– У неисправимого нигилиста?
– Точно, у верного себе нигилиста. Скажи, чему вас учат в Корпусе мучеников?
– Нас учат методам ведения сельского хозяйства…
– Ах да, в соответствии с принципом «возвращения к земле», который проповедуют буддисты школы нитирэн.
– Если вы обо всем знаете, то зачем тогда спрашиваете?
– Продолжай, пожалуйста.
– Мы занимаемся бодибилдингом и изучаем военное искусство. Каждый кадет Корпуса должен весить по крайней мере сто пятьдесят фунтов. – И тут Юики выразительно посмотрел на мое хилое тело. – Кадеты должны воздерживаться от алкоголя. Западные танцы, фильмы и джаз, а также некоторые игры запрещены.
– В том числе и бейсбол?
– Бейсбол тоже запрещен.
– Но ведь ты с детства входил в команду поддержки бейсболистов.
– Я был тогда маленьким и глупым.
– Другими словами, вам запрещены все формы морального разложения. К вам предъявляются очень высокие нравственные требования.
– От нас требуется истинно японское поведение, которое по самой сути своей глубоко нравственно.
– Понятно. Но тогда зачем ты принял мое приглашение и пришел сюда?
Юики не ответил. Он рассматривал свой большой потертый похожий на хризантему веер.
– У вас черствая душа, которую можно сравнить с куском засохшей кожи, – наконец заявил он.
Слова Юики задели меня за живое, они были верны по своей сути. Я действительно напоминал сам себе сморщенный бурдюк из ломкой сухой кожи, в который заключены мои больные внутренности. Всю эту неделю у меня болел живот, и я боялся, что приступ начнется прямо сейчас, на глазах у Юики.
– Как ты полагаешь, чем мы будем заниматься в эти выход-вые? – спросил я.
– Будем мирно беседовать, как добрые друзья, и играть в разрешенные игры.
И Юики достал из своего портфеля деревянную коробку.
– Вы играете в го или в соги? – спросил он.
– Я не трачу время на игры, – раздраженно ответил я.
– Меня это нисколько не удивляет. Вместо этого вы играете с жизнью.
– Неужели я забронировал этот номер для того, чтобы играть в го?
– Ну и что? Кстати, я не в восторге от того, что нахожусь в дешевом клоповнике для геев.
– О, ты, наверное, предпочел бы остаться в казарме Молодежного корпуса мучеников с его высоким уровнем нравственности. А ты знаешь, откуда ваши главари получают деньги? Я могу рассказать тебе. От гангстеров, которые путем запугивания вымогают миллионы иен у простых акционеров.
– Я знаю, что некоторые негодяи выдают себя за искренних националистов. Но мы не прибегаем к преступным методам. Мы получаем честные доходы от работы серных рудников Беппу.
– Так вам говорят ваши вожди?
– Они говорят правду. А наши враги распространяют о нас злонамеренную ложь.
– Тебя обманывают, Юики. Как ты думаешь, что является главной задачей вашего Корпуса?
– Возрождение нации.
– Хорошо сказано, браво! И ты собираешься «возрождать нацию», участвуя в хулиганских нападениях на корейцев?
– Как вы смеете называть меня хулиганом?
– Да, ты – настоящий хулиган. И более того, ты гей, изображающий из себя мужественного самурая, в то время как на самом деле тебя пользуют гангстеры.
Мое язвительное замечание произвело то действие, на которое я и рассчитывал. Юики потерял самообладание. Он снова подошел к лежавшему на кровати портфелю и стал рыться в нем, выставив на мое обозрение свои великолепные ягодицы. Дрожь нетерпения пробежала по моему телу. Я восхищался красотой Юики и усмехался, глядя на наши портфели. Мы оба приехали в гостиницу без багажа, чтобы не вызвать подозрений у своих родителей.
Юики резко обернулся и увидел перед собой сидящего в кресле идиота с дурацкой улыбкой на лице. Юики держал в руках длинный самурайский кинжал. Медленно подойдя ко мне, он направил на меня острие клинка. Мышцы его тела напряглись так, как будто он с большим трудом сдерживал себя.
– Вы действительно назвали меня хулиганом или мне показалось? – прорычал он.
– Так кто из нас двоих больше похож на актера, играющего на театральной сцене? – с улыбкой спросил я, боясь пошевелиться.
Юики убрал кинжал в деревянные ножны и запел:
– … высоко вздымающаяся гора Фудзи – это гордость нашей безупречной, словно золотая чаша, непоколебимой Японии…
Он стоял по стойке «смирно», направив кинжал на юг, как будто салютуя горе Фудзи.
– Сейчас же прекрати петь! – воскликнул я. – Ты совершенно не понимаешь значения слов этого гимна.
Сила моего негодования удивила Юики.
– Надеюсь, вы должным образом цените их? – спросил он и, бросив кинжал на кровать, присел на ее край.
– Слова – моя профессия, они пьет мою кровь и разъедают мои кости, поэтому я глубоко уважаю их. Слова имеют ужасную способность воплощаться в жизнь. Ритуальные фразы, такие, как «безупречная, словно золотая чаша», похожи на черные дыры Вселенной, небольшое количество их весит многие тонны. Они – основа нашей культуры, с которой ты так легкомысленно обращаешься.
– Я знаю это, профессор. – Юики окинул меня скептическим взглядом. – Именно потому я верю в них. А вы признаете веру?
– Человек, который не изучил классику, никогда не сможет выполнить такую задачу, как возрождение нации, – сказал я и осекся, чувствуя, что едва не выдал себя.
– Да? Но изучение классики привело вас к неверию, – возразил Юики.
– Я писатель, а писатель не должен ни во что верить. Юики засмеялся:
– И вы пытаетесь убедить меня в важности слов, в которые сами не верите?
Я предложил Юики сигарету. Он заколебался, не зная, следует ли ему брать ее. Может быть, курение тоже было запрещено в Корпусе?
– Ты в увольнении, поэтому можешь курить.
Мы закурили, и я налил два стакана виски. Юики взял свой с явной неохотой.
– Как бы ты назвал предмет, от которого мы только что с тобой прикурили? – спросил я, показывая зажженную спичку.
Юики с удивлением посмотрел на меня.
– Это спичка, – неуверенно промолвил он.
– Да, мы называем это спичками на западный лад. Но во время войны считалось непатриотичным называть спички спичками. Для обозначения этого предмета нам приказывали использовать выражение «каичу тондаси хицукеги» – «зажигающиеся палочки, которые достают из кармана»,
– Но какое отношение это имеет ко мне?
– Самое прямое. Если ты хочешь нравственно очиститься, называй спички спичками, как положено образованным людям.
– Вы, наверное, забыли, Мисима-сан, что вы больше не мой наставник, я отказался от ваших услуг еще три месяца назад. Ваши наставления мне не нужны.
– Мне жаль времени, потраченного на кретина.
Юики ухмыльнулся. Казалось, на его лице появилось две улыбки. Шрам на щеке походил на искривленные в усмешке губы. Юики снова громко запел, это был гимн Молодежного корпуса национальных мучеников.
Хотя мы – всего лишь простые честные парни,
Мы любим Японию…
О, позвольте нам пролить горькие слезы,
Мы молимся за свою страну!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186