Боевики явно вознамерились познакомиться со мной поближе, и только чудо убережет меня от подобного знакомства. Да, пожалуй, на «Авроре» от них не удрать. Лучше спрятаться в одном из зданий, покинуть такси и вызвать через коммуникатор помощь.
Высоченные башни стоят настолько близко друг к другу, что в просветах между ними с трудом поместились бы четыре мобиля в ряд. Не прекращая взлета, лихорадочно осматриваю близлежащие здания в поисках открытой террасы, незапертых гаражных ворот или любой другой щели, в которую мог бы забиться, но пока ничего подходящего не вижу. На первый взгляд верхние этажи абсолютно безжизненны – давным-давно брошены и покинуты людьми. Чем выше я поднимаюсь, тем заметнее следы разрушений: пустые, без стекол оконные проемы, которые обнажают помещения с потрескавшимися стенами, заполненные обломками то ли мебели, то ли просто строительного мусора.
От напряженного созерцания меня отвлекает резкий предупреждающий писк радара, означающий, что сверху ко мне стремительно приближается крупный объект. Пытаюсь увернуться, но места для маневра почти нет – со всех сторон меня окружают уродливые стены зданий.
И тут же мощный удар сотрясает машину. Меня отшвыривает прочь от блока управления – назад, в сторону пассажирского сиденья. Лишенные присмотра двигатели «Авроры» глохнут, неуправляемая машина разворачивается и резко проседает вниз, собираясь падать, но тут новый удар сотрясает многострадальное такси – на этот раз снизу. Я понимаю, что меня зажали в тиски два вражеских мобиля – снизу и сверху, и поведут на посадку, то есть проделают то же, что мы с Мартином сегодня сделали с бедолагой Иштваном. Вот только меня, в отличие от Иштвана, вряд ли ожидает такой же деликатный разговор. Не представляю, что этим ребятам от меня надо, но выяснять совершенно не хочу.
Ползком подбираюсь к блоку управления и жду. Я знаю: верхняя и нижняя машины не смогут все время двигаться абсолютно синхронно, рано или поздно верхняя чуть-чуть отстанет, и у меня появится шанс. Правда, бежать мне толком некуда – нос «Авроры» нацелен прямиком в стену здания, а развернуться мне не дадут. Значит, путь один – вперед. Понимаю, что места для разгона почти нет и внешнюю стену здания мне «Авророй» не пробить, но в пустой оконный проем, пожалуй, можно попробовать вписаться. Риск, конечно, велик, но выбора у меня практически нет.
Титановая крыша «Авроры» проминается и скрипит, принимая на себя тяжесть идущей сверху машины. Я жду. Наконец чувствую, что давление на крышу слабеет – верхняя машина чуть-чуть отстает. Но момент неудачный – впереди глухая стена, да не просто стена. Это пространство между этажами, то есть укрепленные конструкции перекрытий. Не годится. Ладно, ждем дальше. Время есть, до земли еще около двухсот этажей, а мы спускаемся довольно медленно – еще бы! – ведь пилоту в нижней машине надо действовать предельно аккуратно, чтобы случайно не стряхнуть меня со своей крыши, а я и не думаю помогать ему двигателями. Ничего, пускай попарится, попотеет. Впрочем, работа нижнего пилота почти безупречна, и я не могу не отдать должное его мастерству.
Верхняя машина снова отстает, оставляя небольшую прослойку между моей крышей и своим днищем, а прямо передо мной зияет в стене огромный пролом. Пора! Врубаю горизонтальные двигатели на полную мощность, резко соскальзываю со спины нижней машины и ракетой влетаю в пролом внешней стены, со всего маху врезаясь в следующую – внутреннюю. От чудовищного удара темнеет в глазах, на некоторое время я теряю ориентацию, не понимая, где верх, где низ. Вокруг тьма кромешная – похоже, такси пробило-таки внутреннюю стену и застряло среди обломков, фары разбиты или просто погасли. Надеюсь, все дело именно в этом, а то в первый момент я решил, что ослеп.
Мотаю головой, пытаясь встать на четвереньки на покореженном полу такси. С десятой или двадцатой попытки мне это удается. Чувствую во рту железистый привкус крови, спина между лопатками ноет от боли, правая лодыжка горит огнем, лоб сильно саднит, а глаза заливает что-то горячее и течет дальше – вниз по щекам. Вытираю ладонью лицо, понимаю, что это кровь, и тут мне в глаза бьет нестерпимо яркий луч фонаря. Я жмурюсь, закрываясь руками от света, и слышу приглушенный треснутым, но неразбитым боковым стеклом такси голос:
– Он здесь! Вроде живой…
– Тогда чего ты ждешь? – раздраженно спрашивает второй голос: – Стреляй!
Прежде чем мой мозг успевает осознать услышанное, тело само группируется, ноги выбивают противоположную от врага дверцу, и я выныриваю из такси прочь.
Мой противник не успевает за мной. Еще бы! Что-что, а реакция у меня мгновенная, вторую такую еще поискать. В моем личном деле в графе «Психологический портрет» так и значится: «В экстремальных условиях объекту присуща взрывная, интуитивная реакция на внешние раздражители». Или как частенько ехидно говорит мне Билл: «Вначале сделаешь, а потом подумаешь». Но в гонках по-другому и нельзя, а в обычной жизни я как раз вначале думаю. И вообще я парень довольно спокойный. «Уравновешенный» – как значится все в том же психологическом портрете…
За моей спиной слышатся ругань и сухие щелчки выстрелов, но я уже с другой стороны такси, пытаюсь затеряться среди обломков, что очень непросто сделать в темноте, да еще с разбитой головой и травмированной лодыжкой. Вернее, свет-то есть – лучи фонарей преследователей так и рыщут вокруг, – но мне сейчас лучше держаться от них подальше. Выбираю местечки потемнее, то и дело невольно проверяя свою многострадальную голову на прочность, и пытаюсь выбраться из квартиры в общий коридор, чтобы попробовать затеряться в огромном доме.
Громкие голоса преследователей подстегивают меня. На миг мною овладевает паника – мне кажется, что их целая сотня, но я тут же одергиваю себя: у страха глаза велики. Преследователей всего несколько человек – трое, может, четверо – пассажиры тех самых «Бутвилей», что зажимали меня в тиски. Пилоты, естественно, не покинут машины, а остальные боевики еще не успели бы добраться сюда, даже если предположить, что лифты все еще работают. Нет, преследователей максимум четверо. Но четверо – это тоже много. Особенно, если у них фонари и бластеры, а у меня нет при себе даже ножа. К тому же время работает против меня – того и гляди, сюда подтянутся остальные, и тогда мне несдобровать.
Где на четвереньках, где ползком двигаюсь подальше от разбитого такси и мелькающих фонарей. Мои глаза уже немного привыкли к темноте, я вижу невдалеке арочный проем пустой дверной коробки. Интересно, что там? Очередная комната или уже коридор?
Оказалась – комната. Явно нежилая, давным-давно брошенная своими жильцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Высоченные башни стоят настолько близко друг к другу, что в просветах между ними с трудом поместились бы четыре мобиля в ряд. Не прекращая взлета, лихорадочно осматриваю близлежащие здания в поисках открытой террасы, незапертых гаражных ворот или любой другой щели, в которую мог бы забиться, но пока ничего подходящего не вижу. На первый взгляд верхние этажи абсолютно безжизненны – давным-давно брошены и покинуты людьми. Чем выше я поднимаюсь, тем заметнее следы разрушений: пустые, без стекол оконные проемы, которые обнажают помещения с потрескавшимися стенами, заполненные обломками то ли мебели, то ли просто строительного мусора.
От напряженного созерцания меня отвлекает резкий предупреждающий писк радара, означающий, что сверху ко мне стремительно приближается крупный объект. Пытаюсь увернуться, но места для маневра почти нет – со всех сторон меня окружают уродливые стены зданий.
И тут же мощный удар сотрясает машину. Меня отшвыривает прочь от блока управления – назад, в сторону пассажирского сиденья. Лишенные присмотра двигатели «Авроры» глохнут, неуправляемая машина разворачивается и резко проседает вниз, собираясь падать, но тут новый удар сотрясает многострадальное такси – на этот раз снизу. Я понимаю, что меня зажали в тиски два вражеских мобиля – снизу и сверху, и поведут на посадку, то есть проделают то же, что мы с Мартином сегодня сделали с бедолагой Иштваном. Вот только меня, в отличие от Иштвана, вряд ли ожидает такой же деликатный разговор. Не представляю, что этим ребятам от меня надо, но выяснять совершенно не хочу.
Ползком подбираюсь к блоку управления и жду. Я знаю: верхняя и нижняя машины не смогут все время двигаться абсолютно синхронно, рано или поздно верхняя чуть-чуть отстанет, и у меня появится шанс. Правда, бежать мне толком некуда – нос «Авроры» нацелен прямиком в стену здания, а развернуться мне не дадут. Значит, путь один – вперед. Понимаю, что места для разгона почти нет и внешнюю стену здания мне «Авророй» не пробить, но в пустой оконный проем, пожалуй, можно попробовать вписаться. Риск, конечно, велик, но выбора у меня практически нет.
Титановая крыша «Авроры» проминается и скрипит, принимая на себя тяжесть идущей сверху машины. Я жду. Наконец чувствую, что давление на крышу слабеет – верхняя машина чуть-чуть отстает. Но момент неудачный – впереди глухая стена, да не просто стена. Это пространство между этажами, то есть укрепленные конструкции перекрытий. Не годится. Ладно, ждем дальше. Время есть, до земли еще около двухсот этажей, а мы спускаемся довольно медленно – еще бы! – ведь пилоту в нижней машине надо действовать предельно аккуратно, чтобы случайно не стряхнуть меня со своей крыши, а я и не думаю помогать ему двигателями. Ничего, пускай попарится, попотеет. Впрочем, работа нижнего пилота почти безупречна, и я не могу не отдать должное его мастерству.
Верхняя машина снова отстает, оставляя небольшую прослойку между моей крышей и своим днищем, а прямо передо мной зияет в стене огромный пролом. Пора! Врубаю горизонтальные двигатели на полную мощность, резко соскальзываю со спины нижней машины и ракетой влетаю в пролом внешней стены, со всего маху врезаясь в следующую – внутреннюю. От чудовищного удара темнеет в глазах, на некоторое время я теряю ориентацию, не понимая, где верх, где низ. Вокруг тьма кромешная – похоже, такси пробило-таки внутреннюю стену и застряло среди обломков, фары разбиты или просто погасли. Надеюсь, все дело именно в этом, а то в первый момент я решил, что ослеп.
Мотаю головой, пытаясь встать на четвереньки на покореженном полу такси. С десятой или двадцатой попытки мне это удается. Чувствую во рту железистый привкус крови, спина между лопатками ноет от боли, правая лодыжка горит огнем, лоб сильно саднит, а глаза заливает что-то горячее и течет дальше – вниз по щекам. Вытираю ладонью лицо, понимаю, что это кровь, и тут мне в глаза бьет нестерпимо яркий луч фонаря. Я жмурюсь, закрываясь руками от света, и слышу приглушенный треснутым, но неразбитым боковым стеклом такси голос:
– Он здесь! Вроде живой…
– Тогда чего ты ждешь? – раздраженно спрашивает второй голос: – Стреляй!
Прежде чем мой мозг успевает осознать услышанное, тело само группируется, ноги выбивают противоположную от врага дверцу, и я выныриваю из такси прочь.
Мой противник не успевает за мной. Еще бы! Что-что, а реакция у меня мгновенная, вторую такую еще поискать. В моем личном деле в графе «Психологический портрет» так и значится: «В экстремальных условиях объекту присуща взрывная, интуитивная реакция на внешние раздражители». Или как частенько ехидно говорит мне Билл: «Вначале сделаешь, а потом подумаешь». Но в гонках по-другому и нельзя, а в обычной жизни я как раз вначале думаю. И вообще я парень довольно спокойный. «Уравновешенный» – как значится все в том же психологическом портрете…
За моей спиной слышатся ругань и сухие щелчки выстрелов, но я уже с другой стороны такси, пытаюсь затеряться среди обломков, что очень непросто сделать в темноте, да еще с разбитой головой и травмированной лодыжкой. Вернее, свет-то есть – лучи фонарей преследователей так и рыщут вокруг, – но мне сейчас лучше держаться от них подальше. Выбираю местечки потемнее, то и дело невольно проверяя свою многострадальную голову на прочность, и пытаюсь выбраться из квартиры в общий коридор, чтобы попробовать затеряться в огромном доме.
Громкие голоса преследователей подстегивают меня. На миг мною овладевает паника – мне кажется, что их целая сотня, но я тут же одергиваю себя: у страха глаза велики. Преследователей всего несколько человек – трое, может, четверо – пассажиры тех самых «Бутвилей», что зажимали меня в тиски. Пилоты, естественно, не покинут машины, а остальные боевики еще не успели бы добраться сюда, даже если предположить, что лифты все еще работают. Нет, преследователей максимум четверо. Но четверо – это тоже много. Особенно, если у них фонари и бластеры, а у меня нет при себе даже ножа. К тому же время работает против меня – того и гляди, сюда подтянутся остальные, и тогда мне несдобровать.
Где на четвереньках, где ползком двигаюсь подальше от разбитого такси и мелькающих фонарей. Мои глаза уже немного привыкли к темноте, я вижу невдалеке арочный проем пустой дверной коробки. Интересно, что там? Очередная комната или уже коридор?
Оказалась – комната. Явно нежилая, давным-давно брошенная своими жильцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133