— Ну ладно. Откуда она?
— Из Мэриленда.
— Вы на самом деле женаты?
— Да.
— Она хочет здесь жить?
— Нет.
— Прекрасно! Ты возвращаешься на войну и оставляешь нас с женщиной, которая всех нас презирает!
— Она презирает не всех, только меня, — ответил он. В голосе его сквозила глубоко скрытая обида.
Келли до боли закусила губу: нехорошо стоять здесь и подслушивать. Надо бы как-то заявить о себе.
— А этот ребенок… Дэниел, ты не…
— Ну?
— Ты не заставил ее силой? Я имею в виду…
— Не изнасиловал ли я ее? Ах, Кирнан, Кирнан! Ты ведь так давно меня знаешь!
— Извини, Дэниел. Ребенок просто красавец! И черные волосы, а эти глаза — настоящий Камерон!
— Сам знаю.
— Дэниел, ты заставил ее приехать сюда из-за ребенка?
— Он мой сын.
— И ее сын тоже!
— А она моя жена, Кирнан! — воскликнул он, теряя терпение. — Кирнан, одному Богу известно, сколько заключается браков, когда жених и невеста почти не знают друг друга. Так вот и у нас брак не по любви. И все же она моя жена.
— Ну, скажу тебе, ты заполучил потрясающе красивую женщину! Такой красавицы я в жизни не видывала!
Дэниел хмыкнул:
— Да, она очень красива. И умеет околдовать человека, используя свою красоту. Знай, Кирнан, моя жена способна на коварство.
— Куда ты? — встревоженно спросила Кирнан, когда Дэниел сделал попытку уйти.
Келли в панике бросилась в коридор.
Уже стемнело. Она прислонилась к стене и закрыла глаза, пытаясь унять забившееся в страхе сердце. Почувствовав рядом чье-то присутствие, она открыла глаза и увидела перед собой Дэниела.
Он уже успел вымыться и побриться, о чем свидетельствовали его влажные волосы и щеки. От него исходил запах чистоты и свежести, но глаза блестели адским блеском, и когда он приблизился, она чуть не вскрикнула.
— Вот те раз! Не ожидал встретить вас здесь, миссис Камерон.
Она вздернула подбородок и вопросительно подняла брови.
— Неужели? Может, мне запрещено выходить из комнаты, сэр? Если так, то вам следовало бы меня предупредить.
— Осторожнее, миссис Камерон, не то действительно останетесь в заточении в своей комнате.
— У меня нет комнаты, она твоя.
— В своей комнате я храню многое из того, что принадлежит мне, — ухмыльнувшись, заметил он.
Келли попыталась пнуть его, но он ловко увернулся, рассмеявшись, схватил ее за руки и неожиданно привлек к себе.
— Ужинать я здесь буду всего один раз. И я хочу, чтобы ужин запомнился мне как приятное событие.
— Может быть, мне притвориться, что у меня болит голова, и тогда тебе не придется опасаться никаких неприятных неожиданностей.
— Нет, дорогая женушка, не выйдет. Если ты скажешься больной, я сочту своим долгом быть с тобой. И мы будем вынуждены провести долгие часы один на один.
— Ужин — вообще-то звучит заманчиво, — задумчиво сказала Келли.
Дэниел взял ее за руку. Теплая волна пробежала по всему ее телу.
Из-за туч вышла луна и осветила их обоих.
— Ты необычайно красива, — тихо проговорил он.
Келли так и застыла на месте.
— Ты так думаешь? — шепнула она, желая заключить перемирие.
— Да. У нас одна ночь, любовь моя. Всего одна ночь.
Теплая волна набежала снова.
Она так и не поняла, что заключалось в его словах: угроза или обещание?
Глаза 24 Порой Дэниелу даже удавалось забыть о войне.
В памяти всплывали такие теплые, такие милые сердцу эпизоды прошлого, что он забывал о скудном армейском пайке из червивых продуктов, о босых, одетых в лохмотья солдатах, о криках умирающих на поле боя и вслушивался в милые звуки мирной домашней жизни.
Как, например, сегодня.
Старшие ребятишки, Патрисия и Джейкоб Миллер, не стали садиться за стол со взрослыми, а решили поиграть с Джоном Дэниелом Большой дубовый обеденный стол отодвинули в дальний конец комнаты, из кухни принесли маленький квадратный столик и накрыли его белоснежной скатертью. Достали заветное столовое серебро Камеронов и сверкающий ирландский хрусталь. Женщины с помощью Джейни и Джиггера устроили настоящий банкет.
Из мясных блюд была только ветчина, но к ней подали такие овощи и фрукты, которые удовлетворили бы вкус самого взыскательного гурмана. Дэниел сейчас с изумлением разглядывал апельсин, а Кирнан весело рассказывала ему, что всего неделю назад в их доке стояло контрабандное судно, которое регулярно забирает кое-какую продукцию, выращенную на их плантации, в обмен на другие товары. Капитан только что побывал во Флориде, откуда и привез чудесные фрукты.
Келли тоже разглядывала апельсин с каким-то благоговейным трепетом, и Дэниела неожиданно охватило непонятное чувство собственной вины и восхищения.
Может быть, он и в самом деле не имел права тащить ее через линию фронта? Подвергать опасностям и всяческим лишениям? А она ведь ни разу не пожаловалась.
Он задумчиво, правда, не без аппетита жевал ветчину.
Мужества ей не занимать. Он с самого начала восхищался этим ее качеством. Из-за этого он так стремительно и безоглядно в нее влюбился. Из-за этого вернулся за ней с кукурузного поля. Из-за этого янки избили, унизили его, заковали в цепи и бросили в тюрьму.
А вдруг она действительно спасла ему жизнь? Если бы не проклятая война, он мог бы ей поверить. Ему так хотелось ей поверить.
Келли произвела на свет удивительного малыша, которого сейчас укачивает Джейни. Джарда Камерона. Его сына. Здорового, красивого мальчишку.
У Дэниела защемило сердце. Как же здорово чувствовать себя отцом! Он всегда любил детей, всем сердцем любил своего племянника, как любил Джесса и Кирнан.
Но он и представить себе не мог, какое удивительное чувство он испытает, глядя в небесно-синие глазенки Джарда, чувствуя его крошечные пальчики на своей руке.
И вот все они здесь. Он хотел, чтобы его сын был дома.
Возможно, затея поначалу могла показаться безумной, но он не собирался оставлять сына с Келли.
Почему? Из чувства мести?
Возможно. А может, он просто хотел видеть его в Камерон-холле. И не женился, чтобы причинить ей боль. А она все равно поехала с ним. И ни разу не заговорила о женитьбе. Это он предложил ей выйти за него замуж.
Дэниел окинул взглядом всех присутствующих. Любой мужчина на его месте подумал бы, что попал в рай. Сестра, Криста, с кожей цвета слоновой кости, черными волосами и синими камероновскими глазами просто восхищала своей красотой. Кирнан — эта еще ребенком была настоящей красавицей с классическими чертами лица и пшеничными волосами, чуть тронутыми золотистой рыжиной.
А между ними сидела Келли, хрупкая, изящная, с классическим овалом лица и настоящими озерами серых глаз, изогнутыми, словно лук Купидона, губками и блестящими золотисто-каштановыми волосами, по цвету соперничающими с солнечным закатом. Сейчас на ней было серебристо-серое платье, цвет которого, гармонируя с ее глазами, делал их еще глубже, темнее и загадочнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107