не доискиваясь всей правды, он подвергнет нас ужасному, неожиданному наказанию.
Овидий и Юлия вновь замолчали, углубившись в тяжелые размышления.
Свежий ночной воздух немного охладил их разгоряченные головы и привел в некоторый порядок их мысли; теперь они ясно видели всю опасность их положения и то, что может их ожидать в будущем.
Наконец, вдали послышался лай собак, и Юлией и Овидием вновь овладели одновременно и страх, и надежда, заставившие сильнее забиться их сердца.
– Они возвращаются, – воскликнула Юлия, не осмеливаясь прибавить к этому восклицанию слова надежды.
Лай собак приближался и вскоре послышались и людские голоса. Луна стояла над горизонтом, но свет ее едва проникал сквозь густой туман, слабо освещая окрестности, что позволяло Юлии и Овидию видеть лишь ближайшую к ним часть большой дороги.
Сперва на ней появились собаки; они шли невесело, опустив головы и высунув языки от усталости. Вслед за ними показался Агриппа Постум, а за ним следовали Клемент и шесть или семь других невольников.
Процилла между ними не было. Все они шли молчаливо, что ясно свидетельствовало о безуспешности их поисков.
– Сбежал, негодяй! – не сказал, а скорее прорычал Агриппа Постум, подойдя к Юлии и Овидию. – Наши собаки обнюхали все кусты, обежали все места, но нигде не могли найти следов беглеца.
Отпустив слуг, Агриппа вместе с сестрой и поэтом спустился в садовую аллею, и все трое молчаливо пошли по ней к balneareum, купальне, находившейся у морского берега и уже известной читателю.
Тут Агриппа, взглянув на одно место у берега, ударил вдруг себя по лбу и воскликнул:
– Вот откуда бежал этот негодяй: он отвязал мою ладью и уплыл на ней в море.
И действительно, небольшой faselus, служивший Агриппе Постуму для его прогулок по заливу, не колыхался более на своем обыденном месте у берега.
Тогда все трое окинули глазами все пространство расстилавшегося перед ними моря; но слабый свет луны, все еще подернутый туманом, не позволял рассмотреть более отдаленную часть морской поверхности; кроме того, с минуты побега Процилла прошло уже довольно много времени, и он, наверно, был уже далеко; наконец, легко могло быть, что он, уходя в море, тотчас же взял влево и, обогнув мыс, находящийся на левой стороне, поплыл по направлению к солернскому берегу.
Между тем, как они высказывали такие предположения, упрекая себя в том, что им не пришла эта мысль в первые минуты побега Процилла, они заметили в море, между Соррентом и островом Катри, черную точку.
Эго было какое-то судно.
– Может быть, это твой faselus? – спросила у брата Юлия.
– Нет, это что-то гораздо большее, – ответил ей Агриппа Постум.
Черная масса плыла по направлению к Сорренту; Агриппа вскоре убедился в том, что это была действительно большая лодка.
Овидий посоветовал, было, возвратиться на виллу и лечь спать.
– Нет, – отвечал Агриппа Постум, – я желаю подождать, пока эта муха пристанет к берегу; разве вы не видите, что она плывет к нам? Кто знает, быть может они встретили подлого беглеца.
Действительно, судно довольно быстро приближалось к берегу, и Агриппа, бывший хорошим моряком, мог уже отличить приметы судна.
– Это, celes, – сказал он, – в этом я не ошибаюсь, так как на нем нет мостика над палубой; это одно из тех судов, на которых часто плавают пираты и которые отличаются быстрым ходом.
Судно было уже близко; парус был спущен и работали одни гребцы. Нетерпеливый Агриппа крикнул сидевшим в судне:
– Куда вы плывете?
– Не это ли Соррент? – спросили плывшие вместо ответа.
– Да, это он.
– Где тут пристают?
– Да кто вы такие?
– Мы скажем это внуку Августа.
– Друзья! – воскликнули тут разом Агриппа Постум и Юлия, и первый продолжал:
– Поверните нос в нашу сторону; тут, у мола, вы можете закрепить ваше судно и сойти на берег.
Управлявшие судном тотчас исполнили этот маневр и, когда оно коснулось своим боком мола, находившиеся на нем выпрыгнули на берег. Указанный мол. доходил почти до самой лестницы купальни виллы Ведия Поллиона, так что спустя минуту вновь прибывшие стояли уже перед Агриппой, Юлией и Овидием.
Сбросив капуцины, закрывавшие их лица, они были тотчас же узнаны.
Это были Семпроний Гракх, Деций Силан, Сальвидиен Руф, Азиний Галл, Аппий Клавдий, Квинт Кристин и еще несколько других римлян, принимавших участие в известном уже читателю предприятии. После неудачи они сошлись по предварительному уговору, у сицилийского мыса, который лежит при входе в «Fretum Sicilum», и отплыли оттуда в нанятом ими и ожидавшим их там судне в Соррент, пройдя под парусами Mare inf erum.
– А где же моя мать? – спросила их поспешно и со смехом Юлия.
– Увы! – отвечал Деций Силан, пожимая с глубоким чувством ее руку. – Предприятие не удалось; Луций Авдазий и Азиний Эпикад заключены в тюрьму; содействовавшие нам пираты все погибли: одна часть их убита во время схватки с императорскими солдатами, другие умерли на крестах; твоя мать содержится строже прежнего; проклятье легло на нас.
– Мы сами, – прибавил Сальвидиен Руф, – не уверены в нашем спасении, и я убежден, что погибну.
– В таком случае, зачем ты не бежишь из Италии? – заметил Агриппа.
– Какой угол земли спасет меня от руки Августа?
– Мы явились сюда, – сказал в свою очередь Семпроний Гракх, – чтобы просить тебя, Постум, не решаться на какую-нибудь безумную попытку.
– Теперь останьтесь здесь, чтоб отдохнуть немного.
– Нет, наше дальнейшее пребывание в Сорренте может иметь своим последствием и нашу, и твою гибель, – заметил основательно Семпроний Гракх.
– Действительно, это было бы неблагоразумно, – подтвердил Овидий.
После этого Агриппа, не забыв, между прочим, спросить у своих друзей, не встретили ли они лодки с убежавшим от него невольником Ливии, наделил их провизией и проводив их до судна, пожелал им счастливого пути. Вскоре celes скрылась в тумане, покрывавшем море, а на вилле Ведия Поллиона наступила тишина, нарушенная на короткое время столь серьезными происшествиями.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Тюрьма Туллиана
На следующее утро, когда Агриппа, Юлия и Овидий подкрепили свои силы сном, поздно сомкнувшим их веки вследствие взволновавшего их перед тем слишком основательного страха, Овидий дал понять Юлии о необходимости ее скорейшего возвращения в Байю; этим возможно было бы возбудить в душе Августа сомнение в справедливости доноса на них презренного невольника. Овидий, со своей стороны, находил необходимым, не теряя времени, возвратиться в Рим; там он мог лично следить за тем, что происходит при дворе, и при помощи своих друзей устранить опасность, грозившую ему и детям дочери Августа.
Эти соображения заставили поэта и жену Луция Эмилия Павла в тот же день расстаться с Агриппой Постумом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
Овидий и Юлия вновь замолчали, углубившись в тяжелые размышления.
Свежий ночной воздух немного охладил их разгоряченные головы и привел в некоторый порядок их мысли; теперь они ясно видели всю опасность их положения и то, что может их ожидать в будущем.
Наконец, вдали послышался лай собак, и Юлией и Овидием вновь овладели одновременно и страх, и надежда, заставившие сильнее забиться их сердца.
– Они возвращаются, – воскликнула Юлия, не осмеливаясь прибавить к этому восклицанию слова надежды.
Лай собак приближался и вскоре послышались и людские голоса. Луна стояла над горизонтом, но свет ее едва проникал сквозь густой туман, слабо освещая окрестности, что позволяло Юлии и Овидию видеть лишь ближайшую к ним часть большой дороги.
Сперва на ней появились собаки; они шли невесело, опустив головы и высунув языки от усталости. Вслед за ними показался Агриппа Постум, а за ним следовали Клемент и шесть или семь других невольников.
Процилла между ними не было. Все они шли молчаливо, что ясно свидетельствовало о безуспешности их поисков.
– Сбежал, негодяй! – не сказал, а скорее прорычал Агриппа Постум, подойдя к Юлии и Овидию. – Наши собаки обнюхали все кусты, обежали все места, но нигде не могли найти следов беглеца.
Отпустив слуг, Агриппа вместе с сестрой и поэтом спустился в садовую аллею, и все трое молчаливо пошли по ней к balneareum, купальне, находившейся у морского берега и уже известной читателю.
Тут Агриппа, взглянув на одно место у берега, ударил вдруг себя по лбу и воскликнул:
– Вот откуда бежал этот негодяй: он отвязал мою ладью и уплыл на ней в море.
И действительно, небольшой faselus, служивший Агриппе Постуму для его прогулок по заливу, не колыхался более на своем обыденном месте у берега.
Тогда все трое окинули глазами все пространство расстилавшегося перед ними моря; но слабый свет луны, все еще подернутый туманом, не позволял рассмотреть более отдаленную часть морской поверхности; кроме того, с минуты побега Процилла прошло уже довольно много времени, и он, наверно, был уже далеко; наконец, легко могло быть, что он, уходя в море, тотчас же взял влево и, обогнув мыс, находящийся на левой стороне, поплыл по направлению к солернскому берегу.
Между тем, как они высказывали такие предположения, упрекая себя в том, что им не пришла эта мысль в первые минуты побега Процилла, они заметили в море, между Соррентом и островом Катри, черную точку.
Эго было какое-то судно.
– Может быть, это твой faselus? – спросила у брата Юлия.
– Нет, это что-то гораздо большее, – ответил ей Агриппа Постум.
Черная масса плыла по направлению к Сорренту; Агриппа вскоре убедился в том, что это была действительно большая лодка.
Овидий посоветовал, было, возвратиться на виллу и лечь спать.
– Нет, – отвечал Агриппа Постум, – я желаю подождать, пока эта муха пристанет к берегу; разве вы не видите, что она плывет к нам? Кто знает, быть может они встретили подлого беглеца.
Действительно, судно довольно быстро приближалось к берегу, и Агриппа, бывший хорошим моряком, мог уже отличить приметы судна.
– Это, celes, – сказал он, – в этом я не ошибаюсь, так как на нем нет мостика над палубой; это одно из тех судов, на которых часто плавают пираты и которые отличаются быстрым ходом.
Судно было уже близко; парус был спущен и работали одни гребцы. Нетерпеливый Агриппа крикнул сидевшим в судне:
– Куда вы плывете?
– Не это ли Соррент? – спросили плывшие вместо ответа.
– Да, это он.
– Где тут пристают?
– Да кто вы такие?
– Мы скажем это внуку Августа.
– Друзья! – воскликнули тут разом Агриппа Постум и Юлия, и первый продолжал:
– Поверните нос в нашу сторону; тут, у мола, вы можете закрепить ваше судно и сойти на берег.
Управлявшие судном тотчас исполнили этот маневр и, когда оно коснулось своим боком мола, находившиеся на нем выпрыгнули на берег. Указанный мол. доходил почти до самой лестницы купальни виллы Ведия Поллиона, так что спустя минуту вновь прибывшие стояли уже перед Агриппой, Юлией и Овидием.
Сбросив капуцины, закрывавшие их лица, они были тотчас же узнаны.
Это были Семпроний Гракх, Деций Силан, Сальвидиен Руф, Азиний Галл, Аппий Клавдий, Квинт Кристин и еще несколько других римлян, принимавших участие в известном уже читателю предприятии. После неудачи они сошлись по предварительному уговору, у сицилийского мыса, который лежит при входе в «Fretum Sicilum», и отплыли оттуда в нанятом ими и ожидавшим их там судне в Соррент, пройдя под парусами Mare inf erum.
– А где же моя мать? – спросила их поспешно и со смехом Юлия.
– Увы! – отвечал Деций Силан, пожимая с глубоким чувством ее руку. – Предприятие не удалось; Луций Авдазий и Азиний Эпикад заключены в тюрьму; содействовавшие нам пираты все погибли: одна часть их убита во время схватки с императорскими солдатами, другие умерли на крестах; твоя мать содержится строже прежнего; проклятье легло на нас.
– Мы сами, – прибавил Сальвидиен Руф, – не уверены в нашем спасении, и я убежден, что погибну.
– В таком случае, зачем ты не бежишь из Италии? – заметил Агриппа.
– Какой угол земли спасет меня от руки Августа?
– Мы явились сюда, – сказал в свою очередь Семпроний Гракх, – чтобы просить тебя, Постум, не решаться на какую-нибудь безумную попытку.
– Теперь останьтесь здесь, чтоб отдохнуть немного.
– Нет, наше дальнейшее пребывание в Сорренте может иметь своим последствием и нашу, и твою гибель, – заметил основательно Семпроний Гракх.
– Действительно, это было бы неблагоразумно, – подтвердил Овидий.
После этого Агриппа, не забыв, между прочим, спросить у своих друзей, не встретили ли они лодки с убежавшим от него невольником Ливии, наделил их провизией и проводив их до судна, пожелал им счастливого пути. Вскоре celes скрылась в тумане, покрывавшем море, а на вилле Ведия Поллиона наступила тишина, нарушенная на короткое время столь серьезными происшествиями.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Тюрьма Туллиана
На следующее утро, когда Агриппа, Юлия и Овидий подкрепили свои силы сном, поздно сомкнувшим их веки вследствие взволновавшего их перед тем слишком основательного страха, Овидий дал понять Юлии о необходимости ее скорейшего возвращения в Байю; этим возможно было бы возбудить в душе Августа сомнение в справедливости доноса на них презренного невольника. Овидий, со своей стороны, находил необходимым, не теряя времени, возвратиться в Рим; там он мог лично следить за тем, что происходит при дворе, и при помощи своих друзей устранить опасность, грозившую ему и детям дочери Августа.
Эти соображения заставили поэта и жену Луция Эмилия Павла в тот же день расстаться с Агриппой Постумом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143