они так похожи, а за ним заперли двери, как за чужим. Он подошёл к окну, слегка приподнял маскировку и поглядел на темнеющий парк. Ему нужно ещё так много вспомнить; эта мысль пугала его после двусмысленных намёков Хильфе.
Дверь отворилась, и, когда Роу опустил маскировку и зажёг свет, он понял, как было темно. Анна, держась очень прямо, подошла к нему и сказала:
— Вот. Возьмите. Тут то, что вам нужно.
Лицо её стало очень некрасивым оттого, что она сдерживала слезы; эта некрасивость привязывала его к ней больше, чем чужая красота; не совместное счастье заставляет любить, а совместное горе, подумал он, словно сделал какое-то открытие.
— Почему же вы их не берете, ведь я для вас их достала.
Он взял маленький ролик, не чувствуя ни малейшего торжества.
— А где он?
— Он вам больше не нужен. С ним теперь все кончено.
— Почему вы его отпустили? — спросил он. — Вы же обещали.
— Ах ты, боже мой, — как-то неопределённо сказала она, — Мне же надо было ему за это заплатить.
Он принялся осторожно развёртывать ролик; ему не хотелось его показывать.
— Но ему не за что было платить, — сказал он и протянул ей ладонь, на которой лежал ролик. — Я не знаю, что он вам сказал, но дал он вам не то.
— Он поклялся, что вам нужно именно это. Откуда вы знаете, что это другое?
— Я не знаю, сколько они отпечатали копий. Может, это единственная, а может, их целая дюжина. Но я знаю, что негатив существует только один.
Она спросила печально:
— А это не он?
— Нет.
III
— Не знаю, на что он с вами менялся, но он вас обманул.
— Больше не буду, — сказала она. — За что бы я ни взялась, ничего у меня не выходит. Теперь поступайте, как знаете.
— Вам придётся мне сказать, где он.
— Я надеялась, что смогу сохранить вас обоих. Мне все равно, что будет с другими. Хуже ведь быть не может, чем было всегда, правда? А ведь этот проклятый шар все-таки существует!.. Но вы, он… — она села на соседний стул — жёсткий, полированный, уродливый стул с прямой спинкой; ноги её не доставали до пола. — Паддингтонский вокзал, семь двадцать. Он сказал, что больше никогда не вернётся. Я решила, что тогда вы сможете жить спокойно.
— Ну, я могу за себя постоять! — сказал он, но, поймав её взгляд, подумал, что, кажется, не так её понял. — Где он спрятал плёнку? В порту его, правда, обыщут.
— Не знаю. Он ничего с собой не взял.
— А трость?
— Нет. Только надел пиджак, не взял даже шляпы, Наверно, она у него в кармане.
— Мне придётся поехать на вокзал.
— Почему вы не хотите, чтобы этим занималась полиция?
— Пока я разыщу, кого нужно, и все ему объясню, поезд уйдёт. Если я не найду его на вокзале, тогда я позвоню в полицию. — У него возникло сомнение: — Но если он сказал, что едет на вокзал, значит, его там не будет.
— Нет. Мне он этого не говорил. Я бы ему не поверила. Так было задумано с самого начала. Иначе ему отсюда не выбраться. — Она увидела, что Роу колеблется: — Почему полиция не может встретить поезд там, куда он едет? Зачем вам вмешиваться в это самому?
— А если он выйдет где-нибудь по дороге?
— Вы не должны идти туда один. Он вооружён. Я отдала ему револьвер.
Он вдруг захохотал:
— Господи! Ну и натворили вы бед.
— Я хотела дать ему хоть маленькую возможность уйти.
— Положим, револьвер вашему брату теперь не очень поможет, разве что ему удастся убить ещё несколько ни в чем не повинных людей.
Она выглядела такой маленькой и затравленной, что долго сердиться на неё было нельзя.
— Там только одна пуля, — сказала она. — Он её прибережёт для себя.
— Вы оставайтесь дома, — сказал Роу. Она кивнула:
— До свидания.
— Я очень скоро вернусь. — Она промолчала. — И тогда мы попробуем начать жизнь сначала. — Анна как-то натянуто улыбалась, словно это не он нуждался в поддержке и в утешении, а она. — Он меня не убьёт.
— Я не этого боюсь.
— А чего же?
Она поглядела на него почти с материнской нежностью, словно они уже пережили влюблённость и у них началась более зрелая пора:
— Я боюсь, что он будет болтать. Роу пошутил уже у двери:
— Ну, меня он болтовнёй не проймёт! — Но всю дорогу вниз по лестнице он думал о том, что, кажется, опять её не понял.
Прожектора шарили высоко над парком; пятна света плавали по небу, как облака. Вся улица пропиталась кухонными запахами — люди рано готовили ужин, чтобы поесть до первой тревоги. У входа в убежище дружинник зажигал «летучую мышь». Он сообщил Роу: «Подняли жёлтый». Спички у него гасли, он не умел зажигать фонарь и к тому же нервничал — слишком много выстоял одиноких дежурств на пустынных улицах; ему хотелось поговорить. Но Роу спешил, ему было некогда.
С другой стороны моста была стоянка такси — одна машина ещё не уехала.
— Куда вам? — спросил шофёр, нерешительно поглядывая на небо, на световые квадраты между редкими звёздами, на тусклый, едва различимый аэростат. — Э, да ладно, рискну. Там будет не хуже, чем тут.
— Может, налёта не будет.
— Подняли жёлтый, — сказал шофёр, и старенький мотор затарахтел.
Они поехали по Слоэйн-стрит и Найтсбриджу в парк, а оттуда по Бейсуотер-роуд. Изредка встречались пешеходы, торопившиеся домой — автобусы быстро скользили мимо светофоров; подняли жёлтый; пивные были переполнены. Люди подзывали с тротуаров такси; когда машина задержалась перед красным светом, пожилой джентльмен в котелке быстро открыл дверцу:
— Ах, извините… Я думал, что такси свободно. Вы едете к Паддингтону?
— Садитесь, — предложил Роу.
— Хочу попасть на семь двадцать. — Незнакомец с трудом отдышался. — Вот повезло! Как раз поспеем,
— Я тоже хочу на него попасть, — сказал Роу,
— Подняли жёлтый.
— Да, слышал.
Такси, дребезжа, двигалось вперёд в сгущающейся темноте.
— В вашем районе сбрасывали вчера фугасы? — спросил седой джентльмен.
— Нет, по-моему, нет.
— Возле нас упали три. Уже пора поднимать красный.
— Да.
— Жёлтый подняли минут пятнадцать назад, — и он сверился с часами, словно высчитывая время между остановками скорого поезда. — Ага, вот, кажется, заработала зенитка. Пожалуй, в той стороне, за устьем реки.
— Я не слышал.
— Теперь уже осталось минут десять, не больше, — сказал пожилой джентльмен, держа в руке часы. Такси свернуло на Пред-стрит. Они проехали туннель и остановились. По затемнённому вокзалу сновали, спасаясь от еженощной смерти, владельцы сезонных билетов; в строгом молчании, зажав в руках портфели, они торопливо ныряли в проходы к пригородным поездам; носильщики стояли в сторонке, наблюдая за этим шествием с ироническим превосходством. Им льстило, что они — постоянная мишень бомбардировщиков.
Длинный поезд тёмным силуэтом тянулся вдоль первой платформы, книжные киоски были закрыты, а шторы в большинстве купе опущены. Все это для Роу было внове и в то же время чем-то знакомо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Дверь отворилась, и, когда Роу опустил маскировку и зажёг свет, он понял, как было темно. Анна, держась очень прямо, подошла к нему и сказала:
— Вот. Возьмите. Тут то, что вам нужно.
Лицо её стало очень некрасивым оттого, что она сдерживала слезы; эта некрасивость привязывала его к ней больше, чем чужая красота; не совместное счастье заставляет любить, а совместное горе, подумал он, словно сделал какое-то открытие.
— Почему же вы их не берете, ведь я для вас их достала.
Он взял маленький ролик, не чувствуя ни малейшего торжества.
— А где он?
— Он вам больше не нужен. С ним теперь все кончено.
— Почему вы его отпустили? — спросил он. — Вы же обещали.
— Ах ты, боже мой, — как-то неопределённо сказала она, — Мне же надо было ему за это заплатить.
Он принялся осторожно развёртывать ролик; ему не хотелось его показывать.
— Но ему не за что было платить, — сказал он и протянул ей ладонь, на которой лежал ролик. — Я не знаю, что он вам сказал, но дал он вам не то.
— Он поклялся, что вам нужно именно это. Откуда вы знаете, что это другое?
— Я не знаю, сколько они отпечатали копий. Может, это единственная, а может, их целая дюжина. Но я знаю, что негатив существует только один.
Она спросила печально:
— А это не он?
— Нет.
III
— Не знаю, на что он с вами менялся, но он вас обманул.
— Больше не буду, — сказала она. — За что бы я ни взялась, ничего у меня не выходит. Теперь поступайте, как знаете.
— Вам придётся мне сказать, где он.
— Я надеялась, что смогу сохранить вас обоих. Мне все равно, что будет с другими. Хуже ведь быть не может, чем было всегда, правда? А ведь этот проклятый шар все-таки существует!.. Но вы, он… — она села на соседний стул — жёсткий, полированный, уродливый стул с прямой спинкой; ноги её не доставали до пола. — Паддингтонский вокзал, семь двадцать. Он сказал, что больше никогда не вернётся. Я решила, что тогда вы сможете жить спокойно.
— Ну, я могу за себя постоять! — сказал он, но, поймав её взгляд, подумал, что, кажется, не так её понял. — Где он спрятал плёнку? В порту его, правда, обыщут.
— Не знаю. Он ничего с собой не взял.
— А трость?
— Нет. Только надел пиджак, не взял даже шляпы, Наверно, она у него в кармане.
— Мне придётся поехать на вокзал.
— Почему вы не хотите, чтобы этим занималась полиция?
— Пока я разыщу, кого нужно, и все ему объясню, поезд уйдёт. Если я не найду его на вокзале, тогда я позвоню в полицию. — У него возникло сомнение: — Но если он сказал, что едет на вокзал, значит, его там не будет.
— Нет. Мне он этого не говорил. Я бы ему не поверила. Так было задумано с самого начала. Иначе ему отсюда не выбраться. — Она увидела, что Роу колеблется: — Почему полиция не может встретить поезд там, куда он едет? Зачем вам вмешиваться в это самому?
— А если он выйдет где-нибудь по дороге?
— Вы не должны идти туда один. Он вооружён. Я отдала ему револьвер.
Он вдруг захохотал:
— Господи! Ну и натворили вы бед.
— Я хотела дать ему хоть маленькую возможность уйти.
— Положим, револьвер вашему брату теперь не очень поможет, разве что ему удастся убить ещё несколько ни в чем не повинных людей.
Она выглядела такой маленькой и затравленной, что долго сердиться на неё было нельзя.
— Там только одна пуля, — сказала она. — Он её прибережёт для себя.
— Вы оставайтесь дома, — сказал Роу. Она кивнула:
— До свидания.
— Я очень скоро вернусь. — Она промолчала. — И тогда мы попробуем начать жизнь сначала. — Анна как-то натянуто улыбалась, словно это не он нуждался в поддержке и в утешении, а она. — Он меня не убьёт.
— Я не этого боюсь.
— А чего же?
Она поглядела на него почти с материнской нежностью, словно они уже пережили влюблённость и у них началась более зрелая пора:
— Я боюсь, что он будет болтать. Роу пошутил уже у двери:
— Ну, меня он болтовнёй не проймёт! — Но всю дорогу вниз по лестнице он думал о том, что, кажется, опять её не понял.
Прожектора шарили высоко над парком; пятна света плавали по небу, как облака. Вся улица пропиталась кухонными запахами — люди рано готовили ужин, чтобы поесть до первой тревоги. У входа в убежище дружинник зажигал «летучую мышь». Он сообщил Роу: «Подняли жёлтый». Спички у него гасли, он не умел зажигать фонарь и к тому же нервничал — слишком много выстоял одиноких дежурств на пустынных улицах; ему хотелось поговорить. Но Роу спешил, ему было некогда.
С другой стороны моста была стоянка такси — одна машина ещё не уехала.
— Куда вам? — спросил шофёр, нерешительно поглядывая на небо, на световые квадраты между редкими звёздами, на тусклый, едва различимый аэростат. — Э, да ладно, рискну. Там будет не хуже, чем тут.
— Может, налёта не будет.
— Подняли жёлтый, — сказал шофёр, и старенький мотор затарахтел.
Они поехали по Слоэйн-стрит и Найтсбриджу в парк, а оттуда по Бейсуотер-роуд. Изредка встречались пешеходы, торопившиеся домой — автобусы быстро скользили мимо светофоров; подняли жёлтый; пивные были переполнены. Люди подзывали с тротуаров такси; когда машина задержалась перед красным светом, пожилой джентльмен в котелке быстро открыл дверцу:
— Ах, извините… Я думал, что такси свободно. Вы едете к Паддингтону?
— Садитесь, — предложил Роу.
— Хочу попасть на семь двадцать. — Незнакомец с трудом отдышался. — Вот повезло! Как раз поспеем,
— Я тоже хочу на него попасть, — сказал Роу,
— Подняли жёлтый.
— Да, слышал.
Такси, дребезжа, двигалось вперёд в сгущающейся темноте.
— В вашем районе сбрасывали вчера фугасы? — спросил седой джентльмен.
— Нет, по-моему, нет.
— Возле нас упали три. Уже пора поднимать красный.
— Да.
— Жёлтый подняли минут пятнадцать назад, — и он сверился с часами, словно высчитывая время между остановками скорого поезда. — Ага, вот, кажется, заработала зенитка. Пожалуй, в той стороне, за устьем реки.
— Я не слышал.
— Теперь уже осталось минут десять, не больше, — сказал пожилой джентльмен, держа в руке часы. Такси свернуло на Пред-стрит. Они проехали туннель и остановились. По затемнённому вокзалу сновали, спасаясь от еженощной смерти, владельцы сезонных билетов; в строгом молчании, зажав в руках портфели, они торопливо ныряли в проходы к пригородным поездам; носильщики стояли в сторонке, наблюдая за этим шествием с ироническим превосходством. Им льстило, что они — постоянная мишень бомбардировщиков.
Длинный поезд тёмным силуэтом тянулся вдоль первой платформы, книжные киоски были закрыты, а шторы в большинстве купе опущены. Все это для Роу было внове и в то же время чем-то знакомо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55