В ответ он только довольно беспомощным жестом широко, развел руки.
- Я целиком и полностью в этом убежден, дорогая госпожа. Вопрос не в
предательстве, а в том, что мы никогда не открывали вашей Общине.
- Что ты этим хочешь сказать? - властно, едва ли не Голосом (который
ее предупреждали не использовать в обращении с этими евреями).
- Я должен взять с тебя обещание. Мне нужно твое слово, что из-за то-
го, что я тебе открою, вы не повернетесь против нас. Ты должна пообещать
принять мое решение нашей дилеммы.
- Вслепую?
- Только потому, что я прошу тебя об этом и я уверяю, что мы не нару-
шим наших обязательств твоей Общине.
Луцилла уставилась на него, пытаясь проникнуть за барьер, который он
воздвиг между ними. Поверхностные его реакции читались легко, но как до-
тянуться до загадки его столь неожиданного поведения.
Рабби ждал, пока эта внушающая страх женщина примет свое решение. В
присутствии Преподобных Матерей он всегда чувствовал себя неуютно. Он
знал, каково должно быть ее решение, и потому ему было жаль ее. Он так
же видел, как легко она читает эту жалость в выражении его лица. Они
знают так много и так мало. Силы их бесспорны, а их знание о Тайном Из-
раэле столь опасно!
Однако этот долг следует возвратить им. Она не из Избранных, но долг
есть долг. Честь есть честь. Правда есть правда.
Бене Джессерит не единожды помогала Тайному Израэлю выстоять в час
нужды. Погром - это то, что его люди понимали без долгих объяснений.
Погром глубоко отпечатался в душе Тайного Израэля. И благодаря Невырази-
мому, избранные люди не забудут этого никогда. Не забудут, как и не смо-
гут простить.
Память оставалась свежа в повседневных ритуалах (и периодически под-
черкивалась на общих собраниях), отбрасывала огненный отблеск на то, что
знал рабби, ему предстоит совершить. И эта несчастная женщина! И она по-
пала в ловушку памяти и обстоятельств.
В котел! Нас обоих!
- Я даю слово, - проговорила Луцилла.
Рабби вернулся к единственной в комнате двери, открыл ее. На пороге
показалась женщина в длинном, до полу коричневом платье. Повинуясь приг-
лашающему жесту рабби, она перешагнула через порог. Ее волосы цвета ста-
рого плавучего дерева были завязаны в тугой узел на шее. Лицо морщинис-
тое и сморщенное, и темное, как сушеный миндаль. Но глаза! Совершенно
голубые! И на дне их холод стали...
- Это Ребекка, одна из наших людей, - донесся до Луциллы голос рабби.
- Как, я уверен, ты уже заметила, она совершила опасный поступок.
- Агония, - прошептала Луцилла.
- Она прошла через это давно и хорошо служит нам. Теперь же она пос-
лужит тебе.
Луцилле требовалась уверенность:
- Ты сумеешь разделить?
- Я никогда не делала этого, госпожа, но я знаю, что это, - с этими
словами Ребекка подошла ближе и остановилась лишь тогда, когда их тела
почти соприкоснулись.
Они склонились друг к другу, Луцилла лбом коснулась лба странной жен-
щины. Поднялись руки, и каждая из женщин сжала ими плечи другой.
За мгновение до того, как слился их разум, Луцилла из глубин своего
направила мощную проективную волну:
- Это должно дойти до моих Сестер!
- Обещаю, дорогая госпожа.
В этом абсолютном слиянии двух сознании не было места обману, искрен-
ность его определило сознание неминуемой и скорой смертью или ядовитая
эссенцией меланжа, которую древние фримены не зря называли "малой
смертью". Луцилла приняла обещание Ребекки. Эта дикая Преподобная Мать
евреев его исполнению посвятила свою жизнь. Но там есть и что-то еще!
Разглядев что, Луцилла судорожно вдохнула. Рабби намеревается продать ее
Чтимым. Матер. Оператор грузовоза был одним из их агентов, который прие-
хал, чтобы убедиться, что в домике на ферме действительно женщина, соот-
ветствующая описанию Луциллы.
Искренность Ребекки не оставила Луцилле надежды на спасение:
- Для нас это единственный способ спастись и поддержать правдоподобие
нашего прикрытия.
Так вот почему рабби навел ее на мысль об охране и тех, кто нарушает
закон силы! Умно, ничего не скажешь. И я согласилась, а он знал, что так
и произойдет.
Невозможно манипулировать марионеткой, дергая лишь за одну нитку.
Дзен-сунитское изречение
Преподобная Мать Шиана стояла подле козел с будущей скульптурой. Се-
рая в тонкой сети бороздок глина, как экзотические перчатки, покрывала
ее руки. Почти за час под этими руками черный сенсиплаз на подставке об-
ретал предназначенную ему форму. Шиана чувствовала, что близка к творе-
нию, стремящемуся реализоваться, вырваться на свободу из какого-то дико-
го уголка внутри самого ее существа. От напора энергии творения по всему
телу бежали мурашки, и она успела подумать, не ощущают ли это и те, кто
проходит по своим делам через зал справа от нее. Северное окно ее мас-
терской, к которому она сейчас стояла спиной, пропускало свет серого
дня, а в западном оранжевым полыхал пустынный закат.
Престер, старшая помощница Шианы, здесь на пустынной наблюдательной
станции появилась в дверях еще несколько минут назад, но весь персонал
станции прекрасно знал, что себе дороже прерывать Шиану во время такой
работы.
Отступив на шаг назад, Шиана тыльной стороной руки смахнула со лба
прядь выгоревших на солнце русых волос. Черный плаз как некий вызов вы-
сился на своем постаменте, все его изгибы и плоскости почти соответство-
вали той форме, какую она ощущала в себе.
Я прихожу сюда творить, когда мои страхи достигают своего пика, поду-
малось ей.
Эта мысль придавила творческий порыв, и Шиане пришлось удвоить уси-
лия, чтобы попытаться закончить скульптуру. Покрытые глиной руки вдавли-
вали и разглаживали поверхность плаза, и черный силуэт следовал каждому
касанию, как волна, гонимая безумным ветром.
Свет северного окна померк, и по краям потолка зажглись автоматичес-
кие компенсаторы с их желтоватосерым свечением, но это было не одно и то
же. Совсем не то!
Шиана отодвинулась от работы. Близко... но не достаточно. Она почти
могла коснуться формы в своем сознании, почувствовать как та шевелится,
стремясь к рождению. Но плаз не был ею. Одно размашистое движение правой
рукой, и он превратился в черный ком на подставке.
Проклятье!
Шиана сорвала с рук перчатки, бросила их на ближайшую к подставке
полку. За западным окном еще догорала оранжевая полоса заката, но гасла,
бледнела столь же быстро, как и творческий порыв в ней.
Быстро направившись к закатному окну, она успела увидеть, как возвра-
щаются последние поисковые команды дневной смены. Посадочные огни их
троптеров, как дротики светлячков, падали на землю на юге, где на пути у
подступающих дюн временно было создано пологое плоскогорье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142