С каждым словом голос его звучал все громче и громче.
Небеса разверзлись, и на нас хлынул ливень.
Закусив губу, я затрясла головой. Моему отчаянию не было предела: ну как же мне втолковать ему, что я смертельно боюсь навсегда остаться «тефлоновой вагиной»? Разве он, баловень славы и сексуально раскрепощенных англичанок, может понять опасения неискушенной суеверной американки, выросшей без отца и без дедушки?
Йен шагнул ко мне и, перекрывая грохот разбушевавшейся стихии, прокричал:
– Поверь мне, Порция! Однажды мне была обещана вечная любовь. Но это ни к чему не привело! Я не могу поступить так же с тобой!
– Конечно, – откликнулась я. – Ты вообще ни на что не способен.
– Проклятие! – громовым голосом вскричал он. – Чего же ты от меня хочешь? Чтобы я отказался от собственной жизни? И потребовал, чтобы ты тоже отказалась от своей?
Йен перевел дух и провел тыльной стороной ладони по мокрому лицу. Словно в насмешку, дождь хлынул еще сильнее.
– Самое большее, что кто-то может пообещать тебе, это остаться с тобой на неопределенное время. Тот же, кто станет обещать что-то другое, либо лжец, либо идиот. Никаких гарантий вечной любви не существует, и не надо обманывать себя иллюзорными надеждами.
– Но это же цинично! – воскликнула я.
– Зато честно. Так уж устроен этот жестокий мир, – сказал Йен.
Я уставилась на него, потрясенная этими словами.
Раз он превыше всего ставит честность, то не пора ли и мне высказать ему все без утайки? В конце концов, именно с этой целью я к нему и пришла! Пора, решила я, сейчас или никогда.
– Йен! – пролепетала я. – Мне нужно сказать тебе нечто очень важное. Я приходила к тебе так часто вовсе не для того, чтобы помочь отремонтировать сарай. Мне хотелось видеть тебя, хотелось быть с тобой рядом. Потому что ты мне небезразличен. В общем, я хочу быть с тобой... На протяжении неопределенного времени... – Я вымученно улыбнулась.
Побледнев, Йен молча смотрел на меня. Дождь струился по его лицу. Я собрала остатки мужества и добавила:
– Мне безразлично, что ты подумаешь теперь обо мне; можешь считать меня сумасшедшей. Ты вправе не ответить на мои искренние чувства к тебе взаимностью... То есть это, разумеется, чушь, я бы хотела, чтобы и тебя ко мне тянуло. Но все же главное для меня другое... Я не хочу повторять тех же ошибок... – Я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги, и поняла, что пора заканчивать. – Короче говоря, я не хочу всю жизнь упрекать себя в том, что я не осмелилась сказать тебе правду.
Йен запрокинул голову, подставив лицо под струи дождя.
Но я чувствовала, что он все слышит и все понимает. Однако он был нем как рыба.
– Ладно, – сказала я, глотая слезы, – это ничего. Все равно ты скоро уедешь, и мы больше не увидимся...
– Порция... – только и произнес он.
Я с замиранием сердца ждала, что он скажет что-то еще. Но он молчал. Очевидно, ему просто нечего было мне сказать. А мне так хотелось услышать, что он не может жить без меня! Увы, этих слов я от него не дождалась!
– О'кей! – пытаясь улыбнуться, произнесла я. – Все хорошо, мы славно провели время. Просто отлично! Прекрасно потрудились в сарае. Я первая куплю твой новый роман...
Я повернулась и пошла к машине.
Йен даже не окликнул меня. Дождь полил с удвоенной силой. Открыв дверцу, я обернулась. Мы долго смотрели друг на друга. Потом я села за руль и, не взглянув в зеркало заднего обзора, двинулась к шоссе. И только вырулив на него, я все же посмотрела в зеркало. Йен стоял на том же месте под дождем и провожал меня взглядом.
Я влетела в дом, роняя на пол большие капли и оставляя за собой мокрые следы. Дождь нещадно барабанил по крыше. В моем воображении Йен по-прежнему стоял там, где я его оставила. В действительности же он скорее всего собирал в дорогу чемодан.
– Мэгс! – с надрывом крикнула я. – Вера! Ответа не последовало. Поджилки у меня все еще дрожали от холода и эмоционального перенапряжения. Я села в старинный шезлонг и снова крикнула:
– Бев? Питер? Где вы?
На лестнице послышался звук шагов, и мелодичный голос Мэгс пропел:
– Порция, это ты, деточка? Что с тобой? На тебе лица нет!
Она застыла на ступенях. Сверху торопливо спускались Бев и Вера.
– Деточка, ты попала под дождь? – поинтересовалась тетя.
– Где он? Где Питер? – хрипло спросила я.
– Он спит, – ответила Бев. – Я могу его разбудить... Я покачала головой и разрыдалась. Мэгс подбежала ко мне, обняла и сказала:
– Тебе лучше лечь на диван и укутаться пледом. Она помогла мне подняться, уложила меня на диван и, заботливо укутав пледом, участливо спросила:
– Что с тобой стряслось, деточка?
– Эффект «тефлоновой вагины» оказался стойким, – шмыгнув носом, произнесла я загробным голосом. – Моя отчаянная попытка избавиться от этого родового проклятия потерпела неудачу. Я пыталась ему сказать, что хочу всегда быть с ним рядом, но из этого ничего хорошего не получилось...
Вера схватила со стола коробку бумажных салфеток и протянула ее мне. Мэгс прижала мою голову к своему плечу. Я вдохнула знакомый с детства запах, и мне полегчало.
– Деточка! – промолвила Мэгс. – Неужели ты влюбилась в этого английского писателя?
– Да! – прорыдала я. – В субботу он улетает в Лондон. Я ему не нужна! Я вообще никому не нужна, потому что сплошь покрыта проклятым антипенисовым тефлоном! Меня никогда никто не полюбит и не останется со мной до гроба...
– Мне думается, что это не так, – вкрадчиво сказала Мэгс, погладив меня по влажным волосам. – Ты призналась ему в своих чувствах?
– Да, – всхлипнула я.
– И что же он тебе ответил?
– Ничего! – пропищала я. Мэгс внезапно отпрянула от меня. Я посмотрела на нее с недоумением.
Она улыбалась!
– Поздравляю тебя, дорогая! – сказала она. Я вытерла ладонями лицо, села и спросила:
– С чем?
– Разве ты не понимаешь? С тем, что ты сделала это! – Но какое теперь это имеет значение? – простонала я.
– Огромное, деточка! Ты совершила смелый поступок!
– И это главное! – присев на диван, сказала Вера. – Остальное не важно, ты ведь не можешь отвечать за его чувства и поступки. А свою роль ты исполнила прекрасно. Браво!
– Мало у кого хватило бы смелости совершить то, что совершила сегодня ты, деточка! – добавила Мэгс. – Я горжусь тобой, малышка! – Она потрепала меня рукой по щеке.
– Правда?
– Разумеется, правда!
Мэгс похлопала меня по коленке, встала и промокнула салфеткой уголки своих глаз. Вера тоже встала и посмотрела на Бев.
Бев пронзила меня сверлящим холодным взглядом и неожиданно улыбнулась уголками губ. Это был добрый знак!
– Схожу-ка я за кастрюлей для фондю! – сказала она и пошла на кухню.
Вера и Мэгс обняли меня и, произнося слова утешения, каждая со своей стороны склонила голову мне на плечо. Как хорошо снова очутиться дома!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59