— Значит, тебе надо вернуться. Хотя бы на время отпуска.
— Да, пожалуй, ты прав. — Винсент бросил орех в рот. Они спускались по ступенькам зоопарка в Центральном парке, вдыхая едкий запах животных.
— Но я этого не сделаю. Я знаю.
— Тебе ничего не мешает. Абсолютно ничего. Винсент покачал головой. Они вышли на площадь. Слева виднелся большой пруд, где ныряли недавно завезенные морские львы, пытаясь привлечь внимание старой самки.
— Моя семья, Ник. Мои сестры. Если я вернусь, я должен буду встретиться с ними. Но я не могу сделать это теперь, когда я стал совсем другим.
Возле вольеров с обезьянами стоял смуглый человек с густыми усами в соломенной шляпе. К восторгу собравшихся вокруг детей, он надувал гелием разноцветные воздушные шары.
— Каким ты стал?
— Не знаю. Но не таким, как был прежде. Я чувствую, что этот город развратил меня. Рушатся традиции, изменяются ценности.
Перед клеткой с гориллами собралась толпа. Все с интересом наблюдали, как служительница поливает из шланга обитателей клетки. Мать семейства протянула лапу к наконечнику шланга и обрызгала наблюдателей. Послышались крики, и толпа мгновенно рассеялась. Рядом надменный орангутанг невозмутимо изучал странных существ через прутья своей клетки, словно собирая материал для будущей книги.
— Послушай, — мягко сказал Ник. — Я помню, как мы встретились в первый раз — ты, Терри и я. Это было в ресторане “Митита”, помнишь? Нам всем тогда было не по себе; возможно, поэтому мы туда и пришли, — Николас попытался улыбнуться. — Маленький кусочек дома. — Он покачал головой. — Но что нас объединило? Только тоска по дому? Не думаю.
— Эйлин говорила, что нас связывает боевой дух. Вероятно, для нее это выглядело ребячеством. Николас покачал годовой.
— Нет. Здесь ты ошибаешься. Она это уважала, хотя и не могла понять. Вот почему она никогда не участвовала в наших встречах. Она знала, что будет чувствовать себя лишней, как бы мы ни старались ее переубедить.
— Не знаю, — сказал Винсент. — Теперь все это мне кажется настолько далеким, точно мы обсуждаем обычаи каких-нибудь африканских племен. Похоже, я уже ничего в этом не смыслю.
— Это только слова, которые ничего не значат. Открой свою душу, и ты почувствуешь. Сколько бы ты здесь ни прожил, это никуда не уйдет. — Похоже было, что Николас говорит не только о Винсенте, но и о себе. — Мы родились а стране боевого духа, который связывает людей навсегда, сильнее кровных уз. Мы никогда не забудем то, чему нас научили, и ты это знаешь. В сущности, ты тот же человек, который сошел с самолета на эту землю двадцать лет назад.
— Нет, не тот же. Я стал по-другому говорить и по-другому думать. Америка изменила меня, и обратного пути нет. Я уже не чувствую себя японцем. Запад незаметно, исподтишка отобрал у меня что-то очень важное.
— Ты можешь это вернуть. Еще не поздно.
Винсент посмотрел на Ника, сунул руки в карманы и зашагал дальше. Они вышли к воротам, на которых были установлены знаменитые часы: каждый час звучала короткая мелодия, и игрушечные животные танцевали в хороводе. Впереди раскинулась детская площадка, с которой доносился радостный смех и топот ног.
— Я об этом никому не говорил, даже полиции. В тот вечер, когда убили Терри и Эйлин, мне кто-то позвонил. — Винсент посмотрел на Николаса. — Телефон молчал, но мне кажется, что я слышал какую-то музыку.
— Ты помнишь, какую?
— Да. Я почти уверен, что это был Манчини. Оба знали, что Манчини был любимым композитором Эйлин. Винсент поежился.
— Словно Терри звонил мне из могилы. — Он поспешно поднял руку. — Знаю, знаю. Я и сам не верю в мистику. Но, черт возьми, мне почему-то кажется, что Терри пытался сообщить мне, кто это сделал.
— Ты хочешь сказать, он знал убийцу? Винсент пожал плечами.
— Возможно, я насочинял лишнего. Не знаю. Но я... я хотел бы, чтобы в тот вечер ты был в городе. Господи, они ведь были и твоими друзьями!
Николас молча смотрел на веселых детишек, которые лизали мороженое и показывали обезьянам свои перепачканные языки. Он так хотел что-нибудь чувствовать. Хотя бы горечь. И то лучше, чем таскать это на себе, как горб. Он вдруг испытал необычный покой, словно оказался в центре бушующего урагана. Ему ничто не угрожало, но вокруг свирепствовала опустошительная буря. Мог ли Николас ее остановить? Он чувствовал, что знает ответ, но ему мучительно не хотелось об этом думать. Винсент не сводил с него взгляда, будто надеялся, что это поможет добиться от Николаса какого-то важного признания. Значит, он должен это сделать. Он знал это с самого начала. Винсент был прав: Терри и Эйлин были его друзьями. Винсент тронул его руку.
— Извини, старик. Я просто не в себе. Господи, это нечестно — сваливать все на тебя. — Он криво улыбнулся. — Видишь, каким западным человеком я стал.
Николас ответил ему улыбкой.
— Нет. Ты прав. Мы оба помним, что такое долг.
— Послушай, Кроукер пригласил меня пообедать с ним. Почему бы тебе не присоединиться? В нашем ресторане.
— Хорошо, — кивнул Николас. Винсент посмотрел на часы.
— Пора возвращаться на свою каторгу. До вечера.
* * *
В поисках телефона-автомата Николас вышел на Пятую авеню. Он позвонил Жюстине, но к телефону подошел Док Дирфорт.
— Что случилось? — спросил Николас; сердце его колотилось.
— Ничего особенного. Но если можешь, приезжай.
— Все-таки, в чем дело?
— Жюстина попала в откатную волну. Теперь уже все в порядке.
— Вы уверены, что это была волна?
— Разумеется. Что ты имеешь в виду?
— Рядом были люди? Кто-нибудь видел что-то подозрительное?
— На пляже было много людей. Один из соседей помог ей выбраться из воды. Ничего особенного.
— Вы можете остаться с ней до моего приезда? Я сяду на ближайший поезд. — Николас посмотрел на часы.
— Конечно. У меня есть время. В клинике знают, где я. Но если будет срочный вызов...
— Понимаю. Док... скажите ей, что я выезжаю.
— Хорошо — когда она проснется. Не беспокойся. Николас повесил трубку, подозвал такси и поехал к вокзалу Пенн. Когда он купил билет, до отправления оставалось ещё двадцать три минуты. Николас позвонил Томкину. Ему пришлось долго ждать. Он рассеянно глядел на поток пассажиров. Рядом двое подростков сражались с огромнымирю кзаками, а чуть поодаль, у колонны, стояла молодая женщина и нетерпеливо посматривала по сторонам. “Интересно, кого она ждет?” — подумал Николас.
— Николас? — неожиданно раздался голос в трубке.
— Томкин.
— Я рад, что ты позвонил. Ты подумал над моим предложением?
Подонок! Втянул Жюстину в свои делишки. Николас заставил себя успокоиться.
— Да, подумал. Я начну работать с сегодняшнего дня.
— Отлично. Тогда приезжай ко мне в башню, и мы...
— Нет. Я на вокзале Пенн. Следующим поездом еду на побережье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128