– Я просто хотел рассказать ей, чем все кончилось.
– Она хотела, чтобы ты отдал Байрама на растерзание, – сказал я. Может, она хотела, чтобы ты и себя отдал на растерзание?
– Не знаю, какого черта она хочет. И какого черта им всем надо. Кто их разберет? Но одно я знаю твердо: если ты хоть наполовину будешь поступать, как им хочется, – кончишь под забором. Интересно, как ей это понравится.
– Я думаю, что Люси бы это пережила.
– Люси?.. – повторил он с некоторым изумлением, словно я вдруг перевел разговор на другую тему. Тут я сообразил, что имя Люси еще не произносилось. Разумеется, он говорил о Люси – он это знал, и я это знал. Но как только вместо слова «она» было произнесено имя Люси, все почему-то переменилось. Как будто она сама вошла в комнату и посмотрела на нас.
– Люси… – повторил он. – Ладно, Люси. Она бы пережила. Она могла бы спать под забором и питаться бобами, но мир-то от этого не изменится, черт подери, ни капли. Может Люси это понять? Нет, не может Люси. – Теперь он произносил ее имя с видимым удовольствием, словно, говоря «Люси», он что-то доказывал – про нее, или про себя самого, или еще про что-то. Люси, – продолжал Хозяин, – она могла бы спать под забором. Она и Тома этому научит, дай ей волю. Она его так воспитает, что шестилетние ребята будут стрелять в него из рогатки и убегать поленятся. Он хороший крепкий парень – прекрасно играет в футбол, наверняка будет в сборной, когда поступит в колледж, но она его хочет погубить. Вырастить из него слюнтяя. Стоит мне слово сказать парню – и вижу, как она вся каменеет. Сегодня вечером я позвонил сюда, чтобы Том приехал посмотреть на народ. Хотел прислать за ним Рафинада – мне некогда было заезжать. Ну и что, думаешь, она его отпустила? Как же. Велела сидеть дома и заниматься. Заниматься. Он помолчал. – Просто не хотела, чтобы он это видел. Меня и толпу.
– Не расстраивайся, – сказал я. – Все женщины так обращаются с детьми. А кроме того, разве сам ты не через книжки вышел в большие люди?
– Том способный, хоть и не маменькин сынок, – сказал он. – У него хорошие отметки, пусть бы попробовал хватать плохие. Конечно, я хочу, чтобы он учился. Пусть только попробует бросить. Но я одного не могу понять…
В холле раздался грохот, голоса, потом в дверь постучали.
– Посмотри, кто там, – сказал Хозяин.
Я открыл дверь, и ворвались знакомые лица в легком подпитии. Крошка Дафи впереди. Сопя, пихаясь и хихикая, они окружили Хозяина кольцом.
– Теперь мы с ними разделались! Начисто разделались! А? Поломали им ножки! Теперь они надолго захромают!
А Хозяин лежал на подушках все в той же наклонной позиции, и глаза его под нависшими веками перебегали с лица на лицо с таким выражением, будто он подглядывал в глазок.
Он не произнес ни слова.
– Шампанское! – суетился один из ребят. – Настоящее шампанское. Целый ящик, первый сорт. Французское, из Франции. В кухне Самбо поставил его на лед. Хозяин, надо отпраздновать!
Хозяин молчал.
– Отпраздновать – ведь праздник, Хозяин, неужели вы не отпразднуете?
– Дафи, – негромко сказал Хозяин, – если ты не слишком пьян, то догадаешься, что я не желаю видеть это стадо. Забери свою бражку, закрой дверь с той стороны, и чтобы я тебя не видел. – Он замолчал; в наступившей тишине глаза его пробежали по лицам и опять остановились на Дафи, которого он спросил: – Как ты думаешь, ты уловил намек?
Крошка Дафи уловил намек. Но другие тоже его уловили, и мне показалось, что между братьями ложи завязалось небольшое соревнование – кто первый попадет наружу.
Минуты две Хозяин разглядывал нарядные филенки закрытой двери. Потом он произнес:
– Ты знаешь, что сказал Линкольн?
– Что? – спросил я.
– Он сказал, что дом, разделившийся в самом себе, не устоит . И был не прав.
– Да?
– Да, – сказал Хозяин. – Потому что в нашем правительстве половина рабы, а другая – мерзавцы, и оно стоит.
– Кто из них кто? – спросил я.
– Рабы – в законодательном собрании, а мерзавцы – здесь, – ответил он. И добавил: – Только иногда они работают по совместительству.
* * *
Но Люси Старк не ушла от Хозяина и после того, как все неприятности с привлечением его к суду кончились. Не ушла она и после новых выборов, в 1934 году, на которых Хозяин опять победил. (В нашем штате губернатор может быть переизбран на второй срок, и Хозяин был переизбран с триумфом. Никто еще не добивался такого перевеса.) Я думаю, что она осталась из-за Тома. Когда она все же ушла, никакого шума не было. Здоровье. Она надолго отправилась отдыхать во Флориду. Вернувшись, она поселилась-за городом, у сестры, которая держала небольшую птицеферму с инкубатором. Том проводил у нее много времени, но теперь, наверно, Люси понимала, что он не маленький. Теперь это был здоровый самоуверенный парень, с хорошим рывком, прирожденный куотербек, который знал, что в бутылках продается не только пастеризованное молоко и что половина человечества принадлежит к очень интересному и непохожему на его собственный полу. Люси, видимо, надеялась, что сможет совладать с Томом, поэтому открытого разрыва с Вилли не было. Время От времени, но не часто, они появлялись на людях вместе. Например, в той поездке в Мейзон-Сити, когда мы нанесли судье Ирвину ночной визит, Люси сопровождала Хозяина. Это было в 1936-м, и к тому времени Люси прожила у сестры почти год.
Хозяин и сам изредка наведывался на птицеферму, чтобы соблюсти приличия. Два или три раза газеты – точнее, правительственные газеты помещали снимки Хозяина с женой и сыном на птичьем дворе или перед инкубатором. Да и в самом деле, что может быть дурного в курах? Они создавали теплую домашнюю атмосферу. Внушали доверие.
4
В ту ночь, когда мы с Хозяином посетили судью Ирвина, а потом в темноте, среди черных полей неслись назад к Мейзон-Сити, он сказал мне:
– Всегда что-то есть.
А я сказал:
– У судьи может и не быть.
А он сказал:
– Человек зачат в грехе и рожден в мерзости, путь его – от пеленки зловонной до смердящего савана. Всегда что-то есть.
И он приказал мне откопать, выкопать этого дохлого кота в клочьях шерсти, еще не облезших с раздутой, сизой кожи. Дело было самое для меня подходящее, ибо я, как известно, когда-то изучал историю. А историку все равно, что он выкопает на свалке, из кучи золы, из заоблачной горы дерьма, каковой является человеческое прошлое. Ему безразлично, что это: дохлая киска или алмаз английской короны. Так что задание я получил самое подходящее: экскурс в прошлое.
В моей жизни это было вторым экскурсом в прошлое, более интересным и волнующим, чем первый, и гораздо более успешным. Да, этот второй экскурс в прошлое увенчался полным успехом. А в первый раз мне не повезло. Я не добился успеха потому, что в ходе исследования пытался обнаружить не факты, а истину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
– Она хотела, чтобы ты отдал Байрама на растерзание, – сказал я. Может, она хотела, чтобы ты и себя отдал на растерзание?
– Не знаю, какого черта она хочет. И какого черта им всем надо. Кто их разберет? Но одно я знаю твердо: если ты хоть наполовину будешь поступать, как им хочется, – кончишь под забором. Интересно, как ей это понравится.
– Я думаю, что Люси бы это пережила.
– Люси?.. – повторил он с некоторым изумлением, словно я вдруг перевел разговор на другую тему. Тут я сообразил, что имя Люси еще не произносилось. Разумеется, он говорил о Люси – он это знал, и я это знал. Но как только вместо слова «она» было произнесено имя Люси, все почему-то переменилось. Как будто она сама вошла в комнату и посмотрела на нас.
– Люси… – повторил он. – Ладно, Люси. Она бы пережила. Она могла бы спать под забором и питаться бобами, но мир-то от этого не изменится, черт подери, ни капли. Может Люси это понять? Нет, не может Люси. – Теперь он произносил ее имя с видимым удовольствием, словно, говоря «Люси», он что-то доказывал – про нее, или про себя самого, или еще про что-то. Люси, – продолжал Хозяин, – она могла бы спать под забором. Она и Тома этому научит, дай ей волю. Она его так воспитает, что шестилетние ребята будут стрелять в него из рогатки и убегать поленятся. Он хороший крепкий парень – прекрасно играет в футбол, наверняка будет в сборной, когда поступит в колледж, но она его хочет погубить. Вырастить из него слюнтяя. Стоит мне слово сказать парню – и вижу, как она вся каменеет. Сегодня вечером я позвонил сюда, чтобы Том приехал посмотреть на народ. Хотел прислать за ним Рафинада – мне некогда было заезжать. Ну и что, думаешь, она его отпустила? Как же. Велела сидеть дома и заниматься. Заниматься. Он помолчал. – Просто не хотела, чтобы он это видел. Меня и толпу.
– Не расстраивайся, – сказал я. – Все женщины так обращаются с детьми. А кроме того, разве сам ты не через книжки вышел в большие люди?
– Том способный, хоть и не маменькин сынок, – сказал он. – У него хорошие отметки, пусть бы попробовал хватать плохие. Конечно, я хочу, чтобы он учился. Пусть только попробует бросить. Но я одного не могу понять…
В холле раздался грохот, голоса, потом в дверь постучали.
– Посмотри, кто там, – сказал Хозяин.
Я открыл дверь, и ворвались знакомые лица в легком подпитии. Крошка Дафи впереди. Сопя, пихаясь и хихикая, они окружили Хозяина кольцом.
– Теперь мы с ними разделались! Начисто разделались! А? Поломали им ножки! Теперь они надолго захромают!
А Хозяин лежал на подушках все в той же наклонной позиции, и глаза его под нависшими веками перебегали с лица на лицо с таким выражением, будто он подглядывал в глазок.
Он не произнес ни слова.
– Шампанское! – суетился один из ребят. – Настоящее шампанское. Целый ящик, первый сорт. Французское, из Франции. В кухне Самбо поставил его на лед. Хозяин, надо отпраздновать!
Хозяин молчал.
– Отпраздновать – ведь праздник, Хозяин, неужели вы не отпразднуете?
– Дафи, – негромко сказал Хозяин, – если ты не слишком пьян, то догадаешься, что я не желаю видеть это стадо. Забери свою бражку, закрой дверь с той стороны, и чтобы я тебя не видел. – Он замолчал; в наступившей тишине глаза его пробежали по лицам и опять остановились на Дафи, которого он спросил: – Как ты думаешь, ты уловил намек?
Крошка Дафи уловил намек. Но другие тоже его уловили, и мне показалось, что между братьями ложи завязалось небольшое соревнование – кто первый попадет наружу.
Минуты две Хозяин разглядывал нарядные филенки закрытой двери. Потом он произнес:
– Ты знаешь, что сказал Линкольн?
– Что? – спросил я.
– Он сказал, что дом, разделившийся в самом себе, не устоит . И был не прав.
– Да?
– Да, – сказал Хозяин. – Потому что в нашем правительстве половина рабы, а другая – мерзавцы, и оно стоит.
– Кто из них кто? – спросил я.
– Рабы – в законодательном собрании, а мерзавцы – здесь, – ответил он. И добавил: – Только иногда они работают по совместительству.
* * *
Но Люси Старк не ушла от Хозяина и после того, как все неприятности с привлечением его к суду кончились. Не ушла она и после новых выборов, в 1934 году, на которых Хозяин опять победил. (В нашем штате губернатор может быть переизбран на второй срок, и Хозяин был переизбран с триумфом. Никто еще не добивался такого перевеса.) Я думаю, что она осталась из-за Тома. Когда она все же ушла, никакого шума не было. Здоровье. Она надолго отправилась отдыхать во Флориду. Вернувшись, она поселилась-за городом, у сестры, которая держала небольшую птицеферму с инкубатором. Том проводил у нее много времени, но теперь, наверно, Люси понимала, что он не маленький. Теперь это был здоровый самоуверенный парень, с хорошим рывком, прирожденный куотербек, который знал, что в бутылках продается не только пастеризованное молоко и что половина человечества принадлежит к очень интересному и непохожему на его собственный полу. Люси, видимо, надеялась, что сможет совладать с Томом, поэтому открытого разрыва с Вилли не было. Время От времени, но не часто, они появлялись на людях вместе. Например, в той поездке в Мейзон-Сити, когда мы нанесли судье Ирвину ночной визит, Люси сопровождала Хозяина. Это было в 1936-м, и к тому времени Люси прожила у сестры почти год.
Хозяин и сам изредка наведывался на птицеферму, чтобы соблюсти приличия. Два или три раза газеты – точнее, правительственные газеты помещали снимки Хозяина с женой и сыном на птичьем дворе или перед инкубатором. Да и в самом деле, что может быть дурного в курах? Они создавали теплую домашнюю атмосферу. Внушали доверие.
4
В ту ночь, когда мы с Хозяином посетили судью Ирвина, а потом в темноте, среди черных полей неслись назад к Мейзон-Сити, он сказал мне:
– Всегда что-то есть.
А я сказал:
– У судьи может и не быть.
А он сказал:
– Человек зачат в грехе и рожден в мерзости, путь его – от пеленки зловонной до смердящего савана. Всегда что-то есть.
И он приказал мне откопать, выкопать этого дохлого кота в клочьях шерсти, еще не облезших с раздутой, сизой кожи. Дело было самое для меня подходящее, ибо я, как известно, когда-то изучал историю. А историку все равно, что он выкопает на свалке, из кучи золы, из заоблачной горы дерьма, каковой является человеческое прошлое. Ему безразлично, что это: дохлая киска или алмаз английской короны. Так что задание я получил самое подходящее: экскурс в прошлое.
В моей жизни это было вторым экскурсом в прошлое, более интересным и волнующим, чем первый, и гораздо более успешным. Да, этот второй экскурс в прошлое увенчался полным успехом. А в первый раз мне не повезло. Я не добился успеха потому, что в ходе исследования пытался обнаружить не факты, а истину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152