кима какие-то замечания. Постоянно названивал Джей Берлин и спрашивал, когда Ким будет свободен, чтобы прийти на такой-то ужин или на такой-то обед или на коктейль. Эс. Ай. Брэйс предложил Киму эфирное время на любую интересующую Кима тему; редакторы журналов и газет осаждали Кима просьбами написать для них статьи и рассказы. Ким купался в лучах славы, казалось, она придает ему сверхчеловеческую энергию, что позволяло ему бывать всюду, встречаться со всеми и к тому же писать статьи и рассказы. Он сновал между «Уолдорфом» и Николь – и Чарльтон-стрит и Салли. Его бешеный успех и беспорядочный, непредсказуемый распорядок давали возможность скрывать от Салли двойную жизнь.
Салли была на восьмом месяце беременности, триумф Кима ее очень взволновал. Сам Ким казался похудевшим, в нем появилось больше жизни, обаяния. Оказавшись женой знаменитого писателя, она не верила своему счастью. Она обратила внимание на то, что и к ней отношение изменилось. Она была как бы продолжением Кима, и как только люди узнавали, кто она такая, они преображались изо всех сил стараясь поухаживать за ней, сказать ей приятные слова. Но все это внимание имело и другую сторону. Салли всегда отчетливо осознавала способность Кима притягивать к себе женщин. Женщины всегда были неравнодушны к его красивой внешности, к его жизненной силе, его обаянию. Теперь, когда он стал еще и знаменитым, женщины – красивые, богатые, незаурядные, известные – буквально обволакивали его своим вниманием, чем он явно упивался. Эти женщины смотрели на Салли так, как будто сравнивали ее с собой. Иногда она чувствовала их зависть; в глазах некоторых она читала, что они невысоко ее ценят и недоумевали, что же именно Ким мог увидеть в такой женщине, как она. Салли, должно быть, сто раз уже спрашивала Кима, любит ли он ее. Однажды это произошло после приема с шампанским в «Плазе», где Ким был в центре внимания.
– Ты еще любишь меня? – спросила она, когда к четырем часам утра они наконец попали домой.
– Ты же знаешь, что да, – ответил Ким. Последнее время Салли так и цеплялась за него. Возможно, сказывалась беременность, но то, что она постоянно предъявляла на него свои права и демонстрировала свою неуверенность в нем, угнетало и раздражало его. Он, как мог, скрывал это. Он хотел бы рассказать ей о Николь, но не хотел, чтобы они поссорились.
– Эти близнецы-сестры Морган не оставляли тебя в покое ни на минуту. Так и липли к тебе. Это было неприлично.
– Пусть они тебя не волнуют, – сказал Ким. – Их интересуют только богатые мужья. Я для них недостаточно богат.
– Но они обе красивые, правда?
– Правда, – сказал Ким, стараясь успокоить ее. На этом приеме была и Николь; Ким включил ее во все списки гостей, и она приходила – самая элегантная женщина среди всех, в черном платье строгого покроя, – оставалась на глоток шампанского и уходила. Рядом с простой, свободной и изысканной Николь молодые вертихвостки с коротко стриженными волосами и в легких платьях-рубашках, которые не давали места никакому воображению, выглядели бесстыжими и жалкими, такими же фальшивыми, как их нитки жемчуга, которые свисали до пояса. – Близняшки Морган могут понравиться только тем, у кого вульгарный вкус.
– Они изображают из себя кошечек, но я рада, что ты им не поддался, – сказала Салли. Ким нутром почувствовал, как она рада. – Как все изменилось, правда? – сказала она грустно. – Иногда мне хочется, чтобы все стало так, как было раньше, до того, как ты сделался знаменитым. Мы почти не бываем наедине. Ах, Ким, как было бы хорошо, если бы все стало так, как раньше!
– Так скоро будет, – ответил Ким. Ему не хотелось вступать с Салли в открытый спор, ему нравилось внимание, он обожал суету, телефонные звонки, приглашения, восторженные отзывы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101