В воздухе разнесся резкий аммиачный запах.
— Что она делает? — ужаснулась Катя.
— Ничего страшного! Коровья моча — отличный репеллент, — пояснила сестра священника. — Через минуту пыль на теле ребенка засохнет, превратится в корку, и насекомые, отпугнутые резким запахом, на несколько часов оставят его в покое.
Теперь Катя желала только одного — поскорее убраться отсюда. Она была сыта по горло экзотикой, и ей хотелось назад, в относительно чистую Луангу, в свой комфортный дом с душем, кондиционером и противомоскитной сеткой на окнах.
Внезапно к машине робко приблизилась молодая женщина в голубой тоге, ее тело походило на обтянутый кожей скелет. Она молча протянула белой гостье своего младенца и выразительно зашевелила пальцами, как будто считала деньги.
— Что вы хотите? — спросила Катя по-английски, боязливо отодвигаясь от нее.
— Компрар, пор фавор, — умоляла женщина. Она показывала два пальца. — Компрар!
— Она хочет продать тебе свою дочь, — пояснила Изабелла, ничуть не удивляясь. — Двести куанз.
— Зачем мне ее дочь? — изумилась Катя.
— Можешь ее съесть, она вкусная, — перевела Изабелла.
Катя отрицательно покачала головой, и женщина, печально понурившись, ушла.
«И моя Лара могла бы тоже так», — с ужасом думала она, глядя на визжащих, измазанных глиной детей. Они устроили возню в горячей пыли и с удовольствием швырялись свежими коровьими лепешками.
Между тем падре закончил свои дела с местным вождем. Тюки с одеялами, примусы, кастрюли, баллоны для воды были выгружены из машины и складированы в хижине, молитвенники розданы, лекарства вручены. Можно было ехать.
Падре посигналил на прощанье и лихо развернул джип на поляне. За машиной еще долго бежали ребятишки, громко улюлюкая и кидаясь вдогонку грязью.
К Луанге подъехали, когда уже стемнело. Освещения на улицах не было, и джип долго петлял по узким городским улицам, то и дело заезжая в тупики. Когда он наконец выбрался на широкую трассу, мимо пронеслись один за другим два грузовика с автоматчиками. За ними проследовала советская «БМП-2» с 30-миллиметровой автоматической пушкой.
— Неужели опять облава? — удивилась Изабелла. — В последнее время в городе было тихо.
Утомленная прогулкой Катя дремала, откинув голову на сиденье. Возле виллы Жасинту она с трудом очнулась от дурманного сна и выбралась из джипа. Она чуть было не забыла поблагодарить священника за интересную прогулку.
При виде ее охранник на воротах что-то гортанно крикнул и со всех ног бросился в дом. С чего бы это, удивилась Катя. Навстречу ей выбежала Нтама с сонной Ларой на руках. Она оживленно жестикулировала, тыча пальцем то в сторону улицы, то на Катю. Понять что-нибудь в ее тарабарщине было невозможно.
Катя только устало пожала плечами и отправилась в душ, чтобы наконец смыть с себя пыль и пот, липшие к телу не хуже патентованного туземного средства от насекомых.
Когда она вышла из душа, муж уже ждал ее в гостиной.
— Где ты была? — бурно жестикулируя, закричал он. — Мы думали, что тебя захватили повстанцы!
— Я ездила в деревню с падре Насименту и его сестрой, — удивилась Катя, не чувствуя за собой никакой вины.
— Из-за тебя объявлена тревога, правительственные войска выступили из города!
В подтверждение его слов вдалеке послышались тяжелые ухающие звуки орудийных разрывов.
Оказалось, обнаружив отсутствие Кати, отец Нельсона немедленно объявил облаву. Войска вывели из казарм и бросили на позиции повстанцев, завязался бой.
В заварушке были убиты несколько солдат. Но о них Нельсон, кажется, не очень жалел: война есть война.
Катя потрясенно молчала.
— Я не знала, — наконец пробормотала она. — Это была всего лишь загородная прогулка с друзьями…
— Ты больше не должна так делать! — Нельсон снял трубку телефона.
Заварушка, причиной которой была Катя, закончилась через неделю победой правительственных войск. Отец Нельсона не стал упрекать свою невестку. Он был доволен и даже сказал ей что-то приветливое. Ведь благодаря неожиданному нападению правительству удалось оттеснить повстанцев к востоку и даже закрепиться на подступах к важному алмазоносному району страны.
— Скоро мы выбьем мятежников из Катоки, — потирая руки, произнес отец Нельсона, — повстанцы ОПЕН не смогут вооружаться за счет нелегально добываемых алмазов, и война будет окончена.
Никто не был огорчен тем, что причина вооруженного столкновения оказалась пустяковой. Лес рубят — щепки летят.
Постепенно Катя начала понимать, в какой стране живет. Здесь, в Нголе, мирное благополучие и благословенная тишина в одну минуту могли смениться выстрелами, пороховым дымом и черными фигурами солдат в защитной форме с автоматами наперевес. И кто из солдат был на стороне правительства, а кто на стороне ОПЕН, было совершенно неясно — все одинаково черные, все в форме.
Отличить их можно было только по оружию. Правительственные солдаты были вооружены советскими «АКМ», а повстанцы — американскими «М-16».
Военное счастье оказывалось то на одной, то на другой стороне. То правительственные войска вытесняли повстанцев в леса на востоке страны, то мятежники стремительной океанской волной подкатывали к столице и оккупировали окраины города, чувствуя себя на улицах Луанги как дома. Несколько раз правительство объявляло перемирие. Во время перемирия повстанцы в открытую ходили по улицам, бряцая оружием. Они плотоядно косились на богатые виллы, мечтая в один прекрасный день, когда военное счастье будет на их стороне, всласть пограбить дома богатеев.
А потом из-за очередного пустяка обстановка опять обострялась, и тогда ружейные выстрелы звучали в городе не только ночью, но и среди бела дня. То и дело попадались неубранные трупы. То обнаружили в центре города заколотого солдата правительственных войск, то мятежники вырезали семью врача, который будто бы был на стороне правительства, и в назидание разложили тела убитых вдоль забора, то ребенок во время передислокации войск попал под грузовик.
До поры до времени семью Жасинту это не касалось. Она жила в тихом, отлично охраняемом районе. Лишь иногда, разъезжая на машине по улицам, Катя в мирной сумятице города натыкалась на тревожные признаки незатихавшей войны: потеки крови на стене дома после ночной перестрелки, труп старика, заколотого штыком во дворе .дома, пленных со связанными руками, которых куда-то вели солдаты. Война и с той и с другой стороны отличалась невероятной, первобытной жестокостью. У нее не было причины, не было правых и виноватых.
Мужа неделями не бывало дома. Он летал на восток бомбить позиции повстанцев, и Катя каждый день в вечерних новостях с тревогой ждала сообщения о сбитых самолетах. Если повстанцы захватят летчиков в плен, пощады не жди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Что она делает? — ужаснулась Катя.
— Ничего страшного! Коровья моча — отличный репеллент, — пояснила сестра священника. — Через минуту пыль на теле ребенка засохнет, превратится в корку, и насекомые, отпугнутые резким запахом, на несколько часов оставят его в покое.
Теперь Катя желала только одного — поскорее убраться отсюда. Она была сыта по горло экзотикой, и ей хотелось назад, в относительно чистую Луангу, в свой комфортный дом с душем, кондиционером и противомоскитной сеткой на окнах.
Внезапно к машине робко приблизилась молодая женщина в голубой тоге, ее тело походило на обтянутый кожей скелет. Она молча протянула белой гостье своего младенца и выразительно зашевелила пальцами, как будто считала деньги.
— Что вы хотите? — спросила Катя по-английски, боязливо отодвигаясь от нее.
— Компрар, пор фавор, — умоляла женщина. Она показывала два пальца. — Компрар!
— Она хочет продать тебе свою дочь, — пояснила Изабелла, ничуть не удивляясь. — Двести куанз.
— Зачем мне ее дочь? — изумилась Катя.
— Можешь ее съесть, она вкусная, — перевела Изабелла.
Катя отрицательно покачала головой, и женщина, печально понурившись, ушла.
«И моя Лара могла бы тоже так», — с ужасом думала она, глядя на визжащих, измазанных глиной детей. Они устроили возню в горячей пыли и с удовольствием швырялись свежими коровьими лепешками.
Между тем падре закончил свои дела с местным вождем. Тюки с одеялами, примусы, кастрюли, баллоны для воды были выгружены из машины и складированы в хижине, молитвенники розданы, лекарства вручены. Можно было ехать.
Падре посигналил на прощанье и лихо развернул джип на поляне. За машиной еще долго бежали ребятишки, громко улюлюкая и кидаясь вдогонку грязью.
К Луанге подъехали, когда уже стемнело. Освещения на улицах не было, и джип долго петлял по узким городским улицам, то и дело заезжая в тупики. Когда он наконец выбрался на широкую трассу, мимо пронеслись один за другим два грузовика с автоматчиками. За ними проследовала советская «БМП-2» с 30-миллиметровой автоматической пушкой.
— Неужели опять облава? — удивилась Изабелла. — В последнее время в городе было тихо.
Утомленная прогулкой Катя дремала, откинув голову на сиденье. Возле виллы Жасинту она с трудом очнулась от дурманного сна и выбралась из джипа. Она чуть было не забыла поблагодарить священника за интересную прогулку.
При виде ее охранник на воротах что-то гортанно крикнул и со всех ног бросился в дом. С чего бы это, удивилась Катя. Навстречу ей выбежала Нтама с сонной Ларой на руках. Она оживленно жестикулировала, тыча пальцем то в сторону улицы, то на Катю. Понять что-нибудь в ее тарабарщине было невозможно.
Катя только устало пожала плечами и отправилась в душ, чтобы наконец смыть с себя пыль и пот, липшие к телу не хуже патентованного туземного средства от насекомых.
Когда она вышла из душа, муж уже ждал ее в гостиной.
— Где ты была? — бурно жестикулируя, закричал он. — Мы думали, что тебя захватили повстанцы!
— Я ездила в деревню с падре Насименту и его сестрой, — удивилась Катя, не чувствуя за собой никакой вины.
— Из-за тебя объявлена тревога, правительственные войска выступили из города!
В подтверждение его слов вдалеке послышались тяжелые ухающие звуки орудийных разрывов.
Оказалось, обнаружив отсутствие Кати, отец Нельсона немедленно объявил облаву. Войска вывели из казарм и бросили на позиции повстанцев, завязался бой.
В заварушке были убиты несколько солдат. Но о них Нельсон, кажется, не очень жалел: война есть война.
Катя потрясенно молчала.
— Я не знала, — наконец пробормотала она. — Это была всего лишь загородная прогулка с друзьями…
— Ты больше не должна так делать! — Нельсон снял трубку телефона.
Заварушка, причиной которой была Катя, закончилась через неделю победой правительственных войск. Отец Нельсона не стал упрекать свою невестку. Он был доволен и даже сказал ей что-то приветливое. Ведь благодаря неожиданному нападению правительству удалось оттеснить повстанцев к востоку и даже закрепиться на подступах к важному алмазоносному району страны.
— Скоро мы выбьем мятежников из Катоки, — потирая руки, произнес отец Нельсона, — повстанцы ОПЕН не смогут вооружаться за счет нелегально добываемых алмазов, и война будет окончена.
Никто не был огорчен тем, что причина вооруженного столкновения оказалась пустяковой. Лес рубят — щепки летят.
Постепенно Катя начала понимать, в какой стране живет. Здесь, в Нголе, мирное благополучие и благословенная тишина в одну минуту могли смениться выстрелами, пороховым дымом и черными фигурами солдат в защитной форме с автоматами наперевес. И кто из солдат был на стороне правительства, а кто на стороне ОПЕН, было совершенно неясно — все одинаково черные, все в форме.
Отличить их можно было только по оружию. Правительственные солдаты были вооружены советскими «АКМ», а повстанцы — американскими «М-16».
Военное счастье оказывалось то на одной, то на другой стороне. То правительственные войска вытесняли повстанцев в леса на востоке страны, то мятежники стремительной океанской волной подкатывали к столице и оккупировали окраины города, чувствуя себя на улицах Луанги как дома. Несколько раз правительство объявляло перемирие. Во время перемирия повстанцы в открытую ходили по улицам, бряцая оружием. Они плотоядно косились на богатые виллы, мечтая в один прекрасный день, когда военное счастье будет на их стороне, всласть пограбить дома богатеев.
А потом из-за очередного пустяка обстановка опять обострялась, и тогда ружейные выстрелы звучали в городе не только ночью, но и среди бела дня. То и дело попадались неубранные трупы. То обнаружили в центре города заколотого солдата правительственных войск, то мятежники вырезали семью врача, который будто бы был на стороне правительства, и в назидание разложили тела убитых вдоль забора, то ребенок во время передислокации войск попал под грузовик.
До поры до времени семью Жасинту это не касалось. Она жила в тихом, отлично охраняемом районе. Лишь иногда, разъезжая на машине по улицам, Катя в мирной сумятице города натыкалась на тревожные признаки незатихавшей войны: потеки крови на стене дома после ночной перестрелки, труп старика, заколотого штыком во дворе .дома, пленных со связанными руками, которых куда-то вели солдаты. Война и с той и с другой стороны отличалась невероятной, первобытной жестокостью. У нее не было причины, не было правых и виноватых.
Мужа неделями не бывало дома. Он летал на восток бомбить позиции повстанцев, и Катя каждый день в вечерних новостях с тревогой ждала сообщения о сбитых самолетах. Если повстанцы захватят летчиков в плен, пощады не жди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116