– внезапно раздался чей-то голос.
В нем слышалось удивление. Так обычно окликают друг друга в переполненном зале во время людной вечеринки. Мне не хотелось, чтобы знакомые видели меня здесь, в заведении для геев, но я не мог сделать вид, что не слышу окликнувшего меня человека. Странно, но это был голос женщины, и доносился он откуда-то с потолка. Я поднял глаза и увидел сидевшую на небольшом балконе баронессу Омиёке Кейко. Мы не виделись восемь лет. Изящно одетая в костюм цвета морской волны, она сбежала по ступеням деревянной лестницы, ведущей с балкона в бар. Стук каблучков отдавался в моем воспаленном мозгу.
Заметив, как почтительно кланяются ей официанты, я понял, что Кейко – хозяйка этого бара.
– Вы прекрасно выглядите, мадам Кейко, – промолвил я с поклоном.
– А вы больше похожи на спортивного тренера, чем на писателя.
– Да, я сильно изменился за эти восемь лет, а вы остались прежней.
– Мы совершенно случайно встретились сегодня, – сказала Кейко. – Я невзначай зашла в этот бар, чтобы посмотреть, как тут идут дела.
– Значит, вашего внимания требует не только это заведение?
– Да, таких заведений несколько.
– И все они принадлежат вам? Или, может быть, графу Ито? Кейко засмеялась, услышав, что я снова назвал титул Ито.
– У меня такое чувство, как будто мы возобновили беседу, не законченную восемь лет назад.
– «Окончательно незаконченную», как сказал художник Марсель Дюшам о своем шедевре.
– Что вы здесь делаете?
– Я, как и вы, зашел сюда совершенно случайно, захотелось пропустить стаканчик.
Мои слова звучали неубедительно, и по лукавой улыбке Кейко я понял, что она не поверила мне.
– Какой меч привел вас сегодня вечером сюда, сэнсэй?
– Никакой.
– Значит, оба меча вы оставили дома у жены?
– Вы слышали о моем браке?
– Конечно, слышала. О вашей свадьбе писали все японские газеты. Вы умудрились жениться в один день с принцем Акихито.
– Все это чистая случайность. Кстати, принц Акихито женился на девушке, с которой я одно время встречался. Странно, но я мог бы жениться на той, кто однажды станет нашей императрицей.
– Если бы Сода Микико вышла за вас замуж, она не стала бы женой принца. Где ваша логика?
– Воображение не нуждается в логике.
Официант принес шампанское в ведерке со льдом, и Кейко предложила мне бокал.
– Спасибо, но я предпочел бы выпить еще виски.
– Вы счастливы в браке, Мисима-сан?
– Я доволен своей семейной жизнью.
– Простите, но в это трудно поверить. Когда вы отвечали на мой вопрос, то нахмурились. Точно так же, помнится, хмурился капитан Лазар, когда ему начинал досаждать геморрой. Неужели вы забыли о странных советах, которые давал вам капитан? Он хотел связать нас узами брака, помните?
– Помню, и мне его советы ничуть не кажутся странными. Я иногда сожалею о том, что мы с вами не вступили в брак.
– Да что вы говорите! – Кейко расхохоталась. – Но ведь вы все же женились на другой женщине. Ваша лесть не введет меня в заблуждение. Я хорошо вижу, что вам неприятно разговаривать о вашем браке.
– Да, я предпочел бы поговорить о чем-нибудь другом.
– О чем именно?
Кейко, как всегда, разговаривала громко, надменным тоном, выдававшим в ней аристократку. Ее не волновало то, что нас могут подслушать. В этом заведении, как и в любом другом, могли оказаться вымогатели и шантажисты. Бары для геев были печально известны тем, что их часто посещали преступные элементы. Я огляделся кругом. Казалось, что все здесь – от пола до потолка – принадлежит графу Ито. Я не сомневался, что уже завтра утром ему станет известно о нашей беседе.
Кейко была навеселе и вела себя довольно задиристо. Я тоже после четвертой порции виски вышел из задумчивости и, чувствуя, что в моей душе нарастает агрессия, стал рассматривать публику.
Музыкальный автомат заиграл популярную мелодию Ксавье Кугата «Ночь должна спуститься».
– Давайте потанцуем, – предложил я Кейко, снимая кожаную куртку, – ведь мы уже не раз танцевали под эту музыку.
Я помог Кейко снять пиджак. Под ним оказалась прозрачная шифоновая блузка, сквозь которую просвечивал черный лифчик.
Я стал внимательно рассматривать правое плечо Кейко, на котором когда-то заметил родинку и татуировку в виде пиона, но под зеленым шифоном мне ничего не удалось разглядеть.
Наше появление на танцевальной площадке заставило другие пары вернуться за свои столики. Я и Кейко оказались в центре всеобщего внимания. Нам аплодировали и в наш адрес говорили комплименты так, словно мы были новобрачными. Однако в этих похвалах таилась ирония. Геи смотрели на нас, как на своих родителей, вдруг вышедших на сцену. Музыкальный автомат играл одну мелодию за другой, и мы продолжали танцевать, чувствуя на себе внимательные оценивающие взгляды. Мои пальцы искали родинку на плече Кейко, но не находили ее. Может быть, маленький пион являлся плодом моего воображения?
– Наши зрители могут неправильно истолковать ваши поглаживания, сэнсэй, – промолвила Кейко и дернула за волоски, видневшиеся в вороте моей расстегнутой рубашки. – У вас чрезвычайно густая волосяная поросль на груди, это необычно для японцев.
– В детстве я усердно молил богов даровать мне подобный волосяной покров.
– И об этом вы тоже молили их? – спросила Кейко, поглаживая мои бицепсы, которых восемь лет назад еще не было. – Вы накачали внушительные мускулы. Тем не менее они выглядят слишком театрально. Мне больше нравился прежний Мисима, физически слабый, но обладавший внутренней красотой.
– Герой-мученик, прикованный к письменному столу?
– Да.
– Тогда я был преждевременно состарившимся уродом. Я отличался не силой духа, а избытком души. Внутренней красотой, о которой вы говорите, восхищаются те, кто ценит прежде всего героизм, порожденный слабостью. А я признаю лишь ту красоту, которая погибает вместе с телом.
– Вы красноречивы, но напоминаете женщину, которая сожалеет о том, что ей стукнуло сорок.
– Мне тридцать пять.
– Но мне сорок.
Кейко затронула мои слабые струны. Меня терзали угрызения совести. Мои накачанные мышцы были всего лишь тщеславным желанием вернуть молодость, являлись ностальгией по юности. Я искал корни своей жажды вновь обрести юность в идее вечно молодой, нестареющей Японии, которая существовала только в моем воображении. Мускулы были для меня волшебной сказкой, уверенностью, которой мне не хватало, орудием, с помощью которого я надеялся преодолеть свой скептицизм.
Мы вернулись за столик. Я достал из рюкзака черный бюстгальтер и рассказал Кейко о том, как он попал ко мне. Наши зрители ахнули от изумления и восхищения, когда я протянул Кейко лифчик, принадлежавший незнакомке, участвовавшей в уличной манифестации.
– Надо обладать талантом Гудини, чтобы снять с себя нерасстегнутый лифчик, – заметила Кейко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186