Я внимательно смотрела на него, надеясь понять истинные мотивы его поступков. Он не отвергал меня, когда я была к этому готова. Но отчего-то убегал, когда я этого не ожидала. Проделал огромное расстояние на автомобиле из Бостона до провинциального Трули и стал администратором крохотного книжного магазина. Все это трудно было назвать логичным поведением нормального зрелого мужчины.
– Как твои литературные дела? – поинтересовалась я в надежде, что его ответ даст мне какую-то зацепку.
Питер выпил глоток вина, облизнул губы и ответил:
– Видишь ли, Порция, после выхода моей первой книги мне стало ясно, что к разряду писателей, живущих на гонорары, я не отношусь. И звонок твоей мамы навел меня на мысль, что...
– Что у тебя появилась возможность убить сразу двух зайцев: обзавестись и семьей, и моим бизнесом! – договорила за него я.
– Ты снова все превратно истолковала, – поморщился Питер.
– Тогда объясни же мне наконец все членораздельно! – потребовала я, стукнув кулаком по столу.
– Ну что же тут непонятного? Я хотел попытаться сделать наконец тебя счастливой. Не мог же я всю жизнь жить за твой счет. Мне хотелось создать крепкую семью, имеющую постоянный доход, и уделять тебе больше времени. Ты же сама понимаешь, что я никудышный писатель, заурядный неудачник, и это тяготит тебя...
Я шумно вздохнула, обескураженная его словами. Нет, я, конечно, и прежде знала, что он считает себя пропащим. Но не предполагала, что он догадывается, что я смирилась с этим.
Оказывается, он все знал, но молчал, втайне страдая от этого вдвойне.
– Порция! – тихо позвал он. – О чем ты задумалась?
– Скажи честно, Питер, это я виновата в том, что ты чувствовал себя неудачником?
– С чего ты это взяла? Нет, разумеется!
– Только не строй из себя джентльмена! Ответь честно, это очень важно для меня: ты был счастлив со мной?
– У нас получается какой-то странный разговор, Порция! – откинувшись на стуле, обреченно произнес он.
В его взгляде сквозила грусть, и я поймала себя на мысли, что фактически никогда и не пыталась угадать его настроение или поговорить с ним откровенно.
– Да, я жалкий неудачник! – вздохнул он.
– Но я никогда тебе этого не говорила!
– Да, не говорила, – кивнул Питер. – Но тебя удручало, что мою книгу плохо покупают.
– Естественно, меня это возмущало! – вскричала я. – Потому что твоя книга хорошая.
– Ты так считаешь? – Питер хмыкнул. – Что ж, тебе виднее.
У меня по спине пробежал холодок.
– Но она действительно хорошая, – повторила я упавшим голосом.
Питер снова вздохнул.
– В чем дело? – строго спросила я.
– Ты почему-то не проронила ни слова, когда в газетах опубликовали похвальные отзывы литературных критиков о моей книге. Но когда позже появились сведения об объемах продажи, ты начала реагировать на них очень бурно, – сказал он, глядя мне в глаза.
Я растерянно заморгала, вспомнив, что действительно вернулась домой вне себя от ярости, взглянув на сведения о реализации его книги в Сети. А когда прочла в журнале «Паблишерз уикли» очередной панегирик в его адрес, начала рассуждать о неспособности среднего читателя отличить подлинную литературу от пачкотни на стенах сортира в студенческом баре. Мне тогда казалось, что Питер воспримет это как мою поддержку. Он же хотел услышать от меня обыкновенную похвалу.
– У меня возникло ощущение, что я не способен что-либо сделать так, как надо. Мне стало казаться, что я теряю тебя. Но я любил тебя, Порция, и страдал от своей беспомощности и несуразности...
У меня подкатил к горлу ком. Прокашлявшись, я спросила:
– А теперь, Питер? Что сейчас тебя мучит?
Он посмотрел на меня затуманившимся взглядом.
– Теперь я, кажется, понял, что смогу сделать тебя счастливой, – хрипло выговорил он. – Я стал другим! Меня больше не терзают сомнения, смогу ли я стать твоей опорой. Я решил остаться в Трули и работать администратором в вашем книжном магазине. И искренне надеюсь, что ты останешься здесь со мной.
«Навсегда», – промелькнуло у меня в мозгу.
Я молча стиснула зубы.
Питер уставился в тарелку. После долгого молчания он добавил:
– Не знаю, хочется ли этого тебе, Порция, но коль скоро это единственное, чего я еще не попробовал, то я это сделаю.
Не помню, как мы закончили ужин и добрались до дома. Помню только, что едва лишь я захлопнула входную дверь, холодно поцеловав Питера на прощание, со мной случилась истерика. Я схватила сигарету, закурила и стала метаться по комнате.
Значит, это из-за меня он чувствовал себя неудачником!
Это я вынудила его сбежать от меня!
Я сама его оттолкнула!
И все-таки ему следовало откровенно мне об этом сказать, прежде чем уйти. А не оставлять мне весьма странную запись на титульном листе своей книги. Но теперь это уже не имело для меня никакого значения. Долгое время я не задумывалась о доле своей вины в разрыве с Питером, мои тефлоновые мозги были заняты смакованием своей беспомощности и жалостью к собственной персоне. Теперь же мне открылась ужасающая истина: я вся состою из этой проклятой антипенисовой субстанции и поэтому сама во всем виновата.
Я прикурила от окурка новую сигарету, готовясь утонуть в желчи нахлынувших горьких воспоминаний. Перед моим мысленным взором один за другим возникали все новые и новые эпизоды нашей с Питером совместной жизни.
Питер, светящийся от радости после выхода в свет своей первой книги. Питер, открывающий упаковку с сигнальными экземплярами, один из которых он вручает мне, словно Священный Грааль. Питер, заявляющий, что его не волнует, будет ли распродан весь тираж. И наконец, он же, погруженный в тяжкие раздумья и самобичевание, страдающий из-за своей самонадеянности.
Но еще больнее жалили меня совсем иные мысли – о том, что ему вовсе не безразлично то, что я его жалею. И о том, что, считая себя неудачником, он страдал больше всего именно потому, что я чувствую себя несчастной из-за его страданий.
А мне было невдомек, что я – главная причина всех его терзаний. Вот такая, оказывается, я «тефлоновая вагина».
И в этот момент меня словно осенило: а вдруг, подумалось мне, этот феномен вовсе никакое не родовое проклятие, ставшее причиной разрыва Веры и Бриджа, Мэгс и Джека, Бев и моего дедушки Генри, и не таинственное химическое соединение, а чисто психологический изъян, приобретаемый в процессе взросления? Особенность поведения, которую все «барышни» Фаллон передавали из поколения в поколение, сами того не осознавая?
– Но если это так, – продолжала рассуждать я вслух, тыча в воображаемого слушателя зажатой между пальцами зажженной сигаретой, – тогда мы можем избавиться от этой порочной поведенческой модели! Отвадить друг друга от вредных замашек! Эврика!
Я радостно рассмеялась и затушила окурок в пепельнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59