Кремона была отдана на растерзание. Вечно нейтральная корпорация Вальгуарнеро приветствовала это мероприятие от души. С чего бы это?
Наши союзники, маленькая, но очень зубастая корпорация Солендзара, оттяпали часть кремонской зоны в Палермо. М-мм, почему только часть? Хотя нет там ничего интересного. Это скорее сигнал: мы вас сейчас съедим. И кремонцы перебросили в Палермо подкрепление с Южного континента. Тут-то им и стало по-настоящему плохо, потому что вторая эскадра, немного не попавшая под стенку, вовсе не рвала волосы на голове и не стремилась любой ценой в Мачерату, а прямым ходом направилась на Южный. И проф сейчас захватывает основную территорию клана Кремона. Основную, тут уж не до зоны в Палермо.
А что синьор Мигель делал в Мачерате? Ясно, что он её оборонял с самого начала. А войска туда возили… Э-э… О! На подводных лодках! Дорого, конечно, а что делать? Всё тяжёлое вооружение кремонцы сами отсекли, а против стрелковых частей наши элитные десантники вполне могут обороняться при соотношении сил один к десяти. Понятно.
Проф позвонил мне поздно вечером, а на Южном уже и вовсе ночь.
— Энрик!
— Профессор!
— Всё в порядке?
— Я-то уже дома, а вы как?
— Ну так и я звоню не с того света. Я тут ещё немного повоюю…
— Понятно, — перебил я его. — Будь умницей, слушайся синьора Соргоно и не лезь на рожон!
— Ну вот, ты сам всё прекрасно понимаешь, — насмешливо заметил проф.
— Ладно, — вздохнул я. — Тем более надо две недели пропусков догонять.
— Вот-вот, что бы я делал, если бы ты не учился?
— Воевали бы поменьше!
— Ладно, не переживай. Скоро все наладится. Счастливо!
— До свидания.
Ну вот. Раньше такого не случалось: я куда-нибудь уезжал, а проф ждал меня дома. Вообще дом — это место, где он меня ждёт. И там, на Южном, идёт война. Его могут ранить или даже убить. Опять я распсиховался, он бы приказал немедленно прекратить. Тем более дел у меня невпроворот. Страдать некогда.
* * *
В пятницу в деканате физфака мне вежливо объяснили, что я первый кандидат на вылет из университета. Я ехидно попросил дождаться сессии, мотивировав это тем, что я ещё не умер.
Вернувшись домой, я отменил все радости жизни, проще говоря, позвонил Ларисе и друзьям и предупредил, что им не стоит рассчитывать на мое общество по крайней мере неделю. Бедный Виктор, чтобы не скучать, взялся за изучение истории. Правильно, давно пора. А я долбил гранит науки: услышать те же речи ещё и на математическом факультете — это уж слишком.
Речи я все равно услышал: в понедельник синьор Брессаноне мягко, но прозрачно намекнул, что функциональный анализ — наука сложная и требующая регулярных занятий. Плохо он меня знает, сказал он это перед лекцией, а после ему пришлось признать, что окрестности Мачераты не повредили моим умственным способностям. Одно дело сделано.
Наступление наших войск на Южном континенте застопорилось, и я решил, что скоро будет заключён мир, но примерно треть территории Кремоны мы оккупировали. И отхватили пол-острова Мареттимо, того самого, который я упоминал в разговоре с Коллеферро. Граница у них там на замке, мы выясняли, и лейтенант Веррес оттуда. Между прочим, отлично! Родители Верреса смогут увидеть своего воскресшего из мёртвых сына.
Каждый вечер я звонил Гвидо и интересовался его делами. Его выпустят из госпиталя в конце недели, чтобы он мог отпраздновать Новый год, а потом опять положат на регенерацию.
Приглашения в резиденцию Кальтаниссетта на всю компанию мне даже не пришлось просить. Синьор Мигель, уже отхвативший зону Кремоны на Северном и поэтому благополучно вернувшийся домой, сам написал мне вежливое письмо, приглашающее меня, во-первых, на ежегодную церемонию памяти павших, во-вторых, на церемонию награждения орденами и медалями и, в-третьих, на ежегодный приём по случаю Нового года, специально отметив, что такие же приглашения посланы и всем моим приятелям, по списку.
Свое физико-математическое отставание я разгрёб к четвергу.
А вечером с Южного континента наконец прилетел проф. Живой и здоровый, только очень уставший. Почему я не могу броситься ему на шею? Я подавил первое движение души и подошёл к нему вплотную, чтобы он мог меня обнять. Раньше надо было на шею кидаться, теперь я стал слишком длинным.
Проф сухо поцеловал сестру в щечку, пожал руки всем встречающим и, обняв меня за плечи, пошёл к дому.
— И сколько раз вы слазали на рожон? — поинтересовался я.
— Э-э, нет, я все делаю правильно. А вот ты… — Проф слегка улыбнулся.
— Ага, ну конечно, по определению, — ехидно парировал я.
Проф покачал головой:
— У тебя потери. Я опустил голову.
— Это случается, — добавил он уже серьёзно, — но это твой промах. А завтра ты услышишь имена всех моих промахов за прошлый год.
— Угу, я понял, — вздохнул я.
— Нет, ты ещё не понял, ты поймешь завтра, — возразил проф. — Когда я посмотрю в глаза каждой женщине, сын, муж или брат которой погиб, потому что я недостаточно хорош.
— Нам неделю назад звонил отец Гвидо, хотел вам на меня пожаловаться, ну потому что Гвидо ранили, так синьор Соргоно сказал ему нечто прямо противоположное. И тогда я решил, что это очень мудро.
— И что же он сказал?
Я пересказал ему диалог между синьорами Монка-лиери и Соргоно.
— И что же тут противоположного? — удивился проф.
— Э-ээ… — Я не нашёлся, что ответить.
— Подумай, — предложил проф. Я кивнул.
Что тут думать, все понятно. Мои солдаты — добровольцы, это так (как хорошо, что я не кремонский офицер), то есть они сознательно выбрали риск. Именно это имел в виду синьор Соргоно. Но меня это не касается: если человек хочет на тот свет, он просто берёт маленький бластер и стреляет себе в голову. Поэтому отвечаю я за них, как если бы они не были добровольцами. А отвечать за мобилизованных вообще невозможно — проще умереть.
Наутро в пятницу шел дождь. Получив мои заверения, что я отлично доберусь сам, проф, как-то разом постаревший, уехал в резиденцию. На воинское кладбище я решил ехать на элемобиле: сегодня будет слишком много народу, «Феррари» будет не припарковать. По дороге я прихватил Алекса и Лео.
На кладбище было очень много людей, но стояла мёртвая тишина. У меня от нее даже зазвенело в ушах, и я почти не воспринимал то, что говорили сначала синьор Кальтаниссетта, а потом проф.
Всех погибших обязательно награждают «Золотыми Ястребами». Обязательно сам главком. Поэтому проф действительно посмотрел в глаза каждой женщине, которой он отдавал награду её погибшего сына, мужа или брата.
Я почувствовал, как ему сейчас тяжело и больно. Но это обязательно, это будет одним из условий, при которых моя сторона остается моей. Даже если там, на трибуне, буду стоять я сам и если это мое сердце будет останавливаться от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Наши союзники, маленькая, но очень зубастая корпорация Солендзара, оттяпали часть кремонской зоны в Палермо. М-мм, почему только часть? Хотя нет там ничего интересного. Это скорее сигнал: мы вас сейчас съедим. И кремонцы перебросили в Палермо подкрепление с Южного континента. Тут-то им и стало по-настоящему плохо, потому что вторая эскадра, немного не попавшая под стенку, вовсе не рвала волосы на голове и не стремилась любой ценой в Мачерату, а прямым ходом направилась на Южный. И проф сейчас захватывает основную территорию клана Кремона. Основную, тут уж не до зоны в Палермо.
А что синьор Мигель делал в Мачерате? Ясно, что он её оборонял с самого начала. А войска туда возили… Э-э… О! На подводных лодках! Дорого, конечно, а что делать? Всё тяжёлое вооружение кремонцы сами отсекли, а против стрелковых частей наши элитные десантники вполне могут обороняться при соотношении сил один к десяти. Понятно.
Проф позвонил мне поздно вечером, а на Южном уже и вовсе ночь.
— Энрик!
— Профессор!
— Всё в порядке?
— Я-то уже дома, а вы как?
— Ну так и я звоню не с того света. Я тут ещё немного повоюю…
— Понятно, — перебил я его. — Будь умницей, слушайся синьора Соргоно и не лезь на рожон!
— Ну вот, ты сам всё прекрасно понимаешь, — насмешливо заметил проф.
— Ладно, — вздохнул я. — Тем более надо две недели пропусков догонять.
— Вот-вот, что бы я делал, если бы ты не учился?
— Воевали бы поменьше!
— Ладно, не переживай. Скоро все наладится. Счастливо!
— До свидания.
Ну вот. Раньше такого не случалось: я куда-нибудь уезжал, а проф ждал меня дома. Вообще дом — это место, где он меня ждёт. И там, на Южном, идёт война. Его могут ранить или даже убить. Опять я распсиховался, он бы приказал немедленно прекратить. Тем более дел у меня невпроворот. Страдать некогда.
* * *
В пятницу в деканате физфака мне вежливо объяснили, что я первый кандидат на вылет из университета. Я ехидно попросил дождаться сессии, мотивировав это тем, что я ещё не умер.
Вернувшись домой, я отменил все радости жизни, проще говоря, позвонил Ларисе и друзьям и предупредил, что им не стоит рассчитывать на мое общество по крайней мере неделю. Бедный Виктор, чтобы не скучать, взялся за изучение истории. Правильно, давно пора. А я долбил гранит науки: услышать те же речи ещё и на математическом факультете — это уж слишком.
Речи я все равно услышал: в понедельник синьор Брессаноне мягко, но прозрачно намекнул, что функциональный анализ — наука сложная и требующая регулярных занятий. Плохо он меня знает, сказал он это перед лекцией, а после ему пришлось признать, что окрестности Мачераты не повредили моим умственным способностям. Одно дело сделано.
Наступление наших войск на Южном континенте застопорилось, и я решил, что скоро будет заключён мир, но примерно треть территории Кремоны мы оккупировали. И отхватили пол-острова Мареттимо, того самого, который я упоминал в разговоре с Коллеферро. Граница у них там на замке, мы выясняли, и лейтенант Веррес оттуда. Между прочим, отлично! Родители Верреса смогут увидеть своего воскресшего из мёртвых сына.
Каждый вечер я звонил Гвидо и интересовался его делами. Его выпустят из госпиталя в конце недели, чтобы он мог отпраздновать Новый год, а потом опять положат на регенерацию.
Приглашения в резиденцию Кальтаниссетта на всю компанию мне даже не пришлось просить. Синьор Мигель, уже отхвативший зону Кремоны на Северном и поэтому благополучно вернувшийся домой, сам написал мне вежливое письмо, приглашающее меня, во-первых, на ежегодную церемонию памяти павших, во-вторых, на церемонию награждения орденами и медалями и, в-третьих, на ежегодный приём по случаю Нового года, специально отметив, что такие же приглашения посланы и всем моим приятелям, по списку.
Свое физико-математическое отставание я разгрёб к четвергу.
А вечером с Южного континента наконец прилетел проф. Живой и здоровый, только очень уставший. Почему я не могу броситься ему на шею? Я подавил первое движение души и подошёл к нему вплотную, чтобы он мог меня обнять. Раньше надо было на шею кидаться, теперь я стал слишком длинным.
Проф сухо поцеловал сестру в щечку, пожал руки всем встречающим и, обняв меня за плечи, пошёл к дому.
— И сколько раз вы слазали на рожон? — поинтересовался я.
— Э-э, нет, я все делаю правильно. А вот ты… — Проф слегка улыбнулся.
— Ага, ну конечно, по определению, — ехидно парировал я.
Проф покачал головой:
— У тебя потери. Я опустил голову.
— Это случается, — добавил он уже серьёзно, — но это твой промах. А завтра ты услышишь имена всех моих промахов за прошлый год.
— Угу, я понял, — вздохнул я.
— Нет, ты ещё не понял, ты поймешь завтра, — возразил проф. — Когда я посмотрю в глаза каждой женщине, сын, муж или брат которой погиб, потому что я недостаточно хорош.
— Нам неделю назад звонил отец Гвидо, хотел вам на меня пожаловаться, ну потому что Гвидо ранили, так синьор Соргоно сказал ему нечто прямо противоположное. И тогда я решил, что это очень мудро.
— И что же он сказал?
Я пересказал ему диалог между синьорами Монка-лиери и Соргоно.
— И что же тут противоположного? — удивился проф.
— Э-ээ… — Я не нашёлся, что ответить.
— Подумай, — предложил проф. Я кивнул.
Что тут думать, все понятно. Мои солдаты — добровольцы, это так (как хорошо, что я не кремонский офицер), то есть они сознательно выбрали риск. Именно это имел в виду синьор Соргоно. Но меня это не касается: если человек хочет на тот свет, он просто берёт маленький бластер и стреляет себе в голову. Поэтому отвечаю я за них, как если бы они не были добровольцами. А отвечать за мобилизованных вообще невозможно — проще умереть.
Наутро в пятницу шел дождь. Получив мои заверения, что я отлично доберусь сам, проф, как-то разом постаревший, уехал в резиденцию. На воинское кладбище я решил ехать на элемобиле: сегодня будет слишком много народу, «Феррари» будет не припарковать. По дороге я прихватил Алекса и Лео.
На кладбище было очень много людей, но стояла мёртвая тишина. У меня от нее даже зазвенело в ушах, и я почти не воспринимал то, что говорили сначала синьор Кальтаниссетта, а потом проф.
Всех погибших обязательно награждают «Золотыми Ястребами». Обязательно сам главком. Поэтому проф действительно посмотрел в глаза каждой женщине, которой он отдавал награду её погибшего сына, мужа или брата.
Я почувствовал, как ему сейчас тяжело и больно. Но это обязательно, это будет одним из условий, при которых моя сторона остается моей. Даже если там, на трибуне, буду стоять я сам и если это мое сердце будет останавливаться от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96