Больше никто не звонил?
– Да вроде бы нет, – проглотив морковку, сказала она.
– О'кей! Прекрасно. Пока!
Я положила трубку, вышла в торговый зал и уставилась в окно. Закатное солнце окрасило интерьер магазина в апельсиновый цвет. У меня защемило сердце. Я прошлась по проходу между стеллажами, касаясь кончиками пальцев книжных корешков, как часто делала в детстве, и мне стало чуточку легче.
Итак, дело обстояло следующим образом. Пока я трусливо медлила, не решаясь первой позвонить своему отцу, он сам позвонил мне в Сиракьюс. Вера сказала бы, что это телепатия. Я же была уверена, что это знак свыше.
Пора было действовать, не дожидаясь небесной кары.
Малодушие – тяжкий грех.
– Я тебе не помешаю? – спросила я, когда Йен отпер мне входную дверь и с удивлением уставился на бутылку вина в моей руке. – Составишь мне компанию? Бьюджи временно не пьет...
Йен рассмеялся и отступил в сторону, приглашая меня войти. Я прошла в кухню и стала открывать один за другим ящики стола в поисках штопора. Йен наблюдал за мной, стоя в проходе. Я чувствовала это копчиком.
– Как идет работа над книгой? – спросила я.
– Вполне успешно, скоро закончу.
– И тогда ты вернешься в Англию? – Голос мой дрогнул.
– Да, – сказал он.
– Понятно... – Руки у меня почему-то вдруг задрожали, а в груди похолодело, словно бы это стало для меня новостью.
Где же этот проклятый штопор? Я задвинула ящик, вытянула другой и стала шарить в нем. Однако штопора и там не оказалось. У меня вырвался нервный смешок.
– Только не говори, что мне придется вытаскивать пробку зубами! – вскричала я чуть не плача.
Йен нахмурился и открыл ящик слева от меня. Разумеется, в нем на самом видном месте лежал штопор. Йен взял его, закрыл ящик коленом и протянул штопор мне. От его пронзительного взгляда меня бросило в жар. И неожиданно я расплакалась.
Йен обнял меня и привлек к себе. Я склонила голову ему на грудь. Он приподнял мне пальцем подбородок и спросил:
– Что случилось? Вот уж не думал, что ты плакса! Мои всхлипывания перешли в рыдания.
– Мне звонил отец, – с трудом переведя дух, сказала я. – Мы с ним еще не разговаривали, мне только передали номер его телефона...
– Значит, поговорите, – поглаживая меня по спине ладонью, старался успокоить меня Йен. – И все разъяснится. Не плачь, глупенькая. Вот увидишь, все будет хорошо.
– Ты так считаешь? – с надеждой спросила я.
– Я в этом не сомневаюсь!
Но слезы снова покатились по моим щекам.
– Ты что-то скрываешь от меня? – наклонился ко мне Йен.
– Да, – всхлипнув, ответила я. – Моя бабушка меня возненавидела.
– Этого не может быть, – не поверил он.
– Нет, это правда! Она не захотела ответить-на мой вопрос, почему они с дедушкой поссорились, накричала на меня и вот уже неделю со мной не разговаривает.
Йен сжал мне щеки ладонями и, глядя в глаза, сказал:
– Глупенькая! Бабушка любит тебя. Вот увидишь, скоро она остынет и перестанет сердиться.
Но после таких его слов слезы хлынули у меня из глаз ручьями.
– Теперь ты будешь думать, что я первая плакса в Америке, – прохныкала я и улыбнулась.
Йен провел подушечками пальцев по моим заплаканным щекам и заправил мне за ухо прядь волос. Мне показалось, что в этот момент наши сердца застучали в унисон. О Боже!
– И еще я не знаю, как мне быть с Питером, – пролепетала я, трепеща от страха перед реакцией Йена.
Он уронил руки, отступил от меня и протянул руку к штопору. Я едва дышала, предчувствуя крах нашей дружбы.
– А какие у тебя с ним возникли проблемы? – холодно поинтересовался Йен, сжав штопор в руке.
– Мы с ним... ужинали, – запинаясь, промямлила я, проклиная себя за болтливость. – В итальянском ресторанчике. Было очень мило, мы заказали...
– Это можешь опустить, – перебил меня Йен. – Надеюсь, расстройства желудка не последовало?
Я нервно хихикнула, глубоко вздохнула и покачала головой.
– Слава Богу, – кивнул Йен. – Однако на будущее рекомендую быть осмотрительнее при выборе блюд. Но если в ресторане все прошло нормально, тогда что же тебя огорчило?
– А то, что в разговоре с Питером выяснилось, что я сама виновата в нашей размолвке, – выпалила я.
«Шпок!» Йен с шумом вытянул из бутылки пробку.
– И в чем же именно заключается твоя вина? – спросил он, положив штопор с пробкой на стол.
– Я исподволь подорвала в нем веру в себя, заставила его, сама того не желая, почувствовать себя полным ничтожеством.
Йен стал разливать вино по бокалам.
– Правда, мне он в этом тогда не признался, но я сама должна была догадаться, что веду себя с ним как-то не так. Теперь, осмыслив то время, я просто удивляюсь, почему не поняла всего этого раньше.
Йен протянул мне бокал с вином, поднял свой и сказал:
– Очевидно, этот Питер еще тот гусь.
Я отпила из бокала, выждала, пока вино смягчит мое сердце, и спросила:
– А что это означает?
– Как, тебе непонятно? – Йен удивленно вскинул брови. – Не кажется ли тебе ненормальным, что мужчина, с которым ты прожила достаточно продолжительное время, норовит снять с себя ответственность за разрыв ваших отношений и вдобавок обставляет дело так, что ты охотно принимаешь всю вину на себя?
– Ну, допустим, напрямую он меня ни в чем не обвинял, – не совсем уверенно возразила я, цепляясь за рассыпающиеся звенья своих прежних логических построений. – Но разве я не должна быть ему благодарна хотя бы за то, что он пролил свет на загадку «тефлоновой вагины»?
– По-моему, вовсе нет! – пробурчал Йен и одним глотком осушил свой бокал. – А вот о самом Питере у меня теперь сложилось вполне определенное мнение. Это редкий фрукт!
Он поморщился, как от оскомины.
– Не мог бы ты пояснить свою мысль? – Я выжидательно сложила на груди руки.
Йен взглянул на меня как на законченную идиотку.
– Он ушел от тебя, оставив записку не где-нибудь, а именно в своей книге. Потом четыре месяца не давал о себе знать. И вдруг объявился на пороге твоей квартиры в Трули, чтобы сделать тебе предложение. Причем повел себя так, словно бы он тебя осчастливил. Мало того, этот прохиндей пригласил тебя на ужин в ресторан, где внушил тебе, что в вашей размолвке виновата только ты сама. И после всего этого ты все еще не чувствуешь никакого подвоха?
Ошеломленная ворохом его доводов, я растерянно захлопала глазами, лихорадочно подыскивая аргументы в защиту то ли Питера, то ли самой себя. После продолжительного молчания мне наконец удалось выдавить из себя:
– Ну, все так запутанно, так непросто... Тебе не все известно о наших отношениях... Это целая история...
Йен посмотрел на меня и неожиданно расхохотался.
– Какого черта ты смеешься? – обиделась я. – Что показалось тебе таким уж забавным? Я вовсе не собиралась потешать тебя! В чем дело, Йен?
– У меня-то все в полном порядке, – буркнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59