ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

.. Он мне предлагал...
— И вы не соблазнились?.. — спросил я.
— Конечно, это было заманчиво. Как вспомнишь славные боевые деньки в Бирме... Словом, вы меня понимаете. Но тогда, старик, я ведь был на государственной службе. Я их в то время еще не раскусил. Может, я и наивен, но я требую от людей только одного — прямоты... Словом, я им верил... Знал бы я тогда то, что знаю сейчас.
Интересно, как он объяснил свое бегство Марте и Пинеде. Очевидно, сильно приукрасил историю, которую рассказал мне в ту ночь.
— Как обидно, что вы не пошли тогда с Филипо, — сказал я.
— Обидно для нас обоих, старик. Я вовсе не хочу умалять достоинств Филипо. Он человек храбрый. Но будь у меня возможность, я бы из него сделал первоклассного партизанского командира. Налет на полицейский участок — чистая самодеятельность. Он дал удрать большинству полицейских, да и оружия захватил всего...
— А если бы сейчас появилась возможность?..
Даже неопытная мышь и та не кинулась бы так опрометчиво на запах сыра.
— Ну, сейчас меня не надо было бы уговаривать, — сказал он.
— Если бы мне удалось устроить вам побег... чтобы вы присоединились к Филипо?
Он почти не колебался — ведь на него смотрели глаза Марты.
— Только скажите как, старик, — сказал он. — Только скажите мне, как!
Мошка прыгнула к нему на колени и облизала все его лицо от носа до подбородка, словно надолго прощалась со своим героем; Джонс отпустил какую-то плоскую шутку — он и не подозревал, что ловушка захлопнулась, — и рассмешил Марту, а я утешал себя тем, что дни их веселья сочтены.
— Будьте наготове, — предупредил я его.
— Я путешествую налегке, старик, — сказал Джонс, — а теперь даже без погребца.
Он мог себе позволить это упоминание, так он был во мне уверен...
Доктор Мажио сидел у меня в кабинете, не зажигая света, хотя электричество давно включили.
— Мне удалось поймать его на удочку. Без всякого труда, — сказал я.
— Какой у вас торжествующий тон, — заметил доктор Мажио. — Но что это в конце концов даст? Один человек войны не выиграет.
— У меня свои причины радоваться.
Доктор Мажио разложил на моем письменном столе карту, и мы подробно проследили дорогу на юг в Ле-Ке. Так как я должен буду вернуться один, надо создать впечатление, что у меня нет попутчика.
— А если они обыщут машину?
— Это мы еще обсудим.
Мне придется достать пропуск и придумать повод для поездки.
— Берите пропуск на понедельник, 12, — посоветовал доктор Мажио: ему понадобится несколько дней, чтобы связаться с Филипо, так что раньше 12 нечего трогаться с места. — Луны тогда почти не будет, и это вам на руку. Вы высадите его вот здесь, у кладбища, не доезжая Акена, и поедете дальше в Ле-Ке.
— Если тонтон-макуты обнаружат его раньше, чем подойдет Филипо...
— Вы не доберетесь туда до полуночи, а в темноте никто на кладбище не ходит. Но если его найдут, вам несдобровать, — сказал Мажио. — Они развяжут ему язык.
— Все равно, другого выхода нет...
— Мне ни за что не дадут пропуска на выезд из Порт-о-Пренса, а то я бы предложил...
— Не беспокойтесь. У меня свои счеты с Конкассером.
— У всех у нас они есть. Но зато в одном мы можем быть уверены...
— В чем?
— В погоде.
В Ле-Ке помещались католическая миссия и больница. Я сочинил целую историю, будто обещал привезти туда пачку религиозной литературы и пакет с лекарствами, но оказалось, что я зря старался: полицию заботил лишь собственный престиж. Пропуск в Ле-Ке обошелся мне в несколько часов ожидания душным, жарким, как пекло, днем в комнате, где воняло зверинцем, а на стенах висели фотографии мертвых мятежников. Дверь кабинета, где мы с мистером Смитом впервые увидели Конкассера, была закрыта. Может, он уже впал в немилость и кто-то свел с ним счеты вместо меня.
Около часу дня меня вызвали, и я подошел к столу, где сидел полицейский. Он начал заполнять бесчисленные графы с вопросами обо мне и моей машине — начиная от моего рождения в Монте-Карло и кончая цветом моего автомобиля. Какой-то сержант подошел и заглянул ему через плечо.
— Вы с ума сошли, — сказал он.
— Почему?
— До Ле-Ке можно добраться только на вездеходе.
— Но ведь это Главное южное шоссе... — сказал я.
— Сто семьдесят километров непролазной грязи и ухабов. Даже вездеход пройдет их не меньше чем за восемь часов.
В тот же день ко мне пришла Марта. Когда мы лежали рядом, отдыхая, она сказала:
— Джонс отнесся к твоим словам серьезно.
— Я этого и хотел.
— Ты ведь знаешь, что вас задержат на первой же заставе.
— Неужели ты так волнуешься за Джонса?
— Какой ты дурак, — сказала она. — Наверно, если бы я от тебя уезжала, ты и тогда испортил бы нам последние минуты.
— А ты уезжаешь?
— Когда-нибудь уеду, конечно. А как же иначе? Всегда куда-нибудь уезжаешь.
— Ты меня заранее предупредишь?
— Не знаю. Может, не хватит духу.
— Я поеду за тобой.
— Да ну? Какая свита! Приехать в новую столицу с мужем, Анхелом, а вдобавок еще и с любовником.
— Зато Джонса тебе придется оставить здесь.
— Как знать? Может, нам удастся вывезти его контрабандой в дипломатическом багаже. Луису он нравится больше, чем ты. Луис говорит, что он честнее.
— Честнее? Джонс?
Я натянуто засмеялся, после наших объятий у меня пересохло в горле.
Как это часто бывало, пока мы говорили о Джонсе, спустились сумерки; нас больше не тянуло друг к другу: эта тема действовала на нас расхолаживающе.
— Мне кажется странным, — сказал я, — что он так легко приобретает друзей. Луис, ты. Даже мистеру Смиту он нравился. Может, жулики всегда привлекают людей порядочных, а грешники — чистых душой, все равно как блондинки — брюнетов.
— А я, по-твоему, чистая душа?
— Да.
— И тем не менее ты думаешь, что я сплю с Джонсом.
— Чистота души этому не помеха.
— А ты действительно поедешь за мной, если нам придется уехать?
— Конечно. Если достану денег. Когда-то у меня была гостиница. Теперь у меня только ты. Ты на самом деле уезжаешь? Не смей от меня ничего скрывать.
— Я ничего не скрываю. Но Луис, может, и скрывает.
— Разве он не говорит тебе все?
— А что, если он больше боится причинить мне горе, чем ты? Нежность — она... нежнее...
— Он часто с тобой спит?
— Ты, кажется, считаешь меня ненасытной? Ну да, мне нужны и ты, и Луис, и Джонс, — сказала она, но так и не ответила на мой вопрос.
Пальмы и бугенвилея уже почернели. Пошел дождь, он падал отдельными каплями, тяжелыми, как брызги нефти. В промежутке стояла знойная тишина, а потом ударила молния и по горе с грохотом прокатился гром. Ливень стеной вбивался в землю.
— Вот в один из таких безлунных вечеров я и заеду за Джонсом, — сказал я.
— Как ты провезешь его через заставы?
Я повторил слова Пьера Малыша:
— В грозу застав не бывает.
— Но они же станут тебя подозревать, когда узнают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82