– Ну так услышите еще раз: можете не задерживаться.
– Мне здесь очень уютно, – ответил я. – Ведь у нас много общего, Сэди. У нас с вами.
– Надеюсь, вы не считаете это комплиментом, – сказала она.
– Нет, это просто научное наблюдение.
– Оно не сделает вас Эйнштейном.
– В том смысле, что неверно, будто у нас много общего, или в том смысле, что это слишком очевидно и не надо быть Эйнштейном, чтобы это понять?
– В том смысле, что мне плевать, – кисло сказала она. И добавила: – И в том смысле, что нечего вам тут делать.
Я не двинулся с места и продолжал ее разглядывать.
– Субботний вечер, – сказал я. – Почему вы не пойдете куда-нибудь в город повеселиться?
– Провалиться ему, вашему городу. – Она выудила из стола сигарету и закурила. Вспыхнувшая спичка вырвала из темноты ее лицо. Сэди потушила ее, тряхнув рукой, и через выпяченную нижнюю губу выпустила первую затяжку. Проделав это, она посмотрела на меня и сказала: – И вам тоже. – Затем обвела убийственным взглядом кабинет, словно он был полон каких-то харь, и, выдохнув серый дым, закончила: – Провалиться им всем. Всему этому заведению. – Ее взгляд снова остановился на мне, и она сказала: – Я ухожу отсюда.
– Отсюда? – удивился я.
– Отсюда, – подтвердила она, обведя комнату широким жестом, отчего сигарета в ее пальцах разгорелась ярче. – Из этого места, из этого города.
– Погодите немного – разбогатеете, – сказал я.
– Я давно могла бы разбогатеть, – ответила она, – копаясь в этом добре. Если бы захотела.
Это верно, она могла. Но не разбогатела. Насколько я мог судить.
– Да, – она раздавила окурок в пепельнице, – я ухожу. – Она с вызовом смотрела мне в глаза, словно ожидая возражений.
Я ничего не сказал, только помотал головой.
– Думаете, не уйду? – допытывалась она.
– Думаю, что нет.
– Ничего, увидите, черт бы вас взял.
– Нет, – сказал я и снова помотал головой, – не уйдете. У вас талант по этой части, как у рыбы по части плавания. А разве рыба откажется плавать?
Она хотела что-то сказать, но передумала. Минуты две мы молча сидели в темноте.
– Перестаньте на меня глазеть, – потребовала она. – Сказано вам, уходите. Почему вы не идете домой?
– Жду Хозяина, – лаконично объяснил я, – он… – Тут я вспомнил. – А вы не слышали, что случилось?
– Что?
– С Томом Старком.
– Эх, дал бы ему кто-нибудь наконец по мозгам.
– Вот и дали, – сказал я.
– Давно пора.
– Но сегодня вечером они потрудились на совесть. Последнее, что я слышал, – он был без сознания. Хозяина вызвали в раздевалку.
– Что с ним? – спросила она, подавшись вперед. – Что-нибудь серьезное?
– Он был без сознания. Это все, что мне известно. Скорее всего, его отвезут в больницу.
– Они не сказали, что с ним? И Хозяину не сказали? – допрашивала она, наклонившись ко мне.
– Да вам-то чего волноваться? Говорите, что давно пора дать ему по мозгам, а теперь, когда ему дали, у вас такой вид, будто вы в него влюблены.
– Ха, – сказала она. – Шутка.
Я посмотрел на часы.
– Хозяин задерживается. Надо полагать, что повез грозу защитников в больницу.
Она молча глядела на стол и кусала губу. Потом вдруг встала, подошла к вешалке, надела пальто, насадила на голову шляпу и двинулась к двери. Я повернул ей вслед голову. У двери она остановилась и сказала, крутя ручку:
– Я ухожу и хочу запереть. Не пересесть ли вам в свой собственный кабинет?
Я поднялся и вышел в приемную. Сэди, не говоря ни слова, захлопнула дверь, быстрым шагом пересекла приемную и скрылась в коридоре. Я стоял и слушал удаляющийся стук каблуков по мраморному полу.
Когда он затих, я вошел в кабинет, уселся у окна и стал смотреть, как шарят по крышам пальцы речного тумана.
Однако, когда зазвонил телефон, я уже не любовался романтическим туманным пейзажем вечернего города, а сидел над опрятными успокоительными налоговыми выкладками под лампой с зеленым абажуром. Звонила Сэди. Она сказала, что звонит из университетской больницы и что Том Старк все еще без сознания. Хозяин тоже тут, но она его не видела. Насколько она понимает, я ему зачем-то нужен.
Итак, Сэди отправилась туда. Шнырять в антисептическом полумраке.
Я отложил опрятные успокоительные налоговые выкладки и вышел на улицу. Съев у ларька бутерброд с чашкой кофе, я поехал в больницу. Хозяина я нашел в приемной, одного. Вид у него был мрачный. Я спросил, как Том; оказалось, что он в рентгеновском кабинете, но пока ничего не ясно. Им занимается доктор Стентон, а еще один специалист вылетает специальным самолетом из Балтимора для консультации.
Потом он сказал:
– Я хочу, чтобы ты съездил за Люси. Надо ее привезти сюда. Там, на ферме, наверно, еще не было газеты.
Я сказал, что еду, и пошел к двери. Он окликнул меня, я обернулся.
– Джек, ты как-нибудь это… помягче ей скажи. Ну подготовь ее, что ли.
Я сказал, что постараюсь, и ушел. Видно, дела были неважные, если требовалась такая подготовка. И пока я ехал по шоссе навстречу огням машин, устремившихся на субботний вечер в город, я думал, какое это будет веселое занятие – подготавливать Люси. И когда я шел по доисторической цементной дорожке к тускло светящимся окнам белого дома, я думал о том же самом. А потом я стоял в гостиной, в окружении резного ореха, красного плюша, карточек для стереоскопа, мольберта с портретом малярика, и подготавливал Люси – и в занятии этом не было решительно ничего веселого.
Но она держала себя в руках.
– Боже мой, – сказала она негромко, – Боже мой. – И потом, с белым, окаменевшим лицом: – Одну минуту. Я возьму пальто.
Мы сели в машину и поехали в город. Мы не разговаривали. Только раз я услышал «Боже мой!», но обращалась она не ко мне. Я решил, что она молится: когда-то она ходила в захолустный баптистский колледж, где на это не жалели времени, и привычка могла сохраниться.
Затем я проводил ее в приемную, где сидел Хозяин, и опять не увидел ничего веселого. Его большая голова медленно перекатилась на высокой спинке кресла в ситцевом чехле, и глаза уставились на нее с цветастого узора как на чужую. Она не подошла к нему, а остановилась посреди комнаты и спросила:
– Как он?
Глаза у Хозяина загорелись, и он вскочил с кресла.
– Все нормально, слышишь? – сказал он. – Все будет нормально. Поняла?
– Как он? – повторила Люси.
– Слышишь, что я тебе говорю, – все будет нормально, – прорычал он.
– Ты говоришь. А что говорят врачи?
Лицо его потемнело от прихлынувшей крови, и он шумно задышал.
– Ты сама этого хотела. Сама сказала. Сама сказала, что пусть лучше умрет у тебя на глазах. Ты хотела этого. – Он шагнул к ней. – Но он тебя надует. Ничего с ним не будет. Слышишь? Он выздоровеет.
– Дай бог, – тихо сказала она.
– Дай! Дай! – крикнул Хозяин. – Ничего у него нет, уже сейчас. Он крепкий парень, он выдержит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152