Когда несколько лет назад мне нужно было уладить некий вопрос чести, эти три парня стояли рядом со мной, как сегодня рядом с вами находились все мы, четверо. Их поддержка значила для меня очень много.
Она слегка улыбнулась, не открывая глаз.
– Я поняла вас, Рекс. И больше не буду обвинять вас во вмешательстве в мою жизнь. А что еще там произойдет?
– Он будет наказан, – чуть помедлив, сказал Рекс.
– Трое против одного? – Ей казалось, что это не очень честно.
– Нет, один против одного. Каждый из нас хотел оказаться на этом месте, мы даже собирались бросить жребий. Но Нат не захотел и слышать об этом. Но ведь я тоже и думать не мог, чтобы тогда, несколько лет назад, кто-нибудь занял мое место – я мстил за зло, причиненное Кэтрин.
Софи открыла глаза и взглянула на него. В ответ он спокойно посмотрел в ее глаза. Тогда она вспомнила, что Натаниель обнял ее и поцеловал – при всех. И назвал ее своей любовью.
«Поверь мне, любовь моя».
Она опять закрыла глаза.
– А теперь, Пинтер, – отрывисто сказал Кеннет, когда внизу захлопнулись двери за Рексом и Софией, – пожалуйте сюда остальные письма.
Борис Пинтер засмеялся:
– А оно только одно и было. Я отдал ей письмо, а она, видно, так разъярилась, узнав, что это было за письмо, что почему-то решила, что я угрожаю ей. Вы знаете женщин с их богатым воображением – особенно если они обнаруживают, что их муж развлекался на стороне.
Кеннет пересек комнату и остановился вплотную к Борису Пинтеру, угрожающе нависая над ним с высоты своего роста.
– Думаю, вы не поняли, что это приказ, лейтенант, – сказал он. – Не хотелось бы повышать голоса, поскольку мы не на плацу. Я буду вас сопровождать, пока вы будете доставать письма. Понятно?
– Да, сэр. – Пинтер резко сменил приятельский тон на угодливое заискивание подчиненного. Когда Кеннет встал сбоку и указал ему на дверь, он быстро прошел в соседнюю комнату.
Оставшись одни, Натаниель и Иден переглянулись.
– Черт побери, она выглядела великолепно! – воскликнул Иден. – Кто бы мог подумать, что пистолет не заряжен? Лично я – нисколько.
– Поможешь мне передвинуть мебель? – предложил Натаниель, и они отодвинули к стенам несколько стульев и небольшие столики, занимавшие центр комнаты.
– Нат, я ничего не понимаю! – сказал Иден, когда они вместе переставили диван. – Поцелуй в щеку?! «Любовь моя»?!
Натаниель оценивающе осматривал освободившееся место. Так будет хорошо. Он стоял спиной ко всем и испугался при виде оружия, направленного прямо на него, и при мысли о том, что могло случиться с Софи, если бы Пинтер вырвал у нее пистолет до их прихода. На несколько минут он забыл, что они с Софи не одни в комнате.
– Ты поэтому не дал одному из нас шанс сделать это? – спросил Иден, указывая на пустое пространство.
Натаниель молча посмотрел на него.
– Софи? – заинтригованно спросил Иден. – Значит, Софи, Нат? А вовсе не леди Галлис?
Но в этот момент вернулись Кеннет и Пинтер. Кен нес груду писем, которых на взгляд казалось восемь или десять, по внешнему виду похожих на первое.
– Старина Уолтер был малый не промах! – искренне воскликнул Пинтер.
– Майор Армитидж, – сурово поправил его Иден, – отныне и во веки веков не будет упоминаться ни в ваших разговорах, лейтенант, ни в письмах. Как и эти письма и все, что с ними связано. Мы не требуем, чтобы вы дали честное слово, поскольку, откровенно говоря, не верим вам на слово. Скажем только, что, если вы не подчинитесь этому требованию, вам придется крепко пострадать. Я не спрашиваю, поняли ли вы меня.
– Это… это угроза… сэр? – запинаясь, пробормотал Пинтер.
– Именно, – холодно подтвердил Иден. – А также обещание. Так-то! – Он достал из внутреннего кармана пальто свернутый лист бумаги, который бросил на один из столов, отодвинутых к стене. – Это заявление, Пинтер, которое будет опубликовано, если до конца своих дней вы не станете вести себя как хороший мальчик. Здесь описываются некоторые факты, подтверждающие ваши необычные сексуальные вкусы.
Пинтер заметно побледнел.
– Все это ложь, – заявил он.
– В самом деле? – сухо спросил Иден. – Но ведь это не имеет значения, не так ли? И заявление никогда не будет опубликовано, вы согласны? – рявкнул он так, что даже Натаниель вздрогнул.
– Да, сэр. – Вся бравада Пинтера исчезла, как они и думали. Но не полностью, надеялся Натаниель.
– Кстати, – небрежно заметил Иден, – имеется несколько копий этого документа. Каждый из нас оставил себе по одной. Мы не обладаем достаточной властью, чтобы приговорить вас к изгнанию, Пинтер, но настоятельно рекомендуем покинуть эту страну на год или на десять лет. Понятно?
– Да, сэр! – сказал Пинтер.
– Отлично, – кивнул Иден. – Нат, теперь твой черед.
Пинтер уже несколько минут нервно посматривал в его сторону. Натаниель спокойно снимал с себя пальто, жилет и засучивал рукава рубашки.
– Вы не умрете, Пинтер, – обнадежил он его по-приятельски, – разве только от страха, конечно. И вас не привяжут, что вас, очевидно, разочарует, поскольку для вас это было любимой формой наказания. Можете избавиться от лишней одежды, чтобы не сковывать движений – я дам вам время, – а потом можете сколько угодно пользоваться своими кулаками. Я же буду пользоваться своими.
Пинтер отшатнулся.
– Вы получили письма, – сказал он. – И мое обещание молчать. Я даже уеду из страны. Ради чего все это?
– Ради чего? – Натаниель поднял брови. – Это ради миссис Армитидж, Пинтер. Ради нашего друга. У вас есть одна минута на приготовления. После этого или мы будем с вами драться, или вы будете подвергнуты наказанию. Выбирайте сами, мне все равно.
– Вас здесь трое! – взвизгнул Пинтер.
– Но к счастью для вас, Пинтер, – сказал Натаниель, – мы люди чести. Если вам удастся избежать наказания, послав меня в нокаут, майор лорд Пелем и майор лорд Хаверфорд пальцем вас не тронут. – Он улыбнулся. – Осталось тридцать секунд.
Вероятно, Борис Пинтер решил, что у него есть шанс победить, или был слишком испуган, чтобы трусливо предпочесть наказание. Или просто не понимал, что имеет дело с порядочным джентльменом, который не станет добивать его, если собьет с ног.
Так или иначе, он довольно долго выстоял против атак Натаниеля. Хотя это вовсе не было борьбой равных по силе противников. Один раз он нанес довольно ощутимый удар Натаниелю в плечо, а после второго удара у того из угла рта потекла кровь. Остальные удары или не причинили Натаниелю вреда, или вовсе миновали его.
Сам же Пинтер к тому моменту, когда он упал, полностью потерял сознание от сокрушительного удара снизу в подбородок, из его разбитого носа струилась кровь, а веко над глазом наливалось густой синевой, к тому же он потерял два передних зуба. А под рубашкой все его тело кверху от пояса было покрыто синяками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82