– Я и сам не уверен, – признался Фрауде. – Я только знаю, что если два человека собираются подраться и ни один из них ничего не знает о поле предстоящей битвы, то тот, кто возьмет карту или, даже лучше, посетит предполагаемое место боя, получит огромное преимущество. Я надеюсь, что небольшая иллюстрация лучше покажет то, что я так неловко пытаюсь объяснить
Фрауде подошел к старомодной школьной доске и взял маркер. Он написал крупную К с одной стороны доски и Л примерно в полуметре от нее.
– Вот Кура, а это Ларикс. Кура – это закрома империи Протектора Редрута. Ларикс – это промышленный комплекс. Уничтожь Куру, и Ларикс будет голодать. Уничтожь Ларикс, и куранцам придется собирать урожай вручную.
Фрауде обвел кругом одну букву, потом провел от нее трубу к другой букве, которую тоже обвел кругом. Рисунок напоминал штангу. Он пометил трубу крестиком.
– Так что вот здесь может быть уязвимое место. Если нанести удар в гиперпространстве между двумя системами или в навигационных точках, где корабль выходит из гиперпространства и переориентирует навигационный аппарат, прежде чем прыгать дальше, то результаты будут впечатляющими Правда, каким способом это сделать, я не имею ни малейшего понятия.
– По-моему, – сказал Бен Дилл, тщательно выговаривая каждое слово, – теперь пора поколотить этих курей и ларей. – Он взял кувшин с пивом и отхлебнул прямо из горлышка.
– Да, но где именно? – поинтересовался Аликхан. Он был не более трезв, чем его друг, после целого контейнера протухшего мяса со специями, служившего мусфиям наркотиком.
В углу удобной старомодной сержантской столовой собралось человек двадцать солдат. Почти все они были из PP. Из офицеров здесь были только Аликхан и Дилл, которых позвали на тихие поминки по троим солдатам, погибшим на Куре. Из других десантников здесь была только медик Джил Махим. Она утверждала, что нет лучше отпуска, чем лежа в постели слушать, как кричат команды и гудят сигналы, а потом повернуться и спать дальше, потому что к тебе это не относится. Дилл уже обвинил ее в странных идеях и был за это облит пивом.
– Ну как же, – отозвалась твег Лав Хуран, командир подразделения «Окт» второго взвода РР, – там, где они находятся, конечно.
– И кто только ее продвигал по службе? – выкрикнул кто-то. – Тоже мне специалистка по открытию очевидного.
– Это выяснится в ходе событий, – уверил Аликхан. – У меня есть вопрос получше: что вы собираетесь делать с этими людьми, когда выиграете войну?
– Чувствуете, за что я люблю этого парня? – воскликнул Дилл. – Он всегда полон оптимизма.
– Я так думаю, – разъяснил твег Рад Дреф, командир «грирсона» РР, – подвесим этого Редрута и его компашку военных преступников за яйца, а остальные пусть занимаются своими делами и оставят нас в покое.
– А может, надо захватить их с собой, – предложила одна из присутствующих. – Привезем их на Камбру, пусть делают за нас грязную работу. Особенно симпатичных, – добавила она. – Им яйца трогать не надо.
– Я потому спросил, – продолжал Аликхан, – что кое-что слышал об этих ребятах. Если только вы все не преувеличиваете, у них там плоховато со свободой воли и независимым характером.
– По данным разведки, выходит так, – согласился старший твег Але Северин, аналитик Второй секции. – Мы говорили со многими рантье, которые до исчезновения Конфедерации ездили туда за покупками и за неприятностями, которые не могли себе позволить на Камбре. Все они говорят, что лариксане боятся любого, кто хоть немного тянет на важную шишку. И если они не могут убраться от шишек подальше, то разобьются в лепешку, чтобы им услужить.
– Рантье я не поверю, даже если они скажут, что солнце восходит на востоке, – заявила Махим. – Разве у этих лариксан не было такого взгляда украдкой, который говорил, что сейчас, мол, вы победили, но когда-нибудь вы повернетесь спиной, а у меня будет нож наготове, и вам не поздоровится?
– Верь не верь, Джил, – я знаю, о чем ты говоришь, – но мы специально об этом спрашивали, – сказал Северин. – Никто ничего такого не замечал.
– Хм-мм, – скептически протянула Махим. – Трудно поверить, что угнетенный класс не хочет отплатить угнетателям.
– Еще мы проверили старые газеты с Ларикса и Куры, – продолжал Северин. – Мы хотели составить портрет среднего лариксанина. Мы знали, конечно, что там все будет представлено сладко и мило. Но все равно поискали заметки о каком-нибудь слуге, который прикончил всех детей, за которыми присматривал, или шуф… шофф… Да, перебрал я, извините… Пилоте, который бы ухнул машину вместе с хозяевами в землю. И ничего.
– Ну вот, как раз об этом я и хотел спросить, – воспрянул Аликхан. – Если Протектор выбил из этих ребят весь характер, а до него было еще два поколения тиранов, то что будет после войны?
– Да просто взорвать к чертовой бабушке их корабли, а потом оставить их в покое, – конструктивно заметил Дилл, опорожнив содержимое кувшина в свой стакан и с грохотом швыряя кувшин через голову.
– Не выйдет, – заверил Аликхан. – Сначала они посуетятся, а потом опять найдут себе диктатора, и все начнется сначала.
– То есть нам придется сначала надавать им по шапкам, – анализировала Хуран, – а потом приземлиться и целое поколение нянчить их? Черт, мне это абсолютно не нравится.
– Кто знает, что будет, – философски заметила Махим. – Больше всего мне жалко бедолаг за этим столом, которым придется приземляться, или тех, кто не переживет наведения порядка.
– За это нам и платят так мало, – заключил Дреф.
– Все заткнитесь, – воскликнул Дилл, поднимаясь на ноги. Он где-то нашел еще один полный кувшин, залез на стол и запел старую песню:
Заметив катафалк, ползущий мрачно мимо,
Ты думал ли, что смерть твоя неотвратима?
Потом он сменил ритм:
Черви заползают,
Черви выползают.
У тебя на морде
Черви джаз играют.
Наконец он перешел на речитатив:
– Гимн в честь следующего из нас, кто отдаст концы: Гимн… гимн… черт с ним…
Ни бармены, ни другие посетители и не думали вмешиваться. РР поминали своих погибших по-своему и не потерпели бы помех.
Когда началось пение, Джил Махим положила голову на стол и тихо захрапела. Один из сержантов заботливо передвинул ее голову из лужи пива.
Моника Лир взобралась на последние несколько метров морской скалы перед самым рассветом. Больше чем в тысяче метров под ней волны мрачно бились о камни вокруг скалы и раскачивали арендованную ею лодочку. В полночь Лир вбила крюк и повесила на него гамак. Она была немного зла сама на себя из-за того, что ей понадобится третий день для окончания подъема.
Вершина скалы была шириной примерно в тридцать метров, и в скопившейся на ней грязи смогли вырасти несколько кривоватых карликовых деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79