Значит, плиту подбросило взрывом, и она снова, наклонно уже, упала на реактор. Из жерла разрушенного реактора шел красный и голубой огонь с сильным подвывом. Видно, была хорошая тяга. Сквозной ток воздуха. В лица стажеров ударил ядерный жар с активностью тридцать тысяч рентген в час. Они невольно прикрыли лицо руками, заслоняясь как бы от солнца. Было совершенно ясно, что никаких поглощающих стержней нет, они летают, видать, на орбите вокруг земли. Так что в активную зону опускать теперь нечего. Просто нечего…
Проскуряков и Кудрявцев пробыли возле реактора около минуты, накрепко запоминая все, что увидели. Этого оказалось достаточно, чтобы получить смертельную дозу радиации. (Оба умерли в страшных муках в 6-й клинике Москвы.)
Тем же путем, с чувством глубокой подавленности и внутреннего панического чувства, сменившего ядерное возбуждение, вернулись они на десятую отметку, вошли в помещение блочного щита управления и доложили обстановку Акимову и Дятлову. Лица и руки у них были буро-коричневые. Такого же цвета была кожа и под одеждой, что выяснилось уже в медсанчасти…
– Центрального зала нет, – сказал Проскуряков. – Все снесло взрывом. Небо над головой. Из реактора огонь…
– Вы, мужики, не разобрались… – растягивая слова, глухо произнес Дятлов. – Это что-то горело на полу, а вы подумали, – реактор. Видимо, взрыв гремучей смеси в аварийном баке СУЗ (системы управления защитой) снес шатер. Помните, этот бак на семидесятой отметке, вмонтирован в наружную торцевую стену центрального зала… Это так… И не удивительно. Объем бака – сто десять кубов – немалый, так что… Таким взрывом не только шатер, но и весь блок могло разнести… Надо спасать реактор. Он цел… Надо подавать воду в активную зону.
Так родилась легенда: реактор цел. Взорвался бак аварийной воды СУЗ. Надо подавать воду в реактор.
Эта легенда была доложена Брюханову и Фомину. И далее – в Москву. Все это породило много ненужной, лишней и даже вредной работы, усугубившей положение на атомной станции и увеличившей число смертей…
Проскурякова и Кудрявцева отправили в медсанчасть. Пятнадцатью минутами раньше туда же были отправлены операторы реакторного зала Кургуз и Генрих, которые находились рядом с реактором, когда грохнули взрывы…
Они сидели в своем рабочем помещении после осмотра центрального зала и ждали прихода Перевозченко, чтобы получить задание на всю смену. Примерно за четыре минуты до взрыва реактора Олег Генрих сказал Анатолию Кургузу, что устал и немного поспит. Он вошел в небольшую соседнюю комнатку, площадью примерно шесть квадратных метров, глухую, без окон. Там находился топчан. Генрих закрыл дверь и лег.
Анатолий Кургуз сел за рабочий стол и сделал запись в оперативном журнале. Его отделяли от центрального зала три открытые двери. Когда взорвался атомный реактор, высокорадиоактивный пар с топливом хлынул в помещение, где сидел Кургуз. В кромешном огненном аду он бросился к двери, чтобы закрыть ее. Закрыл. Крикнул Генриху:
– Очень жгет! Очень жгет!
Генрих вскочил с топчана, бросился открывать свою дверь, приоткрыл, но из-за двери пахнуло таким нестерпимым жаром, что он не стал больше пытаться, инстинктивно лег на пластикатовый пол, здесь было чуть прохладней, и крикнул Кургузу:
– Толя, ложись! Внизу холоднее!
Кургуз вполз в каморку к Генриху, и они оба легли на пол.
«Здесь хоть можно было дышать. Не так жгло легкие», – вспоминал впоследствии Генрих.
Они подождали минуты три. Жар стал спадать (над головой ведь открылось небо). Потом вышли в коридор в осях 50–52. У Кургуза сварило кожу на лице и руках. Она висела лоскутьями. С лица и рук сильно шла кровь.
Они пошли не к лестнично-лифтовому блоку, откуда вскоре придут стажеры Проскуряков и Кудрявцев, а в противоположную, в сторону «чистой лестницы» и спустились на десятую отметку. Если бы они встретили стажеров, то наверняка вернули бы их назад и тем самым спасли бы им жизнь. Но случилось иначе. Они разминулись…
По пути к блочному щиту управления, на двенадцатой отметке к Генриху и Кургузу присоединились операторы газового контура Симеконов и Симоненко. В их сопровождении они направились на БЩУ-4. Кургузу было очень плохо. Он истекал кровью. Ему трудно было помогать. Кожа под одеждой тоже вздулась пузырями. Любое прикосновение причиняло пострадавшему нестерпимую боль. Откуда он еще брал силы идти своими ногами. Генриха обожгло меньше – спасла глухая комнатенка. Но оба схватили по шестьсот рентген…
Они уже шли по коридору деаэраторной этажерки, когда из помещения блочного щита управления вышел Дятлов. Он бросился к ним.
– Немедленно в медсанчасть!
До здравпункта, а он находился в административном корпусе первого блока, по коридору деаэраторной этажерки – метров четыреста пятьдесят – пятьсот.
– Сможешь дойти, Толя? – спросили ребята Кургуза.
– Не знаю… Нет, наверное… Все тело болит… Все болит…
И правильно сделали, что не пошли. Здравпункт первой очереди оказался закрытым. В здравпункте второй очереди фельдшера также на этот раз не было. Такая была самоуверенность у товарища Брюханова. Все безопасно! Концепция застойной эпохи в действии…
Вызвали «скорую» к АБК (административно-бытовому корпусу) второй очереди, спустились на нулевую отметку, вышибли чудом уцелевшее стекло в окне и через него вышли наружу…
Дятлов несколько раз бегал на БЩУ 3-го блока. Приказал Багдасарову глушить реактор. Багдасаров запросил у Брюханова и Фомина добро на останов третьего блока, но разрешения не получил. Операторы из центрального зала 3-го блока сообщили своему начальнику, что включилась аварийная звуковая и световая сигнализация. Похоже, резко возросла активность… Они еще не знали, что это топливо и графит, заброшенные взрывом на кровлю ЦЗ-3 (центрального зала-3), простреливают сквозь бетонное перекрытие…
Вернувшись очередной раз на БЩУ-4, Дятлов отдал команду Акимову:
– Еще раз обзвони дневной персонал цехов. Всех на аварийный блок! В первую голову электриков, Лелеченко. Надо отрубить водород с электролизерной на восьмой генератор. Это сделают только они. Действуй! Я пройдусь вокруг блока…
Дятлов покинул блочный щит управления.
Давлетбаев несколько раз вбегал из машзала в помещение БЩУ, докладывал обстановку. Там полно разного народу. Дозиметрист Самойленко замерил Давлетбаева прибором: «От тебя. Разим, на всех диапазонах зашкал! Срочно переодевайся!» Как назло комплект защитных средств машзала закрыт на замок. Послали богатыря Бражника взломать ломиком…
Акимов приказал старшему инженеру управления блоком (СИУБу) Столярчуку и машинисту Бусыгину включать питательные насосы, чтобы подать воду в реактор…
– Александр Федорович!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Проскуряков и Кудрявцев пробыли возле реактора около минуты, накрепко запоминая все, что увидели. Этого оказалось достаточно, чтобы получить смертельную дозу радиации. (Оба умерли в страшных муках в 6-й клинике Москвы.)
Тем же путем, с чувством глубокой подавленности и внутреннего панического чувства, сменившего ядерное возбуждение, вернулись они на десятую отметку, вошли в помещение блочного щита управления и доложили обстановку Акимову и Дятлову. Лица и руки у них были буро-коричневые. Такого же цвета была кожа и под одеждой, что выяснилось уже в медсанчасти…
– Центрального зала нет, – сказал Проскуряков. – Все снесло взрывом. Небо над головой. Из реактора огонь…
– Вы, мужики, не разобрались… – растягивая слова, глухо произнес Дятлов. – Это что-то горело на полу, а вы подумали, – реактор. Видимо, взрыв гремучей смеси в аварийном баке СУЗ (системы управления защитой) снес шатер. Помните, этот бак на семидесятой отметке, вмонтирован в наружную торцевую стену центрального зала… Это так… И не удивительно. Объем бака – сто десять кубов – немалый, так что… Таким взрывом не только шатер, но и весь блок могло разнести… Надо спасать реактор. Он цел… Надо подавать воду в активную зону.
Так родилась легенда: реактор цел. Взорвался бак аварийной воды СУЗ. Надо подавать воду в реактор.
Эта легенда была доложена Брюханову и Фомину. И далее – в Москву. Все это породило много ненужной, лишней и даже вредной работы, усугубившей положение на атомной станции и увеличившей число смертей…
Проскурякова и Кудрявцева отправили в медсанчасть. Пятнадцатью минутами раньше туда же были отправлены операторы реакторного зала Кургуз и Генрих, которые находились рядом с реактором, когда грохнули взрывы…
Они сидели в своем рабочем помещении после осмотра центрального зала и ждали прихода Перевозченко, чтобы получить задание на всю смену. Примерно за четыре минуты до взрыва реактора Олег Генрих сказал Анатолию Кургузу, что устал и немного поспит. Он вошел в небольшую соседнюю комнатку, площадью примерно шесть квадратных метров, глухую, без окон. Там находился топчан. Генрих закрыл дверь и лег.
Анатолий Кургуз сел за рабочий стол и сделал запись в оперативном журнале. Его отделяли от центрального зала три открытые двери. Когда взорвался атомный реактор, высокорадиоактивный пар с топливом хлынул в помещение, где сидел Кургуз. В кромешном огненном аду он бросился к двери, чтобы закрыть ее. Закрыл. Крикнул Генриху:
– Очень жгет! Очень жгет!
Генрих вскочил с топчана, бросился открывать свою дверь, приоткрыл, но из-за двери пахнуло таким нестерпимым жаром, что он не стал больше пытаться, инстинктивно лег на пластикатовый пол, здесь было чуть прохладней, и крикнул Кургузу:
– Толя, ложись! Внизу холоднее!
Кургуз вполз в каморку к Генриху, и они оба легли на пол.
«Здесь хоть можно было дышать. Не так жгло легкие», – вспоминал впоследствии Генрих.
Они подождали минуты три. Жар стал спадать (над головой ведь открылось небо). Потом вышли в коридор в осях 50–52. У Кургуза сварило кожу на лице и руках. Она висела лоскутьями. С лица и рук сильно шла кровь.
Они пошли не к лестнично-лифтовому блоку, откуда вскоре придут стажеры Проскуряков и Кудрявцев, а в противоположную, в сторону «чистой лестницы» и спустились на десятую отметку. Если бы они встретили стажеров, то наверняка вернули бы их назад и тем самым спасли бы им жизнь. Но случилось иначе. Они разминулись…
По пути к блочному щиту управления, на двенадцатой отметке к Генриху и Кургузу присоединились операторы газового контура Симеконов и Симоненко. В их сопровождении они направились на БЩУ-4. Кургузу было очень плохо. Он истекал кровью. Ему трудно было помогать. Кожа под одеждой тоже вздулась пузырями. Любое прикосновение причиняло пострадавшему нестерпимую боль. Откуда он еще брал силы идти своими ногами. Генриха обожгло меньше – спасла глухая комнатенка. Но оба схватили по шестьсот рентген…
Они уже шли по коридору деаэраторной этажерки, когда из помещения блочного щита управления вышел Дятлов. Он бросился к ним.
– Немедленно в медсанчасть!
До здравпункта, а он находился в административном корпусе первого блока, по коридору деаэраторной этажерки – метров четыреста пятьдесят – пятьсот.
– Сможешь дойти, Толя? – спросили ребята Кургуза.
– Не знаю… Нет, наверное… Все тело болит… Все болит…
И правильно сделали, что не пошли. Здравпункт первой очереди оказался закрытым. В здравпункте второй очереди фельдшера также на этот раз не было. Такая была самоуверенность у товарища Брюханова. Все безопасно! Концепция застойной эпохи в действии…
Вызвали «скорую» к АБК (административно-бытовому корпусу) второй очереди, спустились на нулевую отметку, вышибли чудом уцелевшее стекло в окне и через него вышли наружу…
Дятлов несколько раз бегал на БЩУ 3-го блока. Приказал Багдасарову глушить реактор. Багдасаров запросил у Брюханова и Фомина добро на останов третьего блока, но разрешения не получил. Операторы из центрального зала 3-го блока сообщили своему начальнику, что включилась аварийная звуковая и световая сигнализация. Похоже, резко возросла активность… Они еще не знали, что это топливо и графит, заброшенные взрывом на кровлю ЦЗ-3 (центрального зала-3), простреливают сквозь бетонное перекрытие…
Вернувшись очередной раз на БЩУ-4, Дятлов отдал команду Акимову:
– Еще раз обзвони дневной персонал цехов. Всех на аварийный блок! В первую голову электриков, Лелеченко. Надо отрубить водород с электролизерной на восьмой генератор. Это сделают только они. Действуй! Я пройдусь вокруг блока…
Дятлов покинул блочный щит управления.
Давлетбаев несколько раз вбегал из машзала в помещение БЩУ, докладывал обстановку. Там полно разного народу. Дозиметрист Самойленко замерил Давлетбаева прибором: «От тебя. Разим, на всех диапазонах зашкал! Срочно переодевайся!» Как назло комплект защитных средств машзала закрыт на замок. Послали богатыря Бражника взломать ломиком…
Акимов приказал старшему инженеру управления блоком (СИУБу) Столярчуку и машинисту Бусыгину включать питательные насосы, чтобы подать воду в реактор…
– Александр Федорович!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76